Политика

 

 

Отношение к России как к отсталой, второстепенной державе, которая всегда пасует перед Западом, — главная системная ошибка, в плену которой пребывали как власть, так и оппозиция. Тезис «Россия ничего не решает, Запад — это сила, и как он скажет, так и будет» крепко сидел в головах украинских политиков еще со времен Оранжевой революции 2004 года.

 

И в потоке медиапрезрения к Москве тонули одинокие голоса, которые пытались, подобно лесковскому Левше, предупредить: «Скажите государю, что у англичан ружья кирпичом не чистят», придет война, мол, беда будет.

 

Да, РФ нельзя отнести к странам с инновационной экономикой и эффективным государственным управлением. Да, ее экономика полностью зависит от цен на сырье. Да, уровень и качество жизни населения далеки от западноевропейских образцов, не говоря уже об уважении прав и свобод человека.

 

Однако благодаря своим огромным ресурсам Россия в последнее время смогла продемонстрировать немалые успехи в деле модернизации. Государственные компании, конечно, не образец эффективности, но они могут в короткие сроки аккумулировать миллиарды долларов на приоритетных направлениях и реализовывать очень крупные проекты, в том числе по радикальному обновлению инфраструктуры. Внутренний рынок России не сравним с рынком ЕС, но он растет и малоконкурентен, а потому крайне привлекателен для тех же европейских компаний (уровень экономических связей между Европой и Россией в Украине просто не осознают). Благодаря значительному повышению зарплат чиновникам и бюджетникам (которые уже в разы превосходят украинские) снизился уровень коррупции и повысилась эффективность работы госструктур. Крупные города России преображаются. Парки Москвы сейчас, пожалуй, одни из лучших в Европе, а водители уже начали пропускать пешеходов на переходах…

 

Безусловно, сама Россия в первую очередь виновата в том, что ее имидж за пределами страны намного хуже, чем она есть на самом деле. Почему так происходит, тоже понятно. С одной стороны, так называемый креативный класс, который осуществляет коммуникации с глобальным миром, категорически оппозиционен Кремлю, а потому не заинтересован в том, чтобы транслировать какую-то положительную информацию о России.

С другой стороны, российская власть свою пропаганду строит на основе кондового охранительства («Россия в кольце врагов»), что, наверное, оказывает какой-то эффект внутри страны, но отталкивающе воспринимается за ее пределами.

 

Но это, впрочем, не наша проблема. Наша проблема в том, что влияние России сильно недооценивалось. Естественно, в глобальном масштабе оно, конечно, несопоставимо с влиянием США (хотя тоже растет, как мы видим на примере Сирии). Но в пределах восточноевропейского региона оно уже как минимум равно западному, а во многих моментах значительно превосходит последнее. Что мы и обнаружили в процессе подписания Соглашения с ЕС.

 

Уже в августе этого года, когда РФ ограничила наш импорт, стал понятен масштаб бедствия. Дальше он только нарастал. Подозрительно странно начали себя вести отдельные европейские деятели (по некоторым данным, не без стимулирования со стороны Москвы), выставляя все новые и новые требования к Украине, что тоже затрудняло процесс подготовки Соглашения с ЕС.

 

Итог известен — срыв ассоциации, акции протеста, скидка на газ и многомиллиардный кредит от России.

 

Впрочем, и кредиты, и скидки на газ пойдут поступательно — в зависимости от того, как будут складываться российско-украинские отношения. И если последние снова дадут трещину, выдача пряников прекратится. А вероятность этого есть, учитывая нестабильную политическую ситуацию и возможные попытки Запада сделать «альтернативное» предложение.

 

Но бурное время осени-зимы 2013 года будет наверняка еще долго вспоминаться властью, оппозицией и бизнесом. Россия показала, что «решает вопросы». Поэтому сугубо антироссийский государственный проект Украины, который до сих вдохновляет многих украинских и западных политиков, выглядит, мягко говоря, проблематичным в новых условиях. Пора поменять концепцию.

 

 

Еще один пакет иллюзий был связан с Европой и Западом в целом. И во власти, и в оппозиции почему-то посчитали, что Украина настолько важна для ЕС и США, что, как только у нас начнутся проблемы с Москвой, нам тут же придут на помощь. И уж в беде-то точно не бросят.

