Цэрану: За 30 лет Молдова так и не смогла выйти на уровень МССР
Историк, политический аналитик Анатол Цэрану считает, что
государство само по себе не является ценностью - оно имеет ценность
тогда, когда способно гарантировать реализацию интересов граждан. По его
мнению, только с этой точки зрения государство способно быть устойчивым и может
цениться своими гражданами.
Бывший посол добавил, что за 30 лет независимости,
Республика Молдова не смогла противостоять экономическим или иным потрясениям,
и все проблемы взаимосвязаны между собой. Заявления были сделаны в ходе
публичных дебатов „Устойчивость к шоку в Восточном партнерстве – видение ЕС в
сравнении с вариантом НАТО”, организованных IPN.
Цэрану заявил, что когда речь идет об устойчивости к различным потрясениям и провокациям, Республика Молдова оказывается в зоне, где подвергается нападению практически со всех сторон, государство уязвимо практически повсюду.
Аналитик привел пример устойчивости к экономическим потрясениям. По его словам, РМ является государством, которое существует почти 30 лет. За эти годы оно так и не смогло восстановить потери, которые понесло в 90-х годах, когда экономические потрясения отбросили молдавскую экономику абсолютно до плачевного уровня.
„И сегодня мы не вышли на уровень экономического развития, который был еще в советский период, даже если он подвергается ярой критике, - считает историк. - И это справедливо, потому что было время, когда в Республике Молдова, как и во всем Советском Союзе, применялась абсолютно неэффективная экономическая модель. Однако новая модель организации экономики, конкретно в нашей стране не показали каких-то результатов. Мы по-прежнему отстаем по сравнению с советским периодом”.
На вопрос о том, почему Молдова не выдержала этих экономических потрясений, Цэрану ответил, что по этому поводу нет категоричных и абсолютно твердых ответов, но, по его мнению, очевидно, что молдавское общество не способно применять правила рыночной экономики в условиях отсутствия правового государства.
"Мы входим в область, где все проблемы начинают переплетаться, - пояснил он. - Когда мы говорим о шоках в экономике, нам сразу же придется перейти к тем потрясениям, которые проявляются в зоне демократии, в области государственной организации. И тогда возникает еще один вопрос – почему молдавское государство в течение 30 лет не смогло стать эффективным, чтобы гарантировать экономическое и социальное благосостояние своим гражданам. Потому что государство само по себе не представляет собой никакой ценности. Государство имеет ценность тогда, когда оно способно гарантировать реализацию интересов своих граждан”.
Новости по теме
- Сегодня, 17:27
- Сегодня, 15:43
- Сегодня, 14:00
- Сегодня, 13:56
- Сегодня, 13:51
- Сегодня, 13:47
- Сегодня, 13:41
- Сегодня, 13:27
- Сегодня, 12:30
- Сегодня, 11:44
Комментарии (0) Добавить комментарии
Новости по теме
- Сегодня, 17:27
- Сегодня, 15:43
- Сегодня, 14:00
- Сегодня, 13:56
- Сегодня, 13:51
- Сегодня, 13:47
- Сегодня, 13:41
- Сегодня, 13:27
- Сегодня, 12:30
- Сегодня, 11:44
И НЕ ВЫЙДЕТ.ПОТОМУ ЧТО ВСЁ РАЗВОРОВАЛИ.ДА И ГРАЖДАН СТРАНЫ НА КОТОРЫХ ДЕРЖАЛАСЬ МОЛДОВА УЖЕ НЕТ В ЖИВЫХ.
СЁЛА ПУСТЫЕ МОЛОДЁЖЬ ХОЧЕТ ВСЁ И СРАЗУ.УНИЧТОЖЕНО ОБРАЗОВАНИЕ,МЕДИЦИНА,ОБВОРОВАНА СТРАНА И ЕЁ ГРАЖДАНЕ.
Беседа с насельником Свято-Троицкой Сергиевой Лавры игуменом Василиском
Мар 19, 20150 Сергиева Лавра
Сам город Сергиев Посад[5] известен тем, что здесь Лавра, а в ней подвизался преподобный Сергий[6] . Здесь он почил, здесь его святые мощи и люди приезжают к нему за молитвенной поддержкой, со своими печалями, скорбями, он же печальник Земли Русской. Вообще это место намоленное. Люди здесь получают поддержку преподобного Сергия и уезжают вдохновлёнными, с чувством благоговения и трепетного состояния души.
Беседа с насельником Свято-Троицкой Сергиевой Лавры игуменом Василиском
Игумен Василиск (Горбуль)
– Отец Василиск, расскажите, пожалуйста, как получилось, что Вы стали духовником фонда «ОМОФОР»? Расскажите о себе. Где Вы родились? Где учились?
– Родился в северной части Молдавии, Бричанском районе. Там окончил среднюю школу. Потом в армию ушёл.
– В Советском Союзе родились?
