Политика

Парламент Румынии 27 марта на совместном заседании Сената и Палаты депутатов в специальной Декларации официально провозгласил курс на поглощение Республики Молдова – территории, незаконно отторгнутой от СССР/России в 1991 году. Случай абсолютно беспрецедентный в современной международной практике. Даже Польша – эта «гиена Европы», только и ждущая момента для броска в Галицию, - свои территориальные аппетиты никогда открыто не признавала.

Конечно, ликвидировать соседнее государство Румыния собирается «не корысти ради», а как говорили в советское время, исключительно «по многочисленным просьбам трудящихся»: «Парламент Румынии считает полностью легитимным желание тех граждан Республики Молдова, которые поддерживают объединение, так как это представляет собой естественное продолжение процесса развития румынской нации, а также заявляет, что Румыния и ее граждане поддержат инициативы граждан Молдавии по  объединению».

Дабы никто не сомневался в наличии этой самой «инициативы граждан Молдавии» 25 марта в центре Кишинева на площади Великого национального собрания устроили шумный митинг под лозунгом «За объединение Молдавии и Румынии, отныне и навсегда».

Для совсем непонятливых и тех, кто склонен принимать за чистую монету дежурные слова об «инициативах граждан Молдавии» председатель нижней палаты румынского парламента Ливиу Драгня расставил все точки над «i»: «Хочу сказать вам откровенно и честно: мы хотим объединиться с Молдовой … Румыния всегда была сильной, когда она была единой».

Особый вес этим «откровениям» придает то, что они были сделаны в рамках масштабных общегосударственных торжеств по случаю 100-летия первой румынской оккупации Бессарабии. Оккупации, ставшей результатом нападения на охваченную Гражданской войной Россию, которая всего лишь за год до этого спасла Румынию от разгрома, заплатив за это тысячами жизней русских солдат (только за первую неделю января 1917 года, стабилизируя фронт бегущей румынской армии, Россия потеряла 2 245 человек убитыми).

Напомню, что в 1918 году, как и сейчас, Румыния оправдывала акт международного разбоя «инициативой граждан Молдовы», действуя по принципу – «невиноватая я, они сами пришли». Для этих целей румынскими оккупантами тогда был использован никого и ничего не представлявший Совет края (Сфатул Цэрий). Подобных структур, никем не избранных, не пользующихся никакой общественной поддержкой, и не опирающихся даже на военную силу, в водовороте Гражданской войны на территории России возникало и исчезало огромное множество. По некоторым сведениям большинство членов Совета края назначил некий прапорщик Теута. Что, впрочем, не помешало Румынии объявить сей опереточный Совет «высшим законодательным и представительным органом Бессарабии» и выделить его депутатам два миллиона леев на развитие бессарабского парламентаризма.

Благодарность Сфатул Цэрий не заставила себя долго ждать – сначала он провозгласил образование на территории Бессарабской губернии России Молдавской демократической республики, затем объявил о ее независимости от России. А 27 марта 1918 года принял Декларацию об объединении с Румынией, последний пункт которой гласил: «Бессарабия объединилась как дочь со своей матерью-родиной Румынией».

Следует отметить, что, не полагаясь исключительно «на пряники» в виде миллионов леев, оккупационные власти, при подготовке к решающему голосованию расстреляли шесть членов Совета за «антирумынские высказывания», а в день голосования здание Совета окружили войсками. Председатель Сфатул Цэрий открыто и цинично довел до сведения собравшихся депутатов суть происходящего: или они поддерживают написанную румынскими властями Декларацию об объединении, или «Румыния вынуждена будет присоединить Бессарабию без нашего согласия», со всеми очевидными для каждого находящегося в зале последствиями. Стоит ли удивляться тому, что «высший законодательный и представительный орган» некой Молдавской демократической республики тут же воспылал желанием объединиться с «матерью-родиной Румынией»? Только три депутата при открытом поименном голосовании мужественно сказали «нет» румынским захватчикам. Это были – С. Баламезов, А. Осмоловский и Т. Старенький.

Румыния, конечно же, не смогла остаться глуха к решению Сфатул Цэрий, к этой, как сейчас бы сказали в Бухаресте, «инициативе граждан Молдавской демократической республики», и поспешила включить Бессарабию в состав румынского королевства. А следом король Румынии специальным Декретом ввел на территории Бессарабии осадное положение (действовало до 1937 года) с восхитительной формулировкой – чтобы «бессарабские румыны в полной свободе выражали свою национальную волю».