 

Это оказалось иллюзией. Во-первых, Европа очень неоднородна. Наиболее рьяными сторонниками Соглашения об ассоциации с ЕС выступают страны Восточной Европы и Великобритания (ориентированные на США). Согласно одной из версий, именно они полгода убеждали украинское руководство в том, что ЕС поможет нашей стране в том числе и деньгами. Но Германия, которая «сидит на кассе», об этих обещаниях была якобы не в курсе, что и вскрылось накануне подписания. Также оказалось, что Европа не намерена портить отношения со своим крупнейшим торговым партнером — Россией — из-за Украины. Реакция ЕС на давление Москвы дальше слов в виде резолюции Европарламента не пошла.

 

Во-вторых, Запад отнюдь не горел желанием как-то тратиться на Украину. Соглашение об ассоциации в его нынешнем виде является образцом экономического эгоизма Европы — нашей стране, которая последние лет пять находится в перманентном кризисе, предлагалось открыть рынок для европейских товаров без существенных уступок со стороны ЕС. Даже минимальные шаги вроде введения безвизового режима и облегчения трудоустройства украинцев за границей, которые смогли бы снизить негативный эффект от Соглашения, планировались Европой на отдаленное будущее. То же можно сказать и о требованиях МВФ. Повышение цен на коммунальные услуги, заморозка зарплат бюджетников наносили серьезный удар по внутреннему рынку и социальной сфере. Вкупе с Соглашением и санкциями со стороны России это грозило полностью обрушить украинскую экономику. При этом, повторимся, никаких мер по спасению, никакого нового «плана Маршалла» ЕС даже не предлагала. Украина рассматривалась лишь как еще один рынок сбыта, который поможет Европе решить часть своих экономических проблем.

 

В-третьих, большой иллюзией украинской власти оказалось представление о том, что Запад не будет вмешиваться во внутренние дела Украины. Причем это определялось как главное отличие западного подхода от российского. В реальности дело обстояло ровно наоборот: Москва не обладает своей инфраструктурой влияния (политические партии, общественные организации, СМИ) внутри страны. Поэтому даже на пике противостояния в сентябре-октябре никакой серьезной внутренней угрозы для украинской власти Россия создать так и не смогла. Даже «своего» Игоря Маркова от тюрьмы не спасла. В тоже время Запад опирается на широкую поддержку журналистов, политиков, общественников, готовых работать на свой страх и риск из-за веры в европейские ценности и европейский выбор. Из этого же ряда и требование выпустить Юлию Тимошенко, которое хоть и не было определяющим, но внесло свою лепту в срыв Соглашения. ЕС и США показывали, что не намерены быть простыми наблюдателями во внутриукраинской политической борьбе. Кроме того, уже после подписания Соглашения предполагался достаточно жесткий контроль за деятельностью украинского правительства и парламента через различные «дорожные карты» реформ.

Теперь, когда Соглашение с ЕС сорвано, мы видим все большую вовлеченность Европы и США во внутриукраинский политический процесс на стороне оппозиционных сил. Впрочем, последним тоже следует помнить уроки Вильнюса — когда встанет вопрос «или-или» и потребуется экстренная помощь от Запада, ее может и не последовать. То ли с Россией не захотят ссориться, то ли на сланцевый газ разменяют.

 

 

Случившиеся на полтора года раньше президентских выборов массовые акции протеста уже сделали как минимум одно дело. Они десакрализировали понятие «Майдан».

 

До сих пор считалось, что, если на главную площадь страны выходит более 100 тысяч человек — власть меняется. Так приучил Майдан-2004. И так же, в принципе, многие посчитали 1 декабря, когда в центре города митинговали сотни тысяч людей.

 

Так думала, наверное, и власть. Иначе как иррациональным страхом перед Майданом нельзя объяснить нелепые и бессмысленные попытки разгона лагеря оппозиции 30 ноября и 11 декабря, которые только дали дополнительный импульс акциям протеста.

 

Однако революционный декабрь показал, что сам по себе Майдан — это не повод для смены власти и даже не повод для каких-то моментальных перемен в стране.

 

Кстати, и в 2004 году тоже не было автоматического обрушения режима. Майдан тогда, напомним, оказал давление на Верховный суд, который назначил третий тур выборов. Если бы не было этого относительно легитимного способа переиграть ситуацию, то и сотни тысяч людей не помогли бы. То есть, грубо говоря, Майдан — это возможность заставить власть капитулировать. Если власть давлению не поддается — это не работает. В этом году расчет оппозиции был на парламент, который бы мог запустить механизм отставки правительства. Но Рада осталась под контролем президента.