– Да, и воспитан в духе патриотизма того времени. И этот дух сломать невозможно. С младенчества воспитывается. По книгам. Особенно потряс меня «Кавказский пленник». К Кавказу особенное отношение, хотя я на Кавказе никогда не бывал. Когда в Чечне война началась, было желание туда поехать для духовной поддержки военнослужащих, в первую кампанию духовный отец меня не благословил. Во вторую кампанию Бог сподобил мне там побывать. Когда я служил, не хватало духовного окормления. В то время другая политика была и речи о Боге там не было. Я родился в семье верующих. Бабушка с детства в храм водила. Когда я оказался там, меня вера спасала, вера мне помогала. К Богу обратишься, легче становится. Был невоцерковлен, но был верующим.
– Родители были верующие?
– Да. Воцерковились тогда, когда я в армии служил.
– Кто они по профессии[7] ?
– Колхозники. Отец работал в колхозе в строительной бригаде. С детства всю жизнь плотничал. Мать работала в садоводческой бригаде. Обычные простые люди.
– Крещены Вы были в младенчестве?
– Да, в детстве крестили. Там принято было крестить в младенчестве. Бабушка верующим человеком была.
– Как бабушку звали?
– Звали её Вера. Когда дедушка умер, она решила принять монашество. Потом шесть лет прожила с именем Таисия. Постригал её ныне покойный владыка Доремидонт. Он был епископом в северной части Молдавии. Когда я поступал в семинарию она очень переживала за меня.
– Когда это было?
– Поступал в семинарию в 1986 году. Это было в августе месяце, сдавал экзамены, а она молилась за меня. После поступления я приехал домой за вещами, она уже ослепла окончательно, так десять лет слепая и прожила. Хотели операцию сделать, но у нее было сердце больное. Ей сказали, когда операцию сделают, плакать нельзя. Она: «Тогда не надо. Я лучше буду плакать». Она была человеком сострадательным. Когда у кого какое горе было, то часто плакала. Без слёз ей нельзя было. Такое строение внутреннее было. Когда сказали, что плакать нельзя будет, да тогда и операцию не надо. Она умерла очень тихо. Отец пришел молитву читать перед сном и во время молитвы «Отче Наш…» она, сидя, спокойно и отошла.
– Могли Вы предположить в детстве, юности, что изберете такой духовный путь? Станете монахом, иеромонахом, игуменом?
– Нет, конечно. Хотел быть строителем.
– Как и отец?
– Наверное. После армии хотелось поступить в строительный институт.
– Где служили?
– В Кабуле.
– Всё время там?
– Нет. Призывался в сентябре 1982 года, и первые 3 месяца были в Армении, в карантине, потом уже 21 декабря мы туда полетели. Уволен был в феврале 1985-го, так что фактически 2 года и 1 месяц там прослужил.
– В самом Кабуле?
– Недалеко от него. Наша часть находилась не далеко от дворца Амина. Там штаб армии находился.
– В каких войсках?
– Считалась связь. На самом деле – фельдъегерско-почтовая связь. Пришел туда водителем. Нас 10 человек было. Там решили 5 человек оставить водителями, а остальных в «спецы» перевести. Я стал «спецом». Попал в 1-й отдел в секретку. Так фельдъегерем почтовой связи два года и прослужил.
– Приходилось принимать участие в боевых выходах, в каких-то боевых столкновениях?
– Нет, наша часть участие в боевых действиях не принимала. У нас была связь. Когда надо было принимать военные действия, за нас всегда действовала соседняя часть, стрелки. У нас же даже такого оружия не было. Мы всегда были в сопровождении.
– Права Вы получили еще до службы?
– Да. В ДОСААФ. Категорию «Б». Готовили сначала в Туркестанском военном округе, на разных машинах в гористой местности. Не говорили, что для Афганистана готовят.
– В роду были военные? Отец служил?
– Отец служил срочную службу в Вологодской области.
– Патриотизм воспитывался сознательно или произвольно, как воздух есть и им дышишь?
– Любил смотреть передачу «Служу Советскому Союзу». Эту передачу не пропускал. Смотрел её обязательно. Была попытка поступать в военное училище, но родители отговорили.
– Семья большая была?
– Детей двое: я и брат. Среди родных военных нет. На воспитание патриотических чувств повлиял и военрук. Он был сибиряк, офицер в отставке. Фронтовик, участник ВОВ. Уделял нам много времени. Он нам тоже прививал любовь к родине. Рядом с нами застава была. Ездили на заставу, стрельбища нам устраивали. Походы нам устраивал по местам боевой славы, рассказы его о войне. Наверное, и поэтому у меня к военным есть симпатия большая, не смотря на то, что я военным не стал.
– Служа в Афганистане, наверняка Вы немало смертей повидали?
