Закон

Опилки, ветки и хворост, сложенные друг на друга поленья с виду здоровых срубленных деревьев, главным образом дуба и черешни. В таком "лесу" уже не спрятаться от солнца, не найти крепенький боровичок или красивую сыроежку. Среди жиденьких, словно для виду оставленных несрубленными деревьев, совсем не хочется гулять или устраивать пикник.

Чувство, которое посещает человека в этот момент - возмущение. Еще бы, думает, он, ведь наш лес рубят те, кто должен его охранять и беречь - лесники. Вместе с тем, иногда деревья рубить необходимо именно в целях сбережения леса. Так говорит наука. Появляется вопрос - неужели наши Кодры, тысячи лет просуществовавшие без всякого научно обоснованого контроля, могут вдруг исчезнуть без вмешательства человека, тем более, что в Молдове нет лесов промышленной категории, а значит, и не должно быть лесной промышленности? Быть может, вся лесоводческая наука нужна только для того, чтобы оправдывать рубку леса в целях наживы? Пока оставим эти вопросы открытыми. Приведем конкретный пример, когда действия лесников вызывали конфликт с простыми гражданами.

Телега о двух концах

Илья Боинчану живет в селе Чигэрлены коммуны Рэзены. По его словам, в лесу, подходящем вплотную к селу, ведутся незаконные рубки, которые ведет лесник Яков Быркэ. Лес этот состоит в основном из так называемых "аборигенных" пород деревьев. Основная порода здесь дуб.

Корреспондент "МВ" субботним утром отправился в Чигэрлены, чтобы своими глазами увидеть "хищническое", как выразился Илья Боичану, истребление лесного фонда. Больше трех часов в сопровождении Ильи я прошагал по обходу Якова Быркэ. "Чтобы найти меня, вы звонили в примэрию. Оттого, должно быть, сегодня в лесу тихо - не слышно, несмотря на выходной, звуков бензопил и мы вряд ли встретим грузовики с древесиной, - говорит Илья Боинчану. - По поверьям, в далеком прошлом, еще во времена турок местные жители делали двухсторонние телеги. Лес был настолько густой, что очень сложно было отыскать место для разворота подводы. Поэтому если была необходимость ехать в обратную сторону, телегу просто перепрягали на другую сторону. Сейчас, ясное дело, совсем не так".

Наш разговор на мгновение прервался - впереди мы увидели большую хищную птицу, должно быть ястреба, балансирующего на ветке кизила. "С тех пор, как заправлять этой частью нашего леса стал Яков Быркэ, лес стал вполовину реже, - продолжает Илья после того, как величественная птица вспорхнула. - Почти каждый день мимо моего дома проезжает по три-четыре грузовика с древесиной. Есть дорога через поля в обход трассы, которой пользуются только лесорубы. Те, кто ворует лес, избегают проверок, которые их могут ожидать на трассе. Я пытаюсь остановить этот грабеж. Подавал петицию президенту, жаловался директору лесхоза Константину Улману, бывал в кабинете у главы "Moldsilva" Анатолия Попушоя. Все без толку. Никакого официального ответа так и не получил. Мне на словах обещали лишь, что произведут проверку на месте. Эта практика известна еще с советских времен - тот, кого подозревают в нарушениях, проверяет сам себя на наличие этих самых нарушений. Вот смотрите! - Илья сворачивает с тропинки и углубляется в чащу, указывая на свежие пни срубленных дубов. - Здесь должна стоять метка краской. Если ее нет, значит дерево свалено незаконно". Путешествуя, мы находим довольно много пней как с метками, так и без них. Во многих заметны следы порчи, видимо, дерево при жизни было больным или высохло - вот его и срубили. Однако такая картина прослеживалась далеко не везде. Многие пни были как будто от здорового дерева. "Два года назад моего сына вместе с зятем Яков Быркэ поймал в тот момент, когда они перевозили несколько сухих стволов. Они ничего не рубили - просто подняли то, что лежало на земле. Нарушение, конечно, было, этого отрицать нельзя, но им приписали гораздо больше, чем они взяли. Так происходит со многими сельчанами. Даже престарелым бабушкам в лесу запрещают собирать хворост. И это на фоне ежедневного истребления леса самим лесником".

После экскурсии, решено было поговорить с примаром села Чигэрлень Ионом Кац. "Все, что происходит в этом лесу, не относится к нашей компетенции. Мы отвечаем лишь за леса примэрии. А лесным фондом возле села ведает Яловенское лесное хозяйство. О каких-либо нарушениях или жалобах местных жителей по этому поводу мне вообще ничего не известно", - поведал Ион Кац.

Дальнейший путь пролег в коммуну Рэзень в лесхоз Яловенского района. Однако в тот день увидеть директора лесхоза Улману не посчастливилось. Встреча произошла через неделю. Непосредственно до этого удалось связаться с инспектором экологической инспекции Яловенского района Ионом Ионаш. Я рассказал ему о подозрениях на нарушения в Рэзенском лесничестве и предложил выехать на проверку. "Все рубки в этом лесничестве проводятся на основании авторизации, выданной "Moldsilva". Нарушений там быть не может. На днях отправиться туда нет никакой возможности - прошли дожди и в лес не проехать", - сказал господин Ионаш.