 

Еще одна возможность для смены власти — силовой захват правительства и Администрации президента. Его не опробовали в 2004 году, а на этот раз все ограничилось странной попыткой штурма Банковой. Оппозиция обвинила в этом провокаторов, а по мнению «регионалов», лидеры Евромайдана сами были не прочь руками радикалов захватить АП, но потом, увидев, что штурм не удается, открестились от него.

 

В любом случае внутренние войска и спецназовцы отбили штурм. Надежды на переход силовиков на сторону оппозиции не оправдались. То есть, повторимся, при верности силовых структур и консолидации власти Майдан — это просто большой митинг оппозиции, который ничего сделать не может.

 

Майдан намерен стоять еще долго. Но смысл этого стояния предстоит придумать. Скорее всего, он и дальше будет использоваться оппозиционерами для консолидации своего электората и поддержания его в тонусе. По сути, они имеют постоянно действующую сцену в центре Киева, а захват ряда зданий создает впечатление «двоевластия» в столице. С другой стороны, самим фактом своего существования Евромайдан, как сильный раздражитель, выполняет важную роль в консолидации избирателей Виктора Януковича в его регионах.

 

После выборов президента, если ЦИК присудит победу Виктору Януковичу, наверняка начнутся новые акции протеста. Но если суды, парламент и силовые структуры останутся под контролем президента, то эффект от Майдана будет не большим, чем теперь.

 

Осознание такой перспективы может уже сейчас подтолкнуть оппозицию к двум вариантам действий. Первый — начать процесс «ползучего сопротивления», например захватить обладминистрации в Западной Украине и передать де-факто их полномочия подконтрольным облсоветам, расширять зону захвата территорий в Киеве до тех пор, пока власть вновь не прибегнет к силовому решению, и потом начать новую революцию в надежде, что спецназ на сей раз перейдет на сторону Майдана. Второй вариант — сосредоточиться на легитимном способе смены власти, то есть на выборах. Выдвинуть единого кандидата в президенты, установить контакт с крупным бизнесом, убедить юго-восток и Россию в том, что готовы их слушать, развивать и поддерживать гражданские инициативы. Победа во втором случае, конечно же, не гарантирована, но страна сохранится. Зато в первом случае гарантирован затяжной гражданский конфликт. И выживет ли в нем Украина — большой вопрос.

 

 

Что касается власти, то она, казалось бы, должна входить в новый год с ощущением чудесного спасения. После длительных геополитических маневров Янукович смог избежать капкана Соглашения с ЕС, удержал свои позиции во время акций протеста и, наконец, договорился с Россией о крупных кредитах и скидке на газ без каких-либо серьезных обязательств со своей стороны (судя по всему, пока речь идет только об отказе подписывать и без того невыгодное для нас Соглашение с ЕС). Еще полгода назад о таких условиях Украина и мечтать не могла. Более того, 15 млрд — это еще не все деньги, которые мы можем получить. Есть еще многомиллиардные кредиты российских госбанков и миллиарды от Китая.

 

Сохраняя отношения с Россией, но при этом ведя осторожную политику с Западом, Киев теоретически может добиться и разморозки отношений с ЕС и США, и возобновления сотрудничества с МВФ.

 

Если все задуманное удастся, то следующий год будет весьма успешным с экономической точки зрения и в предвыборную кампанию команда Януковича войдет с серьезным запасом прочности.

Однако Евромайдан разрушил иллюзию стабильности власти, которая может все. Украина — это не Россия и не Белоруссия. Это сложная страна, в которой власть должна учитывать не только свои интересы. Впрочем, для президента это может быть и к лучшему. Хуже было бы, если б иллюзии исчезли в первую же ночь после второго тура выборов, когда на улицы Киева «вдруг» вышли бы сотни тысяч людей, а принадлежащие олигархам телеканалы «вдруг» резко поменяли бы политическую ориентацию.

 

Теперь есть время, чтобы поменять подходы к управлению страной, сообразуясь с новой реальностью. Должна быть грамотная информационная политика, а не диктат, нужны прорывы в борьбе с коррупцией (хотя бы по некоторым направлениям), в улучшении инвестиционного климата, в реформе силовых структур, в повышении уровня жизни и во многом другом.

Главное — смотреть на жизнь трезво и не обрастать новыми иллюзиями.

 

"Репортер"