История

Если попытаться определить человеческую суть Михаила Геженко одним словом, то возникает очевидное: он – победитель. И не только потому, что плечом к плечу с ровесниками, ребятами 40-х пороховых одолел проклятую фашистскую орду, защитив Отчизну, он ежедневно побеждает своих личных злейших врагов – старость и одиночество.

 

Задумываемся ли мы над тем, как трудно в этом возрасте просто встать утром, как трудно не оглохнуть от тишины окружающего плотным кольцом одиночества; убедить себя в необходимости насущных дел. Многие ведь просто опускают руки, сдаются этому монстру старости «со всеми потрохами».

 

Многие – только не Геженко. Его день начинается с осмысленного преодоления инерции бытия, недомоганий, уныния. И вот так: выпрямляя хребет и выковывая собственный характер, он жил с юности. Стальной характер – это только образ, метафора, но на самом деле без внутреннего стержня с опорой на слово «надо» - ничего не добьешься, какими бы талантами не обладал. А Михаил Геженко с юных лет стремился к одухотворенной жизни, поднимающей не только над бытом, даже – над реальностью, открывающей иные миры; той жизни, которую дает человеку искусство.

 

 

Довоенный Ейск, что на Азовском море, был процветающим курортным городом, небольшим, но очень уютным. Краснодарский край издавна слыл всесоюзной житницей. Хватало хлеба, но зрелищ было предостаточно. Здесь буквально бурлила театральная жизнь: был собственный драматический театр, своя оперетта, цирк. Часто в город приезжали знаменитые гастролеры.

 

Чтобы проникнуть в манящий мир искусства закадычным друзьям Мише Геженко и Сереже Бондарчуку (тому самому – впоследствии великому кинорежиссеру) приходилось проявлять немало изобретательности и энергии. Они разносили и расклеивали афиши, готовили реквизит и за это получали право смотреть спектакли и цирковые представления.

 

Когда пришло время для выбора профессии, сомнений у них не было: станут артистами! Так, в 1937 году они оказались в Ростове-на-Дону, где в роскошном новом театре им. М.Горького Ю.А.Завадский, уже известный московский режиссер, открывал театральную студию. Как же они были счастливы! Ведь они могли учиться у таких мастеров, как Николай Мордвинов, Вера Марецкая, Ростислав Плятт. И пусть вначале они выходили лишь в массовках с алебардами, но они делили с великими восторг служения искусству, постигали его законы. Со времен театральной школы их главной заповедью стали слова: «Талант и труд!».

 

С 1937-го по 39-й год молодому артисту Михаилу Геженко удалось применить свои знания и скромный опыт на сцене родного Ейска. А затем – призыв в ряды Красной армии. Война застала его на границе с Турцией. 22 июня заставу внезапно подняли в ружье, а его отправили с пакетом в штаб дивизии в Ленинакан. Здесь-то он и узнал о начале войны. Отсюда и ушел на фронт.

 

 Первые потери понесли под Ржевом: эшелон бомбили. Оставшиеся в живых минометчики приняли бой под Смоленском. После мощного артобстрела врага в живых остался один Геженко: санитары чудом обнаружили засыпанного землей бойца и вынесли его с поля боя. Больше недели в полевом госпитале он пролежал без сознания, а когда очнулся, вспомнил о молитве, зашитой бабушкой в гимнастерке. С тех пор – верит в Бога…

 

С повреждением позвоночника много месяцев провел уже в Семипалатинске, закованный в гипсовый корсет. После поправки был призван к нестроевой службе, но чуть окрепнув, уже участвовал в боях за Западную Украину, освобождал Польшу и Югославию. Сражался храбро, подтверждение тому: Орден Отечественной войны II степени, медали «За отвагу», «За боевые заслуги».

 

 

Дороги войны через кровь и страдания, неисчислимые потери и горечь поражений привели его к счастливой встрече с единственной любовью всей его жизни. По сей день считает это событие главной наградой судьбы.