Все это могло бы восприниматься как фарс или дурная комедия, если бы в результате тех событий часть России – Бессарабия – не оказалась на целых 22 года под румынской оккупацией, а наши соотечественники не подверглись жесточайшему угнетению. При подавлении Хотинского восстания было убито 11 тысяч человек, Бендерского восстания – 10 тысяч человек, восставшие Татарбунары румыны обстреляли химическими снарядами.

Всего по оценкам современных историков с 1918 по 1924 год в Бессарабии было казнено свыше 32 тысяч человек. И это не удивительно, премьер-министр Румынии генерал Авереску, который отдал приказ на вторжение в Бессарабию, очень четко сформулировал цели румынского государства: «Бессарабия без бессарабцев».

Даже поборники «Великой Румынии» приходили в ужас от того, что творила оккупационная администрация, прикрываясь режимом осадного положения. Для примера – несколько цитат из обращений румынских сенаторов и депутатов к королю: «Бессарабией управляют таким образом, каким невозможно сегодня управлять даже черными колониями в Африке» … «Румыны за полгода русифицировали край в неизмеримо большей степени, чем русские за 100 лет» … «Никакая царская или большевистская пропаганда не могла бы принести румынизму в Бессарабии большего зла» «Они (бессарабцы.) готовы присоединиться к кому бы то ни было, только чтобы отделиться от Румынии».

Однако, несмотря на все эти прекрасно известные факты, столетие акта международного разбоя, повлекшего за собой кровавое усмирение края и его разграбление, в Румынии – повод для общегосударственных торжеств. Официально это день «Великой унире», день «воплощения в жизнь вековой мечты румын», образец демократической реализации права румынской нации на самоопределение, а главное, прекрасный повод для того, чтобы провозгласить целью румынского государства третью оккупацию Молдовы (вторая была в 1941-1944 гг.).

Однако давайте не забывать того, что обращение Сфатул Цэрий тронуло сердце не только короля Румынии. В 1920 году лидеры держав-победительниц в Первой мировой войне, определявшие на Версальской конференции послевоенное мироустройство, узнав об этом обращении Сфатул Цэрий (разогнанного румынами в том же 1918 году) и искреннем желании Румынии принять Бессарабию в свои «материнские» объятия, так расчувствовались, что постановили: «Поскольку население Бессарабии доказывает свое желание видеть Бессарабию воссоединенной с Румынией; поскольку Румыния по ее собственной доброй воле желает дать позитивные гарантии свободы и справедливости обитателям вновь присоединенных территорий независимо от их национальности, религии и языка Высокие Договаривающиеся Стороны декларируют, что они признают суверенитет Румынии над территорией Бессарабии».

Если действия Румынии в Бессарабии иначе как разбоем назвать нельзя, то так называемый «Бессарабский протокол», подписанный главами Великобритании, Франции, Италии и Японии, – это международно-правовой беспредел.

Иначе не скажешь. Группа государств, пусть и великих, приняла решение об изменении границ другого государства, не побежденного ими в войне, даже не испросив согласия его правительства. На тот момент – абсолютно беспрецедентный случай в практике международных отношений. Впрочем, лиха беда начало. В 1938 году в Мюнхене все те же Великобритания с Францией по алгоритму Бессарабского протокола постановили передать Германии часть Чехословакии (Судетскую область), не опускаясь до обсуждения этого вопроса с чехословацким президентом.

Сейчас, конечно, найдется немало желающих обвинить во всем произошедшем большевиков, власть которых над Россией не признавала Антанта. Но в Бессарабском протоколе есть один очень важный пункт. Он гласит, что когда в России появится приемлемое для Запада правительство, то ему милостиво будет позволено лишь «вынести на рассмотрение арбитражного Совета Лиги Наций все вопросы, которые может поднять Русское Правительство, уважая детали Настоящего Договора, понимая что границы, определенные Настоящим Договором, в частности суверенитет Румынии над территориями, определенными Настоящим Договором не могут быть предметом спора».

Причину трогательной поддержки Великобританией и Францией (решение принимали они) территориальных амбиций Румынии раскрывает седьмая статья Бессарабского протокола: «Высокие Договаривающиеся Стороны признают, что устье Дуная, называемое устье Килия, должно перейти под юрисдикцию Европейской Комиссии по Дунаю».

Запад уже более двух веков стремится сделать все от него зависящее, чтобы не допустить контроля России над устьем Дуная – этой самой крупной водной артерии Европы.

