Общество

19 июля исполнится 105 лет со дня рождения Глеба Саинчука

Этого невысокого сухощавого мужчину, с вечной куцей помятой шляпой на коротко стриженой голове и с блокнотом в руке, частенько можно было видеть в центральной части города. Он карандашом или ручкой что-то помечал в блокноте или делал быстрые зарисовки, останавливаясь неподалёку от автобусных остановок. Или в городском сквере присаживался на скамейки, заводя нехитрые беседы с любопытными на его взгляд типажами, набрасывая карандашом или ручкой в блокнот очередной портретный рисунок.

Его можно было встретить на всех художественных выставках, увидеть среди зрителей на спектаклях, концертах, различных культурных мероприятиях и торжествах с тем же неизменным блокнотом и карандашом в руке. Его близко посаженные улыбающиеся глаза, из-под нависших густых бровей, всегда внимательно и с любопытством вглядывались в лица людей.

Неповторимое в человеке - вот что интересовало художника. Асимметрия, несоразмерность, преувеличение, акцентирование определенных сторон характера - все эти характерные приёмы шаржа растворяются в столь естественной доброжелательности художника, что он начинает видеть модель лучшей, чем она есть на самом деле, более интересной, чем мы ее знаем. Секрет его пристрастия к рисунку заключался в том, что работа в этом жанре приносила ему радость открытия психологической парадоксальности каждого характера.

Звали этого известного молдавского художника и незаурядного человека Глеб Васильевич Саинчук. Обращался я к нему не по имени отчеству, а по его просьбе - товарэш Саинчук. Причем, именно так, по-советски, но на молдавский лад, он просил к нему обращаться практически всех. Любопытно, что в новые времена он своё имя изменил на латинский манер - Глебус.

Была у Саинчука одна отличительная черта – помогать начинающим художникам, видя у них просыпающиеся таланты. Он и мне не раз искренне пытался помочь.  

Ещё со студенческих лет я был знаком с этим удивительным человеком. Товарэш Саинчук увидел мои первые работы в мастерской бельцкого пединститута, где я по совместительству работал художником-оформителем. Стены были увешаны моими городскими пейзажами и рисунками друзей-приятелей по филфаку.

Саинчук, с интересом разглядывая холсты, вдруг предложил: «Вот тебе мой домашний телефон. Мы созвонимся, и я скажу, когда тебе нужно будет представить свои картины на выставках союза художников. Я буду там за тебя голосовать, и найду еще тех, кто тоже проголосует. Может, и примут тебя».

И не раз звонил я ему, и возил из Бельц свои картины, а со временем, перебравшись в Кишинёв, уже и приносил, но меня всегда прокатывали. И каждый раз Саинчук только разводил руками, приговаривая: «Ну, что поделать, когда в правлении СХ засела группа художников, исповедующая соцреализм, которая принимает только своих. Но ты не отчаивайся! Трудись. Всё равно придет время, и тебя непременно примут».

Запомнилась мне история с Саинчуком и моей, случившейся погромной, персональной выставкой в городском доме офицеров, происшедшей в канун празднования 60-летия Октябрьской революции. До этого момента был у меня разговор с товарэшем Саинчуком, в котором он меня убеждал сделать небольшую выставку в любом городском помещении, куда могло бы приехать правление СХ для оценки творчества и возможного принятия меня в молодежную секцию.

Он говорил, что такая практика уже существует в Кишинёве, и что предложение о таких специализированных молодежных выставках для показа и принятия в молодежную секцию было внесено в устав союза художников. Вот я в своём городе смог найти только свободный зал дома офицеров.

Моя выставка была открыта, но правление СХ не смогло приехать из-за поломки их автобуса. Городская власть немедленно узнала про открытие моей несанкционированной выставки и ночью устроила показательный погром с унизительной заметкой обо мне в городской газете «Коммунист». По словам погромщиков от властей, это была политическая диверсия в одном из идеологических центров города.

Спас эту крайне тяжёлую ситуацию с погромом товарэш Саинчук, когда на следующий день я все картины с выставки привез в помещения союза художников. Он, как председатель секции живописи, тут же обзвонил членов правления секции, среди которых был известнейший художник Михай Греку. Правление, несмотря на ужасную погоду и внеплановую встречу, собралось к вечеру, смотрели мои работы и выдали рекомендацию на вступление в союз художников. Естественно, что на самом правлении СХ меня в очередной раз прокатили.

