Политика

Имя адвоката Анны Урсаки в Молдове хорошо известно по громким делам, которые она вела: представляла сторону защиты в делах «группы Петренко», лидера «Нашей партии» Ренато Усатого, бизнесмена Вячеслава Платона и других. Открыто выступала против Влада Плахотнюка, участвовала в антиправительственных протестах. Весть об отмене решения о своем аресте Анна Урсаки встретила в Брюсселе, где теперь живет после трех лет пребывания в Польше. Интервью «Молдавским ведомостям» она дала онлайн, прогуливаясь вечером в парке.

«Как бы ни сложились обстоятельства, я бы все равно не сдалась»

- Тяжело будет из Бельгии уезжать?

- Что лукавить, люблю я этот город, привыкла к нему, обжилась. Европа приняла меня, защитила, дала надежду, за что я ей благодарна.

- От генпрокурора Александра Стояногло мы узнали, что с вас сняли все ограничения, вы можете вернуться в Молдову, прокуратура готова прекратить уголовное дело против вас.

- Ну, это дело не одного дня, подождем. Отмена ареста – результат моей трехлетней планомерной, но отчаянной работы за рубежом. Но не только. Появился в генпрокуратуре Александр Стояногло - и дело сдвинулось с места. Это не может не радовать. Но как бы ни сложились обстоятельства, я бы все равно не сдалась. Так что, хорошо, что произошло это