После поражения России в Крымской войне Англия, Франция и примкнувшие к ним Сардинское королевство (Италия), Австро-Венгрия и Пруссия потребовали от России не только ликвидировать Черноморский флот, но и передать Южную Бессарабию (выходящую к Дунаю) Османской империи. Выведя при этом Дунай и из турецкой юрисдикции – Дунаю присвоили статус Международной реки, управляемой Европейской дунайской комиссией.

По итогам победоносной войны 1877-1878 гг. России удалось восстановить свои позиции в регионе – устье Дуная вновь оказалось под российским контролем. Поэтому неудивительно, что в 1917 году и Антанта, и воюющий с нею Четверной союз в равной мере поддержали оккупацию Бессарабии Румынией. Австро-Венгрия предложила румынам военную помощь для захвата Бессарабии. А французский посланник А. Сент-Олер, после заключения Румынией сепаратного мира с Германией, успокаивал перепуганных членов Сфатул Цэрий – Антанта не возражает против румынской аннексии Бессарабии с помощью Берлина, и не будет требовать возвращения этой территории России по итогам войны.

Вытеснение России из Пруто-Днестровского региона, лишение ее выхода к Дунаю отвечало и отвечает стратегическим интересам Запада в целом. Показательно, что в условиях распада СССР, позиция Соединенных Штатов, нынешнего лидера Запада, в «Бессарабском вопросе» оказалась совершенно идентичной позиции Великобритании, лидера западного мира времен распада Российской империи. Сенат США в 1991 году принял специальную резолюцию №148, в которой заявил о поддержке «усилий молдавского правительства мирно договариваться, в случае возникновения такого желания, об объединении Румынии с Молдавией и Северной Буковиной, утвержденном Парижским мирным договором 1920 года [Бессарабским протоколом]». А совсем недавно, 17 апреля 2018 года, помощник Государственного секретаря США Уэсс Митчелл еще раз подчеркнул стратегическое значение региона: «Молдавия находится на переднем крае геополитической конфронтации». Полагаю, нет нужды доказывать, что речь идет о геополитической конфронтации с Россией.

Поэтому борьбу за Молдавию или, используя терминологию времен первой румынской оккупации, «Бессарабский вопрос», ни в коей мере нельзя свести к территориальным амбициям Румынии. У него есть куда более серьезный, глобальный уровень, связанный с геополитическим противоборством России и Запада.

Соотношение сил именно на этом уровне всегда определяло, определяет и будет определять решение «Бессарабского вопроса» в каждый конкретный момент времени.

Румыния при этом – не более чем инструмент в руках Запада, исполнитель его антироссийской политики в междуречье Дуная, Прута и Днестра.

Наиболее точно роль этого государства передает сравнение с шакалом. Шакал – хищник опасный, хитрый и упорный, но при этом слабый и трусливый, добивающий чужую добычу, питающийся объедками с чужого стола. В отличие от Польши, которую справедливо сравнивают с гиеной, Румыния никогда не полезет на рожон. Унижаясь перед сильными мира сего, всегда готовая предать каждого перед кем еще вчера пресмыкалась, она терпеливо ждет возможности урвать кусок от соседа, поверженного другими. «Бессарабский вопрос» – наглядное тому подтверждение.

В 1918 году у Румынии не было не малейшего шанса самостоятельно захватить Бессарабию. Даже в условиях распада Российской империи и Гражданской войны Москве не составило особого труда заставить Румынию поджать хвост. Уже упоминавшийся премьер-министр генерал Авереску при первой же опасности поспешил подписать с представителями большевистского правительства Соглашение, по которому:   «Румыния обязывается очистить Бессарабию в течение двух месяцев. <…> Все освобождаемые румынскими войсками местности занимаются тотчас же русскими войсками».

При этом, чисто по-румынски, Авереску подписанный им международный договор выполнять и не собирался, о чем он открыто признался, выступая в парламенте: «Когда велись переговоры с русскими революционными властями, хорошо было известно, что они [войска] из Бессарабии не будут никогда эвакуированы». Румынии Соглашение было нужно лишь для того, чтобы избежать военного столкновения с Красной армией, а также затянуть время в ожидании изменений в расстановке сил на глобальном уровне. И она дождалась. Интервенция Германии, а затем стран Антанты против Советской России позволила румынам чисто по-шакальи урвать Бессарабию, совершить то, что теперь они именуют актом «Великой Унире».