– На самом деле находиться там даже и не воевать – все равно находиться как бы на войне. Сама атмосфера присутствовала военная, потом обстрелы происходили. Однако вот такого, чтобы какие-то задания выполнять, такого не было. У нас была задача привезти военную корреспонденцию, распределить, развезти по другим военным точкам. Я был экспедитором в первом отделе фельдъегерской связи.
– Служба в Афганистане как-то изменила Вас внутренне?
– Наверное, да. Я как человек верующий, находясь там, чувствовал помощь Божью, Господь покрывал.
– Были там какие-то опасности?
– Были опасности. Без них не обходилось. Меня страшило не то, что со мной могло случиться, а то, как мои близкие это несчастье переживут. Об этом больше думал.
– Знали в то время молитвы, когда шли на службу?
– «Отче наш» знал. Она мне помогла в трудный момент.
– Какая была критическая ситуация, когда Господь помог?
– Через год службы заболел желтухой. Там была эпидемия. Увезли в госпиталь в Кабуле. Его охраняла дивизия десантников. Со мной лежал мой друг гагауз Георгий. Мы наблюдали, как больные строят морг. У него уже приближалось время выписки. Лежать там надо было 40 дней, 20 дней работать не заставляли, а прошло 20 дней — направляли на строительство морга. Он мне сказал: «Ты не ходи. Ты там не выживешь». Он видел мое плохое самочуствие и меня отговорил. Надо было забрать военный билет у начальника госпиталя, он выдал мне его, но попросил написать расписку. Нашли форму, правда не всю, не было шапки и ремня, а как светать стало — как-то перешел колючее заграждение и пошел на аэродром, до которого надо было пройти 1,5 км нейтральной территории. Иду, а навстречу мне — четверо местных мужчин. Испугался. Никого нет, я один с ними в чистом, ровном поле. Со мной могли сделать всё, что угодно. Читал постоянно молитву «Отче наш». Они прошли мимо и как будто меня совсем не заметили, а не заметить они не могли. Почему так получилось – это чудо. После них на то, чтобы быстрее идти, у меня просто сил не было. Наверное, настолько перенервничал. Всё-таки добрался до своего узла связи, приехал в свою воинскую часть, меня старшина отругал, но никаких последствий не было. Никто не спохватился. Никто не искал. Только старшина об этом знал. Он дал мне недельку отдыха, потом говорит – я тебя в наряд поставлю. Когда ребятам рассказал о встрече в чистом поле с 4 местными, они мне сказали, что ты в рубашке родился. Я это в то время не осознавал. Видимо, этот поступок был безумный.
– Потом желтуха прошла?
– Да, всё прошло. Потом понимал, что Господь просто отвёл, заградил меня от этих людей. Этот момент для меня был самый значительный, даже не обстрелы, они, например, миномётные, были постоянными, к ним привыкали. Термитные пострашнее, но всё равно. Вот этот момент меня впечатлил. Понял, что Господь здесь явно меня вёл.
– Вы были старшим ребёнком в семье?
– Да. Брат младше. На пятнадцать лет. Служил уже после развала Советского Союза. В батальоне охраны министерства обороны Молдовы.
– Видитесь с ним?
– Общаемся.
– Тот случай в Афганистане, наверное, повлиял на выбор вашего духовного пути?
– Нет, не случай. Когда пришел с армии, такой духовной церковной жизни у меня не было. Монастырей и монахов не видел.
– Как назывался тот населенный пункт, где Вы жили?
– Бричанский район, село Тецканы. Вернулся не один. Из класса в Афганистане служило 5 одноклассников, из села было 10 человек срочной службы и 1 офицер. Все живые вернулись. Даже удивительно. Милость Божья. Были районы, где меньше уходило, и были погибшие.
– Как это объяснить?
– У нас в селе много верующих людей. В тот период Афганистана все, кто понимал – все молились.
– В церкви?
– Церкви в селе не было. Была православная община, которая в советские времена сохранялась. Не было храма в селе, но те, кто мог, ездили в отдалённые места, где церкви есть. Те, кто не мог поехать, особенно пожилые, они собирались на дому. При этом меняли места, то у одного, то у другого. Читали акафисты, Псалтирь, потом уходили по домам на обед, потом часа через два собирались и вечер проводили в песнопениях, беседы проводили, кто-то что вычитает духовное – расскажет. Вот так община и жила.
– В целом это влияло на мирскую жизнь села?
– Приходили другие люди, узнавали.
– Молдавия – известный центр виноделия…
– В нашей северной части в основном сады. Виноградники на юге. Частные виноградники были, а колхозных полей не было. Сады в основном.
– В советское время не было крупных импортных поставок, кроме цитрусовых. Яблоками, грушами, персиками сами себя обеспечивали?
– Да, к нам постоянно приезжали из России, брали яблоки, сливы, орехи. Всё, что пользовалось спросом. Были одни и те же люди, которые заготавливали. Они знали, что к зиме приедут и купят у них, и поэтому специально заготавливали.
– Сезонники? Сезонные рабочие.