Шли годы. Я изредка встречался с Саинчуком на выставках, бывал в его прекрасной светлой просторной мастерской в доме творчества союза художников. На стенах висели живописные портреты современников, известных артистов, писателей, музыкантов, режиссеров, деятелей культуры, и отдельно от них –очень любопытные маски-шаржи известных личностей. Некоторые были мной узнаваемы, например, Муслим Магомаев, Эмиль Лотяну. Чингиз Айтматов, Андрей Вознесенский, Андрей Миронов, Мария Биешу, Аркадий Райкин. Все они были гостями его мастерской. А среди множества масок была маска знаменитого французского пантомима Марселя Марсо.

В этом контексте любопытны воспоминания о Саинчуке известного Екатеринбургского художника Виталия Воловича из его книги «Мастерская. Записки художника», М., 2008.

«Я получил письмо от председателя Союза художников Молдавии Ильи Богдеско с предложением принять участие в «Выставке четырех» – московские графики В. Перцев, Е. Монин, В. Лосин и я. Так случилось, что кто-то из них был болен, кто-то в отъезде. Приехал я один. После открытия выставки и ужина в ресторане все пошли в мастерскую художника Глеба Саинчука. Он был знаменит тем, что делал портретные маски известных деятелей культуры. На стене висела одна из них – Жан-Поля Сартра. Мы пили вино, оживленно разговаривали, а в это время Илья Богдеско и Глеб Саинчук рисовали меня. Оба рисунка получились одинаково выразительными. Но у Глеба я был изображен в виде аскета-интеллектуала, с высоким лбом, впалыми щеками и скорбно сжатыми губами. А у Ильи был похож на Генриха VIII с портрета Гольбейна… Узенькие, заплывшие глазки, полные щеки, маленький плотоядный рот. В общем, обжора и сластолюбец. И самое удивительное, что и в том, и в другом рисунке сходство было безупречным…».

Зная идеологическую составную искусства, исповедуемую властями, я вдруг подумал, что товарэш Саинчук, вероятно, разуверившись в своих силах по преодолению тайны холста в рамках партийности искусства, увлёкся папье-маше и стал лепить большие маски-шаржи, сделанные с большой искренностью и любовью к своим персонажам. А после знакомства с Марселем Марсо придумал с масками любопытное действо одного актёра. Держа маску на лице одной рукой, он, жестикулируя свободной рукой и движениями тела, передавал индивидуальные и психологические особенности каждого персонажа.

Некоторые маски были в два раза больше его головы. И все они были смешны, юмористичны, порой ироничны, но всегда узнаваемы и правдоподобны, по сути – добры, а потому беззлобны и бесконфликтны.

Интересные наблюдения о художнике Саинчуке написала корреспондент Э. Черепахова в статье «В необычном жанре» в журнале Смена №897 за октябрь 1964 года: «Он рисует лица, спешит запечатлеть необычные ракурсы, схваченные на лету, характерные повороты головы, взмах руки... Саинчук подолгу всматривается потом в свои «заготовки», стараясь вспомнить не только движения, позу, одежду, но даже голоса людей, которых ему предстоит рисовать. Ему важно угадать характер. Лист, на котором постепенно проступает цветное изображение, требует большой подготовки — не только подготовки рисовальщика, но и психолога, не только художественного чутья, но и чувства юмора. Цвет в пародиях Саинчука передает меткую насмешку, помогает острой реплике стать еще острее, шутке — сочнее. Мягко-насмешливый, иногда задиристый, автор любит рисовать музыкантов, писателей, поэтов, считая, что мастера искусства, держа перед глазами других волшебное зеркало, порой забывают заглянуть туда сами, посмотреть на свое собственное изображение…».

Как-то, сидя в мастерской Саинчука, мы разговорились, пили чай, что был им приготовлен в маленькой кухоньке, оформленной в молдавском стиле с керамическими столовыми предметами вперемежку с национальными вышивками, развешанными на стене. Он с гордостью рассказал, что был очень рад, когда ему позвонил поэт-пародист Александр Иванов – ведущий телевизионную программу «Вокруг смеха» – и пригласил для участия его необычного представления с масками. Я вспоминал, что сам с большим интересом наблюдал его действо на передаче, и что это представление прошло на ЦТ с большим успехом.