После Гражданской войны окрепший СССР легко мог бы заставить Румынию вернуть Бессарабию. Если бы не одно «но». Война с Румынией совершенно очевидно означала войну с коллективным Западом.

Прекрасно понимая от кого зависит сохранность награбленного, Румыния все 22 года оккупации Бессарабии на всех международных перекрестках кричала о том, что она является «стражем европейской цивилизации» на Днестре. Интересно, что нынешний киевский режим практически дословно воспроизводит тогдашние мантры Румынии.

Однако изменения на глобальном уровне бывают и не в пользу шакалов. Когда Германия вновь вступила в борьбу с Англией за лидерство в западной цивилизации и за господство над миром, перед Советской Россией на короткое время открылось окно возможностей для разрешения Бессарабского вопроса, и она им в полной мере воспользовалась.

26 июня 1940 г. Молотов предъявил румынскому правительству ноту, фактически ультиматум, в которой потребовал в 24 часа вернуть оккупированные территории. Германия еще не могла себе позволить конфликт с Россией, ее войска находились в только, что побежденной Франции. Союзная ей Италия, в 1920 г. подписавшая протокол о передаче Бессарабии Румынии, в новых условиях сразу же вспомнила о нормах международного права. Соответственно, ее министр иностранных дел граф Чиано поспешил заявить: «Италия целиком признает права СССР на Бессарабию».

Франции – еще одного потенциального защитника Румынии к моменту предъявления советского ультиматума как великой державы уже не существовало. Исчезла с карты мира и другая румынская союзница – Польша, так же официально признавшая захват Бессарабии. Следует напомнить, что Румыния отказалась ей помочь в момент германской агрессии 1939 года, сославшись на то, что их военный союз направлен исключительно против России.

Великобритания, главный инициатор отторжения от России Южной Бессарабии по Парижскому трактату (1856 г.) и всей Бессарабии по Бессарабскому протоколу (1920 г.), в 1940 году ради того, чтобы спровоцировать столкновение СССР с Германией, выразила готовность передать под контроль Советского Союза не то что Бессарабию, а целиком Балканы, со всей Румынией включительно. Английский посол Криппс по поручению Черчилля сообщил Сталину «о желательности установления порядка на Балканах под эгидой СССР».

Прекрасно понимая ситуативный характер всеобщей приверженности нормам международного права, Румыния попыталась затянуть переговоры, чтобы дождаться очередного изменения глобальных сил - неизбежной войны Германии с Советским Союзом. Однако Сталин в ловушку переговоров не пошел и потребовал немедленного исполнения ультиматума. И Румыния без боя по Соглашению от 28 июня 1940 г. возвратила незаконно оккупированные территории.

Бессарабия вновь вошла в состав России, только уже Советской, а молдавский народ избавился от иноземного гнета, и вновь, спустя многие века, обрел свою государственность в виде Молдавской ССР в составе Советского Союза.

Кстати, вслед за Бессарабией и также без боя Румыния вернула Венгрии в 1940 году Трансильванию, захваченную ею после Первой мировой войны у побежденных совсем не румынами венгров.

Новое изменение в «Бессарабском вопросе» произошло в 1941 году, и опять-таки оно было вызвано процессами на уровне Россия-Запад. Присоединившись к Третьему рейху, Румыния выторговала у Берлина разрешение присоединить к своему государству не только Бессарабию, но и Транснистрию (нынешнее Приднестровье, части Винницкой, Одесской и Николаевской областей Украины). Оказалось, что это тоже исконно румынская земля, веками ждавшая «унире» с «матерью-родиной».

В 1944 году в традиционной своей манере Румыния, поняв «куда ветер дует», сменила фронт: объявила войну Германии, отказалась от всех притязаний на Бессарабию с Транснистрией, и напала на сохранившую верность немцам Венгрию. Шакалья тактика в очередной раз принесла ей нужный результат – лишившись Бессарабии, Румыния опять смогла прибрать к рукам венгерскую Трансильванию.

Распад СССР вновь изменил глобальный расклад и сразу же оживил «Бессарабский вопрос». С налета оккупировать Бессарабию Румыния не смогла. Не позволило мужество защитников Приднестровья, а также вмешательство российской армии (без России приднестровцам устоять было бы невозможно). Запад же в то время еще не решался открыто действовать на постсоветском пространстве. К тому же для него было совершенно не принципиально кто именно контролирует отторгнутую у России территорию Молдавии – Румыния или столь же антироссийская Республика Молдова.

