Политика

Со времени Хельсинкских соглашений территориальная целостность существующих государств представляла некую священную корову. Любые трения, приобретавшие порой острый характер (конфликты в Ольстере, в Южном Тироле, в Индии, в Таиланде, проблема курдов в Турции и Ираке, сепаратистские поползновения Квебека и т.д. и т.п.), - все они изучались международными организациями и умиротворялись исключительно на условиях нерушимости границ и территориальной целостности признанных государств.

Эта политика была логичной и целесообразной в системе стабильных взаимоотношений, поскольку гарантировала сохранение всеобщего мира и невозможность разрастания региональных внутригосударственных конфликтов до масштабов международных. Положение коренным образом меняется в начале 90-х годов. Распад СССР вызвал цепную реакцию территориальных изменений в Европе, которые осуществлялись в одних случаях сравнительно спокойно (Чехословакия), в других - с применением насилия и вооруженной борьбы (Югославия). На территории бывшего Советского Союза в это время создается множество государственных образований, неподконтрольных властям "новых" республик, Нагорно-Карабахская республика, Южная Осетия, Чеченская республика Ичкерия, Приднестровская Молдавская Республика, Абхазия; не ослабевают усилия по укреплению автономии и независимости в Татарстане, Гагаузии, Крыму, Башкортостане, Уральской республике, Карелии, Горном Бадахшане и др. Формирование непризнанной государственности сопровождается вспышками насилия, кровопролитными конфликтами, экономической, финансовой, политической, информационной блокадами, постоянным расширением числа участников конфликтов и многими другими опасными последствиями.

Попытки подавления "самопровозглашенных" республик, блокады и массированное применение вооруженных сил, где бы они ни происходили (в Боснии или Азербайджане, в Грузии или Молдове, в России или Ираке), представляют реальную угрозу международной безопасности. В этих условиях все призывы к соблюдению территориальной целостности и нерушимости границ признанных ООН государств оказываются несостоятельными и бесполезными, ссылки на Хельсинкские договоренности - неубедительными, а стремление к силовому решению проблем представляется не только бесчеловечным и бессмысленным, но и опасными для мира и процветания непосредственных участников конфликта, их соседей и союзников. Это со всей очевидностью доказала война России в Чечне, война Молдовы в Приднестровье, война Грузии в Абхазии и все прочие трагические события такого рода, не принесшие ничего, кроме горя и страданий вовлеченным в них народам.

Совершенно очевидно также и то, что проблема "священной" нерушимости границ (а фактически запрета самоопределения народов и создания собственной государственности) должна получать справедливое разрешение в каждом отдельном случае на основе индивидуального подхода. А оно предполагает всестороннее изучение исторических, этнических, политических, экономических и прочих аспектов проблемы становления и развития каждого из непризнанных государств, а главное - учет интересов и воли проживающего на данной территории населения.

На протяжении многих веков и даже тысячелетий Приднестровье выполняло весьма специфическую функцию геополитического пограничья. Географический фактор всегда имел в жизни местного населения если и не определяющее, то весьма и весьма важное значение. На Днестре граничили восточнороманский мир, западнославянская католическая культура и культура тюркоязычных народов Северного Причерноморья. Этот фактор во многом определял исторически сложившиеся типы хозяйственной деятельности, формы и особенности политической структуры общества, этнодемографическую ситуацию внутри региона и в отношениях с соседями, менталитет и этнопсихологические установки различных поколений, направленные как во вне, так и внутрь общества.

Нынешняя структура населения Приднестровья сложилась в главных чертах в конце XVIII-XIX вв. Именно в течение последних двух веков происходило становление определенной этносоциальной приднестровской общности. Ее основными составляющими были несколько этносов. По переписи середины прошлого века, в Тираспольском уезде Херсонской губернии молдаване составляли 32%, украинцы - 43, русские - 7, немцы - 10, болгары - 5, остальные - около 3% всех жителей. Перепись 1926 г. установила в МАССР молдаван - 30%, украинцев - 48%, русских - около 9%, столько же евреев, прочих - около 5%. Последняя перепись населения (1989 г.) с уточняющими коррективами рисует следующую картину: молдаване составляли 33,5%, русские - 30, украинцы - около 30, болгары - 2, евреи - около 2, белорусы и гагаузы – по 0,6%.

Как видно, ни один из этносов на протяжении последних двух веков не составлял в Приднестровье достоверного большинства. К настоящему времени здесь сложился примерный паритет в численности молдаван, украинцев, русских. Примечательно, что объединение каких-либо двух этносов (если такое было бы в принципе допустимо) ставит третий из них в заранее невыгодные условия. Не случайно поэтому провалились все попытки властей Молдовы в конце 80-х - 90-х годах, опираясь на местное, так называемое "коренное" население, провозгласить права нации выше прав человека и проводить политику румынизации. Эта политика встретила активный отпор со стороны всех этнических групп приднестровцев, в том числе и молдаван (за редким исключением).

