История

Ильмира Болотян: Современная тенденция – мода на достоверность

14.12.2010
{Ильмира Болотян: Современная тенденция – мода на достоверность} Молдавские Ведомости
 
Рейтинг против цензуры
 
Ильмира Болотян работает в Редакции кино и сериалов. В ее обязанности входит давать предварительную оценку заявкам и синопсисам (кратким изложениям сценариев – прим. «МВ»), которые приходят на канал, а также редактировать сценарии фильмов и сериалов, уже принятых каналом. Отснятый материал и черновую сборку фильмов она также просматривает. Поэтому наше интервью с Ильмирой мы начали со специфического вопроса.
 
- Конкуренция между телеканалами предполагает в частности  собственный формат. Каков он сегодня на РЕН?
 
- Современная тенденция – мода на достоверность, документализм и реальность. Причина популярности этой линии в том, что сейчас любой человек может стать «режиссером», если снимет на мобильный телефон какую-то картинку или событие.
 
Вспомните какое-либо громкое происшествие, например, жуткий теракт в московском метро. Вокруг трагедия, погибшие люди, а кто-то в это время, совершенно не смущаясь, снимает происходящее на телефон, чтобы потом выложить в YouTube.
 
Новостные программы часто используют такие любительские записи: каждый день мы видим их по телевизору. К сюжету, записанному на «дрожащую» камеру, больше доверия. И зритель готов воспринимать его, несмотря на то, что порой картинка может быть недостаточно четкой и качественной.
 
Многие каналы, в том числе РЕН, взяли курс на подобную «реалистичность». В результате, сериалы и фильмы, которые транслируются современным телевидением, часто имитируют документальное кино. Это не значит, что такая имитация всегда получается действительно достоверной, тем не менее, эта тенденция сейчас превалирует.
 
- С этой точки зрения мат тоже реалистичен. Каким образом вы определяете границы «цензуры» при редактировании?
 
- Обильное использование матерных слов в эфире нам никто не позволит. Даже если они будут в фильме, их просто «запикают». Это самоцензура канала, который заботится о том, чтобы не потерять зрителей.
 
С другой стороны, нет никаких ограничений относительно насилия в телеэфире. Включите НТВ или ОРТ, на которых чуть ли не в четыре дня могут показать, как кого-то убили, расчленили и съели. Хотя разные каналы покажут этот сюжет по-разному, суть содержания не меняется.
 
Если и существует цензура на телевидении, то она обусловлена рейтингом, который в итоге определяет, какая программа будет транслироваться, а какая – нет. Другого критерия на сегодняшний момент нет.
 
Критик не писатель, критик – читатель
 
- Я не могу представить школьника, который говорит, что мечтает стать театральным критиком. Как вы вышли на этот необычный род деятельности?
 
- Критик – это, как правило, выпускник театроведческого факультета. Но не обязательно. Я стала театральным критиком практически случайно и цели такой никогда не преследовала. Я училась на филологическом факультете и изучала драматургию как литературу, писала рецензии на книги, статьи о драме. Когда я была еще студенткой, моя статья о документальном театре, вербатиме, вышла в солидном научном издании «Вопросы литературы». Со временем мне стали заказывать рецензии на театральные постановки.
 
Я начала ездить на фестивали и автоматически, ничего специально для этого не делая, превратилась в театрального критика. Параллельно я писала диссертацию о движении «новая драма».
 
- Как часто вы участвуете в таких фестивалях, как «Молдфест.Рампа.Ру»?
 
- Не так часто, как другие критики, – один-два раза в год. По сути, для меня это профессиональное хобби. Другое мое дорогое хобби – научный туризм. Я езжу на конференции, научно-практические семинары, посвященные, в основном, «новой драме».
 
На «Молдфест.Рампа.Ру» я приехала во второй раз. В нем принимают участие интересные и сильные театры, многие из которых, в силу моей узкой специализации,  вряд ли пришлось бы увидеть.
 
Новая драма лучше старых двух
 
- Насколько я понимаю, «новая драма» – это очень обширное понятие, объединяющее современный неклассический театр. Значительная часть пьес на фестивале в этом году – моноспектакли. Можно ли считать постановки с участием одного актера чертой новой драмы?
 
- Моноспектакль – это, прежде всего, форма, и она вряд ли может считаться определяющей для движения «новая драма». Здесь важно содержание, а именно – та конфликтная ситуация, тот тип героя, которые представлены в моноспектакле.
 
В основном, герой «новой драмы» решает для себя некий экзистенциальный вопрос, который он как бы выносит на публичное обсуждение. Вот есть «Я», а раньше был «Я» или не «Я»? Столкновение с самим собой, как с другим  самим собой, например, совершившим некое преступление, с будущим самим собой. Это один тип конфликтной ситуации. Пьесы Евгения Гришковца – яркий пример.
 
Второй тип уже более связан с сюжетной составляющей, когда герой рассказывает некую историю, что-то объясняющую нам о его теперешнем положении. Тогда остальные персонажи (которых могут играть другие актеры) существуют только потому, что возникают в сознании рассказывающего, они как бы «вспыхивают» в его памяти. А мы наблюдаем за этим воспоминанием, за этими вспышками. Так происходит, например, в спектакле по пьесе Елены Исаевой «Про мою маму и про меня».
 
Моноспектакли практически всегда связаны с той или иной степенью исповедальности. И вот как раз исповедальность, так называемая «новая искренность», в то же время откровенность, характерны для «новой драмы».
 
- Справедливо ли называть новую драму экспериментальным театром?
 
- Само движение «новая драма», несомненно, носит инновационный характер. Оно изначально создавалось как поле для экспериментов, как лаборатория. Продолжает существовать в таком режиме и до сих пор.
 
Другое дело, что в наше стремительное время любой эксперимент довольно быстро устаревает, либо перестает восприниматься как инновация. Но поскольку участники «новой драмы», в основном, – молодые люди, люди «возраста свершений», они, конечно, не стоят на месте. Им интересно развиваться и учиться.
 
- В каком направлении развивается драматургия сегодня?
 
- Драматургия продолжает осваивать приемы, наработанные за последние восемь-десять лет. Так называемый «магнитофонный язык», «язык улиц» стал общим приемом в пьесах «новой драмы». Только я хочу заметить, что «язык улиц» - это не мат, как многие считают, это разговорный живой язык. Человеческий.
 
С другой стороны, активно осваиваются языки массовой культуры, комикса, фантастических романов. Блестящий пример – последние пьесы Максима Курочкина «Титий Безупречный» и «Бенто Бончев».
 
Некоторые авторы, поэкспериментировав, обратились к реалистической манере письма, например, Вячеслав Дурненков в пьесе «Экспонаты».
 
В ткань пьес вводится рассказчик, ремарки превращаются в размышления автора и становятся частью спектакля. Впрочем, все это уже в той или иной степени было в истории драматургии. Было бы хорошо, если бы «новая драма» продолжила линию быстрого реагирования, социального, политического театра, остро откликающегося на современность.
Вера Джемелинская

Комментарии (0) Добавить комментарии