«Скажите, товарэш Саинчук, - спросил я, продолжая беседу - А до этой новой мастерской, где вы занимались творчеством?».

«До неё я работал дома, который построил мой отец в центре города еще в царские времена, на старинной улице, рядом с церковью Святой Пятницы. В этом доме я и сейчас живу вместе с женой, художницей Валентиной. Он и стал для нас первой мастерской».

Новые времена принесли художникам новое понятие - актуальное, или современное искусство. А это видеоарт, инсталляции, environment, динамические артобъекты. Старшее поколение художников с безразличием отнеслось к этим новшествам, но только не товарэш Саинчук. Его практически интересовало всё, что хоть как-то связано с творчеством. Он был единственным из того академического поколения, что посетил первую нашумевшую выставку актуального искусства в 1996 году, в центральном выставочном зале СХ. Я обнаружил запыхавшегося Саинчука среди зрителей в переполненном зале только тогда, когда он схватил меня за руку. Громко, с изумленными глазами, он воскликнул: «И как ты это придумал? Скажи, как тебе пришла такая потрясающая идея?».

«Да всё просто, товарэш Саинчук, – улыбаясь, ответил я – Поставил дверь, в неё вмонтировал глазок на уровне пупка, за дверью поставил монитор, на который из спрятанной в зале видеокамеры выводится изображение смотрящего в глазок».

«И человек, смотрящий в глазок, видит себя в таком неприглядном виде, не понимает, как это происходит – это просто гениально! – воскликнул Саинчук, обнимая меня, и, не успокаиваясь, продолжил. – Это просто потрясающая идея по изучению психологии человека».
Нет сомнения, что творчество художника Саинчука занимает особое место в изобразительном искусстве Молдавии. Известный художник-портретист, график и живописец, с присущим от природы добротой и чувством юмора, Саинчук создавал маски с необыкновенной точностью и остротой по видению характера персонажей. Более четырёхсот масок, созданных этим мастером, – это одновременно и живопись, и скульптура, и актерское мастерство самого автора, пародирующего своих героев.

Заметим, что маска-шарж, оставаясь произведением изобразительного искусства, неподвижна и может передавать лишь какое-нибудь одно конкретное состояние облика портретируемого. Но поскольку она предназначена для пантомимы, и при определенных обстоятельствах будет находиться в движении, это состояние должно быть очень характерно для прототипа, изображаемого в пантомиме. В этом основная концепция создания маски-образа. Поэтому Саинчук надевал её и разыгрывал пару сценок, пародируя походку, жесты, неповторимые движения, свойственные изображаемому персонажу. Всё это свидетельствует о несомненной актерской одаренности художника.

Известно, что с масками Саинчук с большим успехом выступал перед зрительской аудиторией в городах бывшего Советского Союза и во многих странах Европы и Азии. Участвовать с масками он приглашался и в кишинёвские театры. В частности, побывал во Франции на Авиньонском театральном фестивале.

Несомненный артистический талант художника Саинчука проявился и в качестве киноактёра второго плана в нескольких фильмах, таких как «Это мгновение» Э.Лотяну, «Нужен привратник» Г.Водэ, «Свадьба во дворце» В.Иовицэ, «Я хочу петь» В.Жереги. Снялся он в 1989 году в одной из главных ролей (одинокий мош Кырцой) по сценарию Э.Лотяну в фильме «Пикирующий зяблик», в котором я работал художником-постановщиком. На эту роль он был однозначно выбран мной с режиссером фильма Ниселем Бродичанским. В перерывах между съёмками товарэш Саинчук, всегда в позитивном настроении, что-то или кого-то из киногруппы рисовал в своём блокноте. Но однажды, достав из своей походной сумки-планшета альбом формата А4, нарисовал на память дружеские шаржи на меня и режиссёра.

Художник Саинчук в роли Кырцоя – станционного смотрителя, проживавшего в двухярусном железнодорожном домике недалеко от села, - был просто великолепен, невероятно органичен и убедителен. До сих пор перед моими глазами финальный кадр, где старик Кырцой стоит с флажком у железнодорожного полотна, провожая, словно свою жизнь, очередной, мимо пролетающий поезд.

Художника не стало в 2012-м, на 94-м году жизни.

Стефан САДОВНИКОВ,

художник