История

Это смелый проект с непривычной для нас, южан, нордической интонацией вызвал большой интерес культовой пьесой редко играемого Ибсена, составом постановщиков и актеров. Режиссерскую трактовку предложили Илье Шацу, уже поставившему нашумевшее "Гетто" в театре Еминеску. Шац - штатный режиссер Русского драмтеатра имени Чехова, в последние годы отличился оригинальными версиями "Вишневого сада" и "Короля Лира" - он интеллектуал, философ, человек, скорее, размышления, чем действия. Его любовь к интровертному самопознанию вполне уместна для аскетичного Ибсена, им обоим характерна некая зашифрованность смысла и недемонстративная творческая линия. Двойственность, медлительность действия, внутренняя трагичность в разладе с социализированной действительностью, душевная глухота, столь характерная для переломных моментов в жизни людей и общества. Это не что-то новое, но весьма характерно для версии Ибсен и Шац.

Сама премьера отличилась странными констрастами: эффектным оформлением и довольно сдержанным сценическим действием. Действия и вовсе нет, актеры обмениваются фразами, эмоционально не окрашенными, словно от бессилия. Предел хладнокровия являет главная героиня - Гедда Габлер. Она супруга историка культуры - утонченно-душевного Йоргена Тесмана, удачно исполненного актером Ионом Мокану. Йорген - самое светлое начало в в пьесе, он чему-то радуется и удивляется - типичный интеллигент, горячо любящий Гедду и слепо исполняющий ее любую прихоть.

Сама Гедда - личность сильная и жесткая, холодная стерва, изящная светская дама, творящая зло и добро с одним и тем же выражением лица. Она ловка, неоднозначна и решительна, изворотлива и глубоко несчастна. Создана для любви, но живет с нелюбимым человеком, буквально "омертвев" от непонимания и одиночества. Она поражает своей схематичной жестокостью, и сама живет в состоянии сжатой пружины, не зная, куда направить огромный резерв внутренней силы. Она - символ "мертвой любви", окаменевшей от одиночества и необходимости играть "не саму себя". Ее бывший возлюбленный Эйлберт Левборг с ней быть не может, он предназначен другой - милой госпоже Элвстед. Беда вся в том, что партнеры главной пары вовсе не плохие люди, это усиливает безысходность одиночества и не растраченной страсти.

Двойственность холодной маски и изломанно метущейся души Гедды хорошо отразилась в небольших пластических вставках, придуманных Викторией Букун. Спектакль только выиграл: это тот самый случай, когда слова значат очень мало, а жесты говорят о многом. Не случайно Ибсен столь убедителен в музыке Грига к его драме "Пер Гюнт". Ибсен - очень хорош для музыки и балета, вот его стихия, и музыкальное оформление кишиневской "Гедды Габлер" тому подтверждение. Музыки здесь немного, она монотонна и однопланова. Но именно так становится ясно, что все уже предрешено, и счастье не для героев драмы, оно доступно лишь в мире загробном.

"Гедда Габлер" - драма женской души, а не повесть о женской жестокости, она полна намеков, предчувствий и тонких нюансов. Так фраза Гедды о назойливом запахе увядших роз пробудила бурную фантазию художника постановки Юрия Матей. Он превратил сцену в шикарный сад из бледно-розовых искусственных роз. Его розы красивы, атласны и очень эффектны, их слишком много и они как-то не вяжутся с жуткой спиралью драмы, "выстреливающей" гибелью двух влюбленных. Розы Матея слишком нарядны и праздничны, и скорее, взывают к жизни, чем к смерти. Тут какое-то противоречие, вряд ли напоминающее норвежский стиль. Норвегия - страна сумеречная, ее палитра никак не розовая. Красные цветы в центре сцены уместны - это предчувствие грядущей крови и смерти, а вот розовые... их нужно поменьше. Их изобилию только одно объяснение - в финале они опадают на плечи пятерых персонажей, "удушив" своей навязчивой красотой реальные чувства.

Несбывшаяся любовь - это типичный нордический мотив, вспомним муки и томления "Тристана и Изольды". Но Ибсен о другом, он реалистичнее и вполне созвучен нам: миром движет страсть, и не всякое добро уместно. Кому страсть, а кому благочестие - Гедде ближе первое. Она - раба страсти, и светское лицемерие ее убивает, она не святоша, не идеалистка. Ее стихия свобода и свободная любовь. Она похожа на Кармэн, и, как все роковые героини, губит ее полюбивших.

Ибсен - не моралист, он не пишет о социальных проблемах, его мысли глубже, в подсознании. Его Гедда - страдающая женщина, одевшая маску циничной светской львицы. Она красива, хорошо сложена, молода, нравится многим, но не рождена для счастья. Ее игрушки - два пистолета, классически выстреливающих по чеховскому принципу: это орудия самоубийц, в роли которых сама Гедда и ее настоящий возлюбенный. "Гедда Габлер" в режиссуре Ильи Шаца очень напоминает его же "Вишневый сад". И актеры театра Еминеску напоминают здесь чеховских. Нормально для стиля одного режиссера, но хотелось бы больше контраста и графичности. Ибсен экспрессивнее Чехова, это надо почувствовать.

Ибсен - автор мистический, что заметно в пластических вставках и финале постановки, сменившей мир живых на мир мертвых, где дуэт умерших любовников живее и искреннее их "душевного" окружения. Мистифицированная пантомима весьма в духе Ибсена, ее надо бы побольше. Все в этой жизни непросто, и даже запах роз может раздражать больше дымка от выстрела пистолета.

Татьяна СТЕПАНОВА