История

"Женитьба" - самый свежий проект в постановке Вачеслава Мадана, именуемый как "самое невероятное событие в двух действиях". Грезы любви и страх женитьбы - типично мужской комплекс, просто одни попадаются, а другие нет. Жених Подколесин долго мается, но так и не женится. Почему? Да потому что судьба такая.

В Русском драматическом театре Чехова Илья Шац приступил к репетициям спектакля по пьесе Гоголя "Ревизор". По версии режиссера - фантомы типа Хлестакова - мощная энергия, способная приводить в движение человеческие массы и переворачивать представление о порядке вещей в сознании населения не только города, но и целой страны. Фантомы типа Хлестакова способны встряхнуть и обратить внимание других на происходящее. Так образуется театр теней или зазеркалье, в котором Хлестаков разрастется в дутую фигуру, пробуждающую неожиданные фантазии жителей провинциального городка. Хлестаковы в этом пространстве вороватых и зажравшихся чиновников с их перевернутыми представлениями о порядочности, добре, любви, дружбе, семье разрастаются в необыкновенные фигуры, управляющие миром.

Хлестаковы всегда заявляют о себе, как явлении, зарождающемся в ущербном сознании. Именно в этом их непреходящая современность. Дьявольская порода рассыпается многоликостью отражений и форм существования. Хлестаков не просто фантом, а зеркальное воплощение иллюзий и страхов, коими забиты головы большинства. Он будто никому не нужен, но всех интересует и пугает, становится центром внимания и органично вписывается в колоритную череду персонажей великой трагикомедии. Его фантастическая лживость и авантюризм мгновенно оживляют беспросветную скуку повседневности: дамы прихорашиваются, влюбляются, чиновники изощряются в лицемерной преданности, градоначальник теряется в фантазиях от внезапно открывающихся перспектив, и все, как завороженные, безропотно платят за свою очевидную слепоту. Это психоз, при котором пустота управляет пустотой, эффект коллективного помешательства в духе современных политтехнологий. Из комедийной фигуры Хлестаков превращается в оборотня, уничтожающего тех, кто в него поверил. Игра перевертышей и разоблачение комического зазеркалья - в этом новаторство и современность Гоголя. И во всех проявлениях вполне узнаваема наша жизнь.

Хлестаков очень современен и зависим от окружающих: чем больший интерес он вызывает, тем сильнее раздуваются его амбиции. Его безликая порода придает многоликость отражению окружения, он сам удивляется, насколько важен и нужен. Хлестаков не просто фантом, это тень - графическое воплощение иллюзий и страхов, коими забиты головы мещан. Он становится центром внимания и здорово вписывается в колоритную череду персонажей "Ревизора". Его дутая властность оживляет скучную жизнь горожан, и все дают взятки, как завороженные, словно под гипнозом. Это самопсихоз: Хлестаков пуст и безопасен, был ли ревизор или это страшный сон?

Так всегда в провинции: ерунда вызывает ажиотаж, а что-то существенное теряется из виду. Мещане жаждут страстей, и Хлестаков - лучшее развлечение, из пустой комичной фигуры он превращается в раздутый до фанатизма лик оборотня. Дуракам везет, тем более среди дураков. Все охотно обманывают сами себя, Хлестаков и не виноват - он попадает под невольный эффект коллективного помешательства.

Это вполне наша жизнь, когда явление гастролера, пусть даже плохонького, вызывает ажиотаж. Ради гостя готовы на все, а ложная важность сана гипертрофирует реальность эффекта до наоборот. Игра перевертышей, комическое зазеркалье - в этом новаторство Гоголя. Гостю - лучшие женщины, условия и деньги. Чужому верят, своим нет, нет правды в своем Отечестве.

"Мертвые души" на драматической сцене редкость, а в Молдове впервые в театре Еминеску. Материал не простой, с множеством характерных ролей, что позволило занять большую часть труппы. В задумке режиссера Иона Сабдару действие перемещается в современность и играется в костюмах нашего времени. Еще одна особенность режиссерского замысла - это "оживление мертвых душ". Они периодически появляются на сцене в бодром духе. Идея такая: чем хуже живем, тем мы живучее. Здесь тоже персонажи-фантомы, провоцирующие и без того нездоровое мышление Чичикова, идеи которого сродни галлюцинациям. И все современно, когда является полиция, чтобы арестовать Чичикова, он отделывается взяткой. И все хорошо.

Действие спектакля происходит без декораций, словно их не достроили или не завезли, создается эффект модного нынче уличного действа, и поскольку жизнь унылая, то и сцена мрачно-серая. Ожившие мертвецы блаженны: они то активно просят милостыню, как нищие, то принимают подарки от богачей, как бомжи, стремятся уехать на заработки за границу, и даже "молча бунтуют" плакатами с надписями против мафии, терроризма, коррупции и инфляции. И не нужно большого ума, чтобы догадаться, что массовка мертвецов - это мы, беспомощно барахтающиеся в бесчеловечных условиях. Мы мертвецы, потому что нас не слышат, бунтуя молча внутри себя.

Действие закручено возле дельца Чичикова (Виталий Руссу), обаявшего губернатора (Юрий Негоицэ). Губернатор - такой парадный персонаж в духе Брежнева, галантный в модном сером костюме цвета стали. Чичиков обкрутил любезного Манилова, прижимистого Плюшкина и туповатую Коробочку (Анжела Чобану). Ноздрев колоритно удался актеру Петру Ойстрику, это самый яркий помещик - придурок, пьяница, картежник и хулиган. Он свистит, дерется, палит из пистолета и точно знает, что Чичиков - Наполеон, а может, и безногий капитан Копейкин.

Чичиков - представитель зажиточного слоя среднего класса. Он периодически преуспевает, кормится таможней, мертвыми и живыми душами, пока не заиграется и не попадет в лапы полиции. Это лучшая роль в спектакле и она чрезвычайно удалась Виталию Руссу. Его герой не просто ловок, умен, мил и вызывает сочувствие: а кто нынче не ворует? Его судят и освобождают за взятку в 30 тысяч рублей. Так что жив наш душка-Чичиков, вечен и не пропадет никогда, потому что умеет лавировать между тупыми и умными, меж властью и нищетой, живыми и мертвыми, Он даже нужен, чтобы соединять людей на том свете и на этом, будоражит мысль и учит жить...

Спектакль "Мертвые души" в театре Еминеску не назовешь ярко сценичным, он, скорее, философский. Это не лубочно-яркий Гоголь и не так комичен, как принято в русской сатире. Здесь все серо, убого, повседневно. Да и чему радоваться на грани жизни и смерти в нашем бездушном мире - это опасная грань, за которой нет ничего.


Елена УЗУН