 

Лежа на больничной койке в югославской столице Белграде, раненый советский боец, в тяжелейшее для себя время, когда ему потребовалось срочное переливание крови, почувствовал заботу молоденькой медсестры, голубоглазой сербки Катюши и эта, внезапно возникшая привязанность осталась с ним на шестьдесят два года – именно столько (после регистрации брака в освобожденном Берлине в мае 1945-го) они прошагали по жизни вместе. И ни разу не пожалели о принятом решении соединить свои судьбы.

 

Хотя и мирная жизнь порой испытывала их брак на прочность. К общим для всех трудностям послевоенного быта добавлялось то обстоятельство, что Екатерина Яковлевна, как иностранка – лицо без гражданства, лишена была права проживания в больших городах. Поэтому долгое время им приходилось кочевать от Заполярья до Балтики, сменяя множество театров, и осев наконец в 57-м году в Кишиневе, ставшим им родным. Здесь, на Армянском кладбище три года назад нашла свое последнее успокоение верная подруга Михаила Денисовича. Из этого города, где прошли самые плодотворные и многотрудные годы, он никуда не уедет – даже к внукам-правнукам, давно зовущим его к себе в Екатеринбург, где жила в не менее счастливом, чем родители браке их единственная дочь Эвица, безвременно ушедшая из жизни. Ну как он оставит свою Екатерину Яковлевну? И без родного театра, без своих «чеховцев» он совершенно не мыслит жизни.

 

С Кишиневом же связано начало мужской дружбы, длившейся всю жизнь, с заслуженным артистом Молдовы и народным артистом России Сергеем Некрасовым, блистательно сыгравшым юного Пушкина в спектакле «Пушкин в Молдавии». Несмотря на то, что Сергей Некрасов много десятилетий был москвичом, их душевная связь, переписка, забота друг о друге, не прерывались.

 

В последний раз Сергей Михайлович навестил друга пять лет назад, приехав на юбилей «вулканического Геженко». А нынче Михаил Денисович побеспокоился об увековечении памяти друга: его портрет должен быть в фойе театра, на стене памяти рядом с корифеями этой сцены.

 

 

Эти подмостки помнят великое множество ролей нашего уважаемого юбиляра. Он играл в пьесах Горького и Островского, зарубежной классике и пьесах современных авторов, но самое почетное место в его репертуарном списке занимают образы, созданные им в чеховских пьесах. Недаром на его 85-летие среди теплых и восторженных слов прозвучали и такие: «хоть бейся головой о стенку, нет Фирса лучше, чем Геженко!».

 

При взгляде на него сегодняшнего, перестают пугать мысли о возрасте: оказывается, и в 90 лет можно быть востребованным и любимым, неукротимым и мудрым, деятельным и целеустремленным. И в этом нет преувеличения. Михаил Денисович не только не пропускает ни одной премьеры в своем театре (а потом в дружеской беседе делает «разбор полетов», кстати, критика его всегда конструктивна, хоть и очень эмоциональна). В любую погоду, каждый год, он приходит на Мемориал воинской славы и возлагает цветы, не понаслышке зная, какая цена заплачена за нашу мирную жизнь.

 

Он постоянный зритель и оратор на вернисажах знакомых художников – ведь и сам художник. Много лет он превращал коряги и сучки, необычной формы ветки и чурочки в действующих персонажей, эти пластические портреты и фигуры, выточенные его вдохновенной рукой, до сих пор украшают стены его квартиры, они не раз выставлялись в музеях и в театре. А совсем недавно на протяжении часа Михаил Денисович читал прозу М.Шолохова и стихи Есенина студенческой молодежи, собравшейся в гостеприимной библиотеке им. М.Ломоносова.

 

К нему обращаются за советом, обсуждают новости политической и творческой жизни – ему все интересно, до всего есть дело. Он дышит полной грудью, живет полным сердцем. И не случайно его нынешний юбилейный вечер назван словами из стихотворения замечательного поэта-фронтовика Давида Самойлова: «Нам остается жить надеждой и любовью». Это глубоко символично и абсолютно справедливо. О людях этого неугомонного, героического, святого поколения так и хочется сказать: как много прожили, какие молодые!