С другой стороны, столь же единодушным было движение за воссоздание государственности в Приднестровье по мере того, как тогдашняя номенклатурная партийная элита Молдовы все более откровенно брала курс на создание мононационального этнобюрократического режима. 3 декабря 1989 г. в приднестровском городе Рыбница прошел первый в СССР референдум, на котором более 90% голосовавших высказались за создание в регионе собственной государственности. С января по август 1990 года в подобных референдумах во всех городах и районах Приднестровья приняли участие около 80% избирателей. Количество приверженцев приднестровской государственности колебалось по различным населенным пунктам от 91 до 98%. А 1 декабря 1991 г. во время выборов президента ПМР был проведен референдум о независимости республики: за И.Н.Смирнова проголосовало 65%, за независимость - 98% избирателей.

Решение об образовании ПМР было принято 2 сентября 1990 г. на съезде депутатов всех уровней, после изгнания из молдавского парламента депутатов от Приднестровья. На указанном съезде присутствовало 579 депутатов от Верховных Советов СССР и Молдовы, городских, районных и сельских Советов. Из них украинцы составляли около 50%, русские - 31, молдаване - около 20, болгары - около 3, евреи - немногим более 1%ю Кроме того, среди делегатов были гагаузы, белорусы, поляки, немцы и др. Некоторое занижение процента молдаван среди делегатов съезда объясняется позицией тогдашнего партийного руководства Слободзейского района, препятствовавшего выезду делегатов.

Как референдумы, так и выборы депутатов республиканских и местных органов власти, указывают на значительную политическую активность населения. Как правило, в них участвовали не менее двух третей из списочного состава избирателей.

Почти половина населения ПМР осознает себя в качестве особой этносоциокультурной общности, уникальной по своему характеру и выделяющейся из среды соседних близкородственных народов, сходство с которыми не ставится под сомнение. Формирование такого типа идентичности не могло осуществиться в короткое время и очевидно складывалось на протяжении длительного периода - десятилетий и даже столетий. Политические события последних лет, необходимость защищать себя от агрессивных поползновений Молдовы, вероятно, внесли ускорение в данный процесс.

Сохранение и развитие территориальной идентичности населения Приднестровья, формирование социокультурной полиэтнической общности народа региона способствует осознанию им своей уникальности и права на самоопределение. В условиях существующего паритета между различными этническими группами эти процессы превращаются в фактор долговременной и постоянной политической стабильности. Благодаря ему регион, взрывоопасный по своему геополитическому положению и значению, почти не знает межэтнических трений и конфликтов.

О стабильности и продолжительности действия указанного фактора говорит и то, что оба акта создания государственности на Днестре (в 1924 г. - МАССР, в 1990 г. - ПМР) были без особого напряжения трансформированы в феномен массового сознания. И этот феномен удовлетворял основные интересы и потребности большинства жителей региона. А вот отрицание кишиневскими властями основных ценностей приднестровского менталитета, попытки взорвать, переломать его ради построения мононационального государства привело к массовому возрождению идеи о воссоздании независимости территориально-государственных структур в регионе. Идея возрождения государственности как лучшей формы самосохранения и самозащиты очень быстро приобрела характер сверхценной и вполне соответствует сложившейся в Приднестровье территориальной идентичности к менталитету.

Государственность воспринимается населением ПМР как территория, земля, защищенная от любых попыток разделить проживающий на ней народ по сортам - "коренная часть", "колонисты", "оккупанты" и т. д. Интенсивные процессы взаимной ассимиляции, смешанные браки, переплетение этнокультурных традиций, обычаев и опыта народов привели к формированию здесь единой атмосферы и единой общности, хотя и состоящей из разных этносов. Эта атмосфера исключает этническое насилие.

В течение длительного времени в Приднестровье вырабатывается особый психологический тип людей, постоянно живущих в интернациональной среде. Для выживания и нормальной жизнедеятельности в этой среде было абсолютно необходимо чувство этнической толерантности, терпимости, дружелюбия.

Законодательное (в Конституции ПМР) закрепление равноправия трех официальных языков, запрещение какой бы то ни было этнической или языковой дискриминации, политика полного приоритета прав личности над правами нации, класса или партии исключает появление каких-либо привилегированных этнических и социальных слоев. Все это полностью соответствует сложившемуся менталитету приднестровского народа и является питательной средой его территориальной и социокультурной идентичности.

Николай Бабилунга

"Мысль", научно-теоретический журнал ПКРМ, N3, ноябрь 1998 года