– Да. Были такие люди, они сами отбирали, платили денежку. Это было хорошее подспорье.
– Вы говорите, что никакое конкретное событие не повлияло на ваш выбор духовного пути, а в целом жизнь?
– В целом да, я стал осознавать, что есть промысел Божий. Я стал чётко понимать, когда стал ходить в храм.
– Когда это произошло?
– Уже после армии. Спустя полгода, когда я пришёл из армии.
– Храм уже появился?
– Нет, храма ещё не было, но община была. Мама пригласила к нам домой эту общину. Мама меня уговорила остаться. Я остался. Мне понравилось. Было молодёжи много. Меня всё расположило. Мне понравилось. Потом я стал в храм ходить. Поближе стал к тем молодым людям, которые в храм ходили из церковных семей. Ездили чаще в церковь на Украину, от нас 20 км., там священник служил -отец Петр с нашего села.
– Тогда границы как таковой не было?
Да, время другое было. Ещё до поступления в семинарию посетил Почаевскую лавру, она на меня произвела большое впечатление. После посещения монастыря я узнал другую сторону жизни, во мне многое изменилось. Те ценности земные уже не стали меня привлекать. Тогда я уже задумался о монашестве.
– Когда Вы почувствовали другой мир? Всё равно горный мир Вас позвал своей чистотой, особенностью?
– Какая-то благодать коснулась души. Стал по-другому на мир смотреть. Я вырос рядом с лесом, речкой. Стал по-другому смотреть на природу, как на творение Бога. В этом видел красоту.
– Желание создать семью тоже отошло?
– До этого момента, да. Хотел семью иметь. После Почаевской лавры какая-то другая сторона открылась. От мира стал отдалятся, с друзьями стал реже общаться. Хотя прошло время, и мы сейчас опять общаемся. Они уже по-другому смотрят. Некоторые из них воцерковились, в храм ходят. Тогда же пришлось от них отойти.
– Вас отец Петр благословил?
В 1985 г. по благословению батюшки приехал в Троице-Сергиеву лавру[4] сельчан наших навестить, которые здесь уже учились. Четыре человека с нашего села учились на священника. На следующий год отец Петр благословил поступать в семинарию.
– Трудно было поступать в семинарию? Была у Вас какая-то подготовка?
– Отец Пётр с матушкой Анной меня готовили. Мало времени было для подготовки. По вечерам после работы приходил к ним домой. У них своих дел много и мне тоже уделяли внимание допоздна, порой засыпали на ходу от усталости.
Учили читали Псалтирь. Поправляли меня, где неправильно, где ударение не так ставил. Когда поступал, чувствовал, что мало подготовлен. Во-первых, Библию никогда не читал. Знаком был с Новым Заветом, а Ветхий завет не знал. Бабушка мне в детстве рассказывала, кто такой Авраам, кто такой Исаак, как он хотел сына Исаака в жертву принести. Когда я поступал в семинарию, на собеседовании меня спрашивали, кто такой Авраам, кто такой Исаак. Я рассказал, как мне бабушка рассказывала. Вот такой Божий промысел, как мне это пригодилось. Ведь Ветхий Завет я не читал. Господь ведёт своим путём. Когда я поступил, то даже испугался.
– Оттого, что программа такая серьезная началась?
– Из школьной программы только русский язык, история СССР, Конституция, а остальное всё богословское. Это было неизвестно и страшновато. Но вот так, с Божьей помощью. В год поступления ещё пожар был, работали много на восстановлении семинарии и учились одновременно. Господь силы давал. Когда учился уже в третьем классе, перешел на послушание в монастырь.
– Семинария тоже здесь, в Сергиевом Посаде?
– Тоже здесь. До обеда на занятиях, а после обеда в монастыре.
– Ездили к себе на родину?
– Ездил каждый год на каникулы.
– Когда учились, решили избрать монашество?
– Намерения были в монастырь. Перед монастырём тоже было страшно. Но страшно в том плане, что неизвестная жизнь – выдержу ли, смогу ли? Желание, конечно, было, но был и чисто человеческий фактор – выдержу ли? Потом уже подал прошение о постриге во 2-ом классе. Взяли меня уже на следующий год.
– Это был ещё Советский Союз?
– Да. Советское время было.
– Как изменилась ваша жизнь, когда Вы приняли монашество? Поменялись внутренне, почувствовали в себе переход?
– На самом деле, когда уже приходишь на послушание, ты сам себе уже не принадлежишь. Ты полностью отдаешься духовнику, священноначалию. В монастыре очень легко жить, когда ты отсекаешь свою волю, живёшь не по своей воле. Благодать постигаешь. В последующие годы такого не испытывал, как был послушником.
– Приходилось, наверное, делать чёрную, грязную работу?