Не сумев захватить Бессарабию в начале 90-х, Румыния терпеливо ждет благоприятного для себя расклада глобальных сил и упорно готовит почву для новой «унире». И очень может быть, что ждет не напрасно, что ее услуги на Бессарабском направлении вновь могут понадобиться Западу.

Да, для Запада глубоко безразличны территориальные аппетиты Румынии. Цену шакалу Балкан там хорошо знают. Для Вашингтона, Берлина и Брюсселя оптимальной является модель, которую они реализуют все последние десятилетия – независимая Республика Молдова, прочно стоящая на антироссийских позициях и полностью зависимая не от Румынии, а от США и Евросоюза. При сохранении такой модели все румынские рассуждения о новой «Великой унире» – пустой звук.

Однако подобная модель в последнее время становится все менее надежной для обеспечения геополитических интересов Запада в регионе. Кишиневские власти фатально не способны превратить Молдову в антироссийское устойчивое государство. Авторитет прозападных политиков на уровне плинтуса. Поставить их у власти удалось лишь в результате государственного переворота 2009 года, задействовав румынский потенциал. С тех пор в Молдове только один раз, осенью 2017 года, прошли чуть-чуть честные выборы – выборы президента. Их относительная честность обеспечивалась тем, что внешнее управление Молдовой на короткий срок дало сбой из-за неопределенности исхода схватки за власть в Вашингтоне между Трампом и Клинтон. Результат выборов показателен – президентом избрали Игоря Додона, провозгласившего лозунг сближения с Россией. Показательно и то, что по всем социологическим опросам самым популярным политиком Молдовы неизменно является президент России Владимир Путин.

Россия явно смогла пережить кризис, вызванный распадом СССР, и, как подобает великой державе, стала все более жестко и последовательно отстаивать свои национальные интересы. Поэтому вместо ожидавшегося Западом окончательного ухода России из региона на горизонте замаячила перспектива восстановления российского контроля над междуречьем Дуная, Прута и Днестра. Геополитическая победа в двухвековой борьбе, еще недавно казавшаяся Западу окончательной, становится все более призрачной.

В таких условиях велика вероятность того, что Запад по уже хорошо отработанному алгоритму может сделать ставку на Бухарест. Передать контроль над Молдавией от «не оправдавшей высокого доверия» Республики Молдова Румынии. Конечно же, во имя торжества демократии и в связи с непреодолимым стремлением граждан Молдовы вернуться в объятия «матери-родины Румынии».

При этом совершенно неважным будет реальное соотношение числа сторонников и противников объединения с Румынией. В 1918 году в Бессарабии не было и двух процентов за присоединение к Румынии, а оно состоялось под лозунгом народного волеизъявления. И весь тогдашний «цивилизованный мир» это признал.

Надо отдавать себе отчет в том, что геополитические проблемы, за которыми стоят жизненные интересы великих держав, никогда не решаются голосованием на выборах. Голосованием порой оформляют решение геополитических проблем. Не более того.

Неужели кто-то может поверить в то, что, допустим, граждане Молдавии завтра проголосуют за воссоединение с Россией и Запад, тяжело вздохнув, смирится с такой волей народа?

Как бы неполиткорректно это ни звучало, но позиция граждан Молдавии не в состоянии определить судьбу Республики. И в 1918, и в 1941, и в 1991 и сейчас большинство за Россию. Это константа. Как не в состоянии определить судьбу региона и Румыния. Она была, есть и будет «за» оккупацию Бессарабии. Это тоже константа. «Бессарабский вопрос», еще раз подчеркиваю, никогда не решался на уровне румыно-молдавских и даже румыно-российских отношений. Он решался только на уровне Россия-Запад.

Да, если Запад в решении «Бессарабского вопроса» сделает ставку на Румынию, неизбежной будет дестабилизация региона. Гагаузия попытается отделиться. Могут восстать Бельцы и другие русские и русскоязычные районы. Замороженный приднестровский конфликт станет вновь горячим. Почти гарантировано прольется кровь.

Однако где и когда кровь аборигенов останавливала Запад? Почему устроить кровавую бойню в Донбассе он может, а в Молдове нет? Как показали события с ракетными ударами в Сирии Запад ради сдерживания России готов балансировать даже на грани широкомасштабной войны. А здесь «всего лишь» хаос в Молдове. Поэтому к демонстративной активности Румынии, открытому признанию ею своих территориальных аппетитов надо относиться со всей серьезностью.

Игорь Шишкин,

заместитель руководителя Института стран СНГ