Перед встречей с Константином Улману я связался и с Ионом Боинчану с предложением снова посетить лес - на этот раз уже вместе с представителями лесхоза, чтобы еще раз осмотреть пни без меток. Однако Ион Боинчану сослался на нехватку времени в связи с запланированным походом к стоматологу. Отложить этот визит ради благородной борьбы с нерадивыми лесорубами он отказался. Таким образом, я остался без проводника.

Воруем, но не мы

Приехав в Рэзены и встретившись с Улману, я рассказал ему о жалобах Боинчану и предложил высказаться по этому поводу.

"Сейчас пошли такие люди. От них можно ожидать чего угодно. Вы говорите, что в лесу есть пни без меток? Возможно, их оставляют такие, как Боинчану. Два года назад сына Боинчану и его зятя оштрафовали отнюдь не за хворост, а за то, что они срубили семь деревьев диаметром от 18 до 26 сантиметров. И после этого Боинчану осмеливается еще что-то говорить? Я не отрицаю, вполне вероятно, что в лесу имеют место случаи незаконной рубки, но ведь за всем уследить нельзя. Обход лесника в среднем составляет 500 гектаров. Он просто не в состоянии уследить за каждым деревом. А охотников на древесину полным-полно. При всем при этом лесники материально ответственные лица и за незаконно срубленные деревья им приходится платить из личного кармана". Константин Улману демонстрирует документ, в котором указаны суммы, которые взыскали с лесников. Ни одна из них не превышает 50 леев.

"Вас удивляют рассказы о ежедневном вывозе на машинах древесины? - продолжает Улману. - Но все же делается по закону. В прошлом году мы выписали больше 4 тысяч складометров древесины. Мы сбываем древесину каждый день и рады этому, так как можем существовать. Все согласуется с министерством экологии, которое выдает нам разрешение. Лес рубится не по прихоти директора лесхоза, а по строгим правилам.

Некоторых возмущает, что в лесном фонде даже хворост нельзя собирать. Но закон есть закон. Что будет, если 2500 жителей села будут ходить в лес за сухими ветками? Если это допустить, то и желающих рубить деревья прибавится многократно.

Старикам же мы помогаем в меру возможностей. Например, в этом году к 9 мая подарили каждому фронтовику по одному складометру дров. Многим нуждающимся сбываем дрова по сниженной цене или бесплатно их привозим.

Я догадываюсь, из-за чего Боинчану устраивает весь этот сыр-бор. Он был у Анатолия Попушоя и просил устроить лесником своего сына".

Лес ласку любит

В этот же день во "владение" Якова Быркэ направилась целая комиссия в составе мастера, инженера и лесничего. Захватив и лесника, мы все вместе отправились осматривать лес. По словам Петра Цирки, лесничего Рэзенского лесничества с 30-летним стажем работы на одном месте спил дерева может и не содержатиь признаков гниения срубленного дерева. "Бывает, что крона вся высыхает, а основание ствола еще живое. Такое дерево медленно умирает. Его необходимо срубить. По пню не всегда можно судить - в каком состоянии находилось дерево, перед тем как его спилили", - говорит Петр Цирки. Я указываю на пенек, у основания которого нет специальной метки. "Знак ставится на коре и, случается, он отлетает, когда спиленное дерево падает, - поясняет лесничий. - Для неспециалиста очень многое в вопросах рубки может показаться возмутительным. Тем не менее, в дубовых лесах нужно делать осветление, прочистки, прореживания, рубки ухода, проходные рубки, окна и прочие виды рубок. Лес нуждается в уходе".

Выходит, установить, что вместо больного дерева было срублено здоровое невозможно. Не открывает ли это широкие возможности для незаконных рубок в лесном фонде?

Лесник Яков Быркэ считает, что все нападки в его адрес несправедливы. "Илья Боинчану, наверно, хочет мне отомстить за то, что я поймал его родных за воровство леса. Его может возмущать, что из леса выходят машины, груженные дровами, но ведь дрова выписывают в лесхозе и отпустить древесину моя обязанность. Не я определяю - что рубить, сколько и в какое время. Через село проходят и машины других лесников и даже грузы Чимишлийского лесничества. Действительно, некоторые машины идут не через трассу. Делают это они не для того, что у них что-то не в порядке с документами, а потому что, должно быть, пропустили стаканчик-другой винца и боятся встречи с "гаишниками". То, что несколько машин с дровами выходит из леса, еще не значит, что воруют древесину. На прошлой неделе, например, я отпустил по документам около 50 складометров дров. А это около шести машин древесины".

Итак, выяснить, действительно ли возле Чигэрлен один из лесников злоупотребляет своей должностью и варварски истребляет одно из наших важнейших национальных богатств, не удалось. Сложилось лишь впечатление, что лесная отрасль, исходя из своей особой специфики, представляет собой отличный полигон для огромного количества злоупотреблений. Некоторые называют ведомство Анатолия Попушоя "мафиозной структурой", шуршащей миллионами зеленых денег и истребляющей наш лес ударными темпами. Правда это или вымысел ярых противников нынешней власти? Неизвестно. "МВ" будут еще обращаться к лесной теме и в будущем.

Станислав ЛЕМН