– Разные работы были. Это воспринимаешь, как благословение, и не задумываешься над этим. Этим не тяготился, потому что я по своему желанию делал. Даже одежда… Когда одели подрясник, это тоже меняет человека. Нас учили в семинарии, что надо относиться к престолу не как к станку. Нас учили, чтобы чувствовали, что находимся на служении Богу, а не как на работу – пришел, сделал и ушел. Монастырь стал уже моим вторым домом.
– Вы здесь уже много лет?
– С 1988 года. В семинарию поступил в 1986 году.
– Постриг помнится Вами?
– Он хоть и является обрядом, но на самом деле – это таинство. Сложно говорить, что человек испытывает, сложно передать. Приходишь в обитель преподобного Сергия. В постриге мне дали имя святого мученика Василиска Команского. Об этом святом я узнал еще до пострига. Первое мое послушание в монастыре у 90-летнего старца Селафиила. Я был у него келейником. В святом уголке батюшки я увидел камень с каплями крови и он мне рассказал, что он с источника муч. Василиска в Абхазии. Я уже тогда проникся чувством благоговения к этому святому, а во время пострига когда назвали в честь этого святого это было приятным удивлением для меня.
– Именно там был?
– Да, в Троицком соборе[1] у мощей преподобного Сергия.
– Стали иеромонахом, игуменом. Это ведь тоже этапы в жизни?
– Да. Сначала ты послушник, потом постриг монашеский, потом тебя рукополагают в дьяконы, потом во священники. Разные этапы в жизни, то, чего ты раньше не делал, можешь совершать. Дьякон не может литургию служить, но он уже у престола служит. Монах не имеет права у престола. Первая ступень священства – одно, когда рукополагают в иеромонахи – другое. Игуменство – это как поощрение, как награда. Сейчас игуменство не дают. Патриарх отменил, потому что игумен – это тот, кто ведет за собой монастырь. Настоятель, наместник монастыря. Игумен будет только один, кто управляет монастырём. Так, наверное, правильно. Я не ощутил особой разницы.
– Фонд «ОМОФОР» как появился в вашей жизни? Как Вы познакомились с Черкасовым Александром Владимировичем? Вы духовник фонда, что это для Вас? Раньше говорили: это общественная работа, духовное окормление чад, некое послушание. Что такое фонд «ОМОФОР», как Вы его понимаете?
– На то воля Божья. Представители фонда «ОМОФОР» приехали в Лавру, и благочинный попросил меня с ними повстречаться, походить, пообщаться. Я их не знал никого. Так познакомились. Тогда Черкасов приезжал, Геннадий Александрович Салякин, Александр Анатольевич Чесноков, кажется, был. Было немного людей. Они приехали. Здесь познакомились. Они спросили, можно, мы ещё раз приедем. Так постепенно отношения стали развиваться.
Речи, чтобы стать духовником, сначала не было. Это изъявление желания, это не официально. Официально я не числюсь в Лавре духовником фонда «ОМОФОР».
– Это личная инициатива Черкасова, инициативной группы?
– Да. Как-то так сложилось, что они стали считать меня духовником фонда, но какой я духовник? Чтобы быть духовником, надо, чтобы все было серьёзно. Духовник должен в полную мощь отдавать себя фонду. У меня фактически такой возможности и времени нет. Временами только встречаемся, общаемся, и вот эти поездки. В целом же для фонда «ОМОФОР» я почти ничего не делаю.
– Для монаха самое главное – это молитвенное дело. Когда он молится о своих чадах – это самая большая работа.
– Да, это действительно важное дело. Молитва нужна. Помимо молитвы надо проявлять инициативу, время уделять.
– Что, на ваш взгляд, послужило причиной создания фонда «ОМОФОР»?
– Цель фонда «ОМОФОР» – приносить людям духовную пользу. Польза эта у фонда разносторонняя – это и реставрация храмов[2] , воспитание юных кадетов в духе патриотизма и любви к Родине, прививать любовь к Богу – это всё большое дело. К тому же и миссионерское направление фонда, заключается оно в изготовлении иконостасов для походных храмов армии и флота. Это направление развивают президент фонда вице-адмерал флота Александр Иванович Бражник и вице-президент фонда Салякин Геннадий Александрович. Меня радует, что есть такие люди, которые пришли в фонд и принимают в нем такое активное участие. У всего этого есть хороший результат. Что касается самого названия, это очень хорошо – это Покров Божьей Матери. Без этого очень сложно. У фонда много жертвенных сподвижников, которые отдают свое время и силы. Мне как-то Александр Владимирович показал на компьютере, сколько сделано! Я этому удивился и порадовался.
– Главное в жизни человека – это спасение души. Есть у Вас понимание, как должен жить, что должен делать обычный человек?
– Первое – это надо воспитывать в себе любовь к Богу и людям. Если будет любовь, то все будет происходить естественно. Что творится на Украине? Забыли, что у нас один Бог, одно крещение. У каждого из нас родственники там. Мы братья и сестры во Христе. То, что происходит на Украине – это потому, что люди утратили любовь. Национальный вопрос затмил разум, стал выше духовных ценностей.
– И еще, видимо, оттого, что людей потянуло к материальным ценностям?
– Да, материальные ценности оказались выше духовных. Вот такой раздор произошёл. Страшно. Раскол духовный. Люди между собой разделились. Создали национальную церковь. Какая национальная церковь? У нас одна церковь! Один Бог, одна вера! Это, конечно, всё политика, и страшно, что народ поддаётся всему этому. Страшно, что во всей Украине поддерживается, что надо убивать других, русских. Они даже на мир не согласны. Это говорит о том, что мы утратили любовь.
– Вы в сердце духовного мира России. Троице-Сергиева лавра – это духовный центр России. Есть у Вас ощущение, что в целом духовная жизнь России возрождается, укрепляется? Схимонах Моисей (Боголюбов) говорил, что если армия и церковь объединятся, то Россия будет непобедима. Есть ли движение в этом направлении? Вот те храмы, которые строит «ОМОФОР», они как-то способствуют усилению духовной жизни России? Прежние страны Советского Союза…
– На самом деле в Советском Союзе духовная сторона была как-то не очень… Как-то запрещалась, но там была другая политика, там воспитывался патриотизм, любовь к своей Родине.
Потом с развалом Советского Союза мы это всё утратили. Пошел обратный процесс. Служить в армии считалось унизительным. В армии стал бардак, дисциплины не было. Сейчас люди стали как-то ближе к Богу. У них и патриотизм поднимается, сознание меняется. Любой военнослужащий, если он человек духовный, то он понимает, что это все его родина. У него отношение к службе другое, совесть есть, более ответственное отношение, потому что он несёт ответственность перед Богом.
– У России три друга – армия, флот и церковь?
– В те времена церковь – это естественно. Люди были воцерковлены.
– В царское время тоже воевали на Кавказе. Столетняя война, там генерал Ермолов воевал. Все воцерковлены были. Казалось бы, братские народы, все воцерковлены, а вот воюют?!
– Что тут сделаешь? Если разобраться, то воюют почему… Приходилось воевать, потому что вынуждают. Появились те, кто не может без войны.
– Как на Украине бандеровцы. Чтобы войны не было, им надо дать по зубам.
– У нас нет друзей на самом деле. Потому что зависть. Эта зависть заставляет их хоть в чём-то пакостить. Раньше тоже вынуждали. Преподобный Сергий объединял княжества, сплачивал между собой, и он благословил на Куликовскую битву. Благодаря его молитвам объединялись княжества, выступили и победили. Нужно молится за ополченцев, потому что они противостоят нечисти. Они стоят на рубеже, если бы они там не стояли, то сюда бы уже пошло.
С Крымом было бы то же самое, что с Донецком и Луганском. Там живут русские, у них своя культура. Во всем мире живут разные народы в одном государстве, и никто им не запрещает разговаривать на их языке, а здесь что? Какая-то зараза проникла, нельзя говорить на русском языке. Почему нельзя, если они говорят на своём родном языке?
– Победим?
– Не сомневаюсь. Господь на стороне правды. У меня нет ненависти. Есть боль. Болит душа.
– Люди, которые входят в состав фонда «ОМОФОР» небогатые. Среднего, умеренного достатка. Они находят силы восстанавливать храмы, суворовские, под Тулой. Как так происходит, что такие люди небогатые находят силы восстанавливать храмы?
– Храм Христа Спасителя восстанавливался на народные деньги. Наверное, в этом есть жертвенность. Духовность возрождается у людей. От себя отрывается и отдаётся. Духовность возрождается. Богатые не дают. Потребности у них нет. Когда у человека есть стержень духовный, его побуждает к жертвенности во имя духовного. Фактически наша страна и держится на инициативе людей.– Там и с молодежью что сделали? Двадцать лет их воспитывают в таком национализме. Вот ещё хотелось бы спросить. Жизнь у человека коротка. Много людей прошли через смертность, а кажется, что люди умнее не становятся? Ожесточается мир. Так это или нет?
– Золотой телец, наверное, берёт верх над людьми. Из-за этого происходит то, что люди не задумываются… Человек за день устал, приходит, у него нет сил помолиться. Идёт охлаждение, упадок сил. Время благоприятное, никто не запрещает в храм сходить, а человек не находит время. Человек перед выбором стоит. Есть свобода выбора. Евангелие будет проповедано по всей земле и никто не сможет сказать, что я о Евангелии не слышал. Все всё знают, и выбор за нами стоит, что мы хотим. Или вечность, или… Вот захотелось, в Евросоюз пойдём. Озлобление доходит до умопомрачения.
Есть дружеская страна – Россия. Держитесь с нами и не пропадёте. Хотите жить не по средствам – это безумие. Как вот сейчас молодёжь. Хочет хорошо жить, а работать не хочется. Значит, деньги где-то надо взять. Идут на какие-то преступления, на какие-то хитрости, как бы жизнь украсить. Чувствуется упадок. Господь даёт право выбора. Двух наград не бывает. Человек мог бы что-то сделать, но у него есть совесть. Да, он бы мог добиться каким-то другим путём, но он не станет, потому что у него есть ответственность перед Богом за свою душу. Рано или поздно он будет давать ответ Богу за свою жизнь. Ему дороже душа.
– Вы лично как-то ощущаете Бога, при личном возрастании лучше понимаете Его? Есть ощущение, что Бог – живое существо, Он тебя слышит, твои молитвы?
– Если веришь в Бога, если веришь в Его бытие. С годами я стал ощущать больше Его. Каждый день прожитый – это милость Божья. Мы хрупкие и под Богом ходим. Всё, что угодно с нами может случиться. Мы грешные, а всё равно Господь проявляет Свою милость. Он нас любит. Мы не достойны этого дара Божьего. Господь даёт нам эту милость из любви к нам. Каждый день люди погибают.
– Тот же Донецк. Разрушенные города. В центре Европы. Наши братья, и вдруг начнут сами себя бить.
– Да, у людей сейчас нет ни жилья, ни работы. Они, может, и полгода назад не подозревали, что такое может случиться. Вот такой результат. Правильно говорить, если даст Бог, и неправильно: вот завтра пойду это сделаю и это сделаю. Бог может и не дать. Откуда мы знаем. Мы какие-то самоуверенные.
– Вы хорошо сказали, а почему люди в вашем селе вернулись из Афганистана, потому что молились. Вот она, сила молитвы.
– Люди молились на самом деле. Все, кто понимал…
– Это самое большое дело – спасённые жизни. Вот Лавра молится, Вы молитесь о наших омофоровцах и не только.
Об Украине сейчас молится Церковь. У нас есть особое прошение, в которое вставлена молитва, чтобы Господь дал мир, чтобы ненависть, вражда прекратилась между людьми. Хотелось бы, чтобы и до тех правителей, чтобы и до них дошло. С трудом верится, что они это понимают и поймут когда-нибудь.
Даже если и правители не поймут, чтобы народ понял. Этого будет достаточно, чтобы изменилась ситуация в стране, может, тогда и между нами изменится отношение. «Познай себя и будет с тебя», как говорили оптинские старцы. Этого достаточно, чтобы в твоей жизни что-то изменилось к лучшему. В трудные времена мы живём, очень трудные. Иногда даже в голове не укладывается то, что происходит. Единственное, что остаётся нам, верующим – это усилить молитву. Не всё решается войной. Суворов ни одно сражение не начинал без молитвы.
– Как Вы думаете, почему не канонизируют его? Время не пришло?
– Наверное, не пришел час. Всё свыше приходит. Вот как царская семья. Сам царь где-то поступал правильно, где-то неправильно. Это
жизнь. Но мы смотрим на кончину его. Он мученик.
Что касается Суворова Александра Васильевича, это человек удивительный. Главное, что он жил по совести и был верующим. Все его победы говорят о том, что Бог с ним всегда был. Канонизируют его или нет, это как Бог даст. Я верю, что он святой.
– Это слава нашего Отечества.
– Он и так молится за нас. Просто не пришло время. Наверное, на это должны быть какие-то явные причины. Вот Фёдора Ушакова канонизировали… Может, когда-нибудь придёт время, и Суворова канонизируют. Вот тот же воин-мученик Евгений, который в Чечне.
– Родионов.
– Да. Тоже шла речь о нём, но до сих пор пока ничего. Он мученик. Он за веру пострадал. Воин, и за веру пострадал.
– Не снял с себя крест. Не отрёкся от Христа.
– Остался преданным своему Отечеству и вере своей. Он же мученик. Почему-то Церковь не рассматривает вопрос о его канонизации. Он не единственный, который также закончил жизнь.
– Он и жизни-то ещё не познал. Он почти ребёнок.
– Да 18-19 лет. Испытание даётся по силе. Господь ему этот крест дал, потому что видел того, кто может этот крест понести. Это тоже надо сподобиться, такой кончине.
– Через эту жертвенность возможно и с Чечнёй сейчас нормализовалось. Есть, конечно, вспышки, а в целом утихла ситуация.
– Слава Богу, что утихла. Не нужно этой вражды и войны. У них своя вера, пусть живут по своим правилам, но вражда зачем? У нас есть силы, которые не могут спокойно смотреть на этот мир, обязательно попытаются разрушить это всё.
– За ваши долгие годы службы доводилось бывать на Святой горе Афон?
– На Афоне не был ни разу. Надеюсь там побывать. На Святой земле был как раз на Пасху, на схождении благодатного огня. Меня благочинный благословил группу возглавить. Принял это, как промысел Божий. Ответил ему, что с радостью поеду. Особого рвения поехать на святую землю не испытывал и не понимал тех кто там был раз и потом чуть ли не каждый год ездит. Потом уже понял, когда вернулся, почему людей тянет еще и ещё там побывать.
– Господь призывает?
– Гроб Господень… Мы ездили по разным местам, но больше всего меня впечатлило это состояние души у Гроба Господня. Я даже внутри еще не был, но мне это было достаточно, что я находился там. Состояние умиротворённости, состояние внутреннего покоя, никаких лишних мыслей. Это состояние даже объяснить невозможно. Попаду я внутрь или нет, меня это не волновало. Мне было хорошо оттого, что я нахожусь рядом. То ощущение, что я испытал, я бы и сам ещё хотел вернуться в это состояние. Даже не ездить никуда, а приехать в Иерусалим, побыть на Гробе Господнем и не надо никаких путешествий, этого достаточно.
– Наверное, состояние неповторимое, невыразимое?
– Да. Это состояние, его не хватает.
– Мне мой товарищ, что был у Гроба Господня, говорил, что возникает состояние какого-то мирного ликования и полного спокойствия. Ощущение, убеждение, что смерти нет. Как в детстве.
– Да, святое место. Были крестные ходы. Там мы все уравнялись. Все одновременно прикладывались к камню Помазания. Мы все разной национальности, нас Христос объединил там. Перед ним, пред Богом мы все равны стали. Освящаем там, кто что приобрёл. Мы идём все вместе. Мы христиане, и это нас объединило. Вот там такая любовь приходит. Надо любить всех людей, независимо от того, кто ты есть, неважно. И в каждом человеке образ Божий.
– У Вас были духовные учителя, которые меняли ваш образ жизни. Может, отец Кирилл Павлов – духовник Лавры?
– Он до сих пор является духовником нашим. Сейчас он болеет, он не в состоянии окормлять. Это живой пример для всех нас. Его одно присутствие как-то меняло нас. Его чистота, святость. Рядом с ним находиться – это даёт состояние духовной собранности. У него такой стержень, у него любовь ко всем людям – она всегда чувствуется. Что бы ты ни натворил, в каком бы состоянии ни пришёл, он тебя всегда с радостью примет, не уйдёшь от него, не утешившись. И вот то, что его нет рядом – этого, конечно, не хватает. Те, кто его знал – все скучают. Он за нас молится, и мы за него молимся. Связи с ним не теряем. Когда отец Кирилл был рядом, всегда какой-то подъем был. Как только он приезжал, сразу же все воспаряли духом.
– В Лавре есть эстафета святости от Сергия Радонежского. Сама Лавра это духовный центр нашей матушки России. Пока Лавра в силе, с Россией ничего плохого не случится. Конечно, есть другие святые места, но здесь какая-то особая благодать. Не случайно со всей России сюда едут, и поток нарастает.
– Потому, что здесь святые мощи преподобного Сергия, это прежде всего. Сам город Сергиев Посад известен тем, что здесь Лавра, а в ней подвизался преподобный Сергий. Здесь он почил, здесь его святые мощи и люди приезжают к нему за молитвенной поддержкой, со своими печалями, скорбями, он же печальник Земли Русской. Вообще это место намоленное. Люди здесь получают поддержку преподобного Сергия и уезжают вдохновлёнными, с чувством благоговения и трепетного состояния души. У святых отцов есть наставления для монашествующих, что те должны сохранить то чувство, что было в первый раз, в первые дни пребывания в монастыре, тогда и спасёшься. К сожалению мы привыкаем, утрачиваем это состояние, а надо сохранять его. Я общаюсь с людьми, когда они приезжают, какие они вдохновлённые, радуешься за них.
Во время моих дежурств по Троицкому собору, несколько лет, надо было постоянно следить за порядком в храме. Особенно много было бездомных. Паломники сумки оставляли у заборчика и к мощам шли, а кое-кто пытался эти сумки прихватить. Надо было нежелательное пресекать, следить за порядком. Не было никакого покоя, постоянно дёргали с вопросами. Но когда меня перевели на другое послушание, то сразу ощутил разницу. Там у мощей преподобного Сергия была особая благодать, несмотря на то, что уставал.
– Какое счастье, что есть Лавра у нас. Что есть преподобный Сергий. Это уже 700 лет.
– 700 лет со дня рождения в этом году празднуем. Такой юбилей!
– Видел юбилейный крестный ход из Хотьково[3] . Масса людей! Видишь, как ручейки людей сбегаются отовсюду в огромную людскую реку, и чувствуешь – вот она, матушка Россия, идёт к преподобному Сергию. Большое Вам спасибо за эту беседу. Рад, что Вы духовно окормляете всех нас.
– Чувствую, что мало уделяю внимания фонду «ОМОФОР».
– Мал золотник да дорог. Сердечное Вам спасибо.
Источник: Свято-Троицкая Сергиева Лавра
Все самые интересные и красивые места Сергиева Посада в нашем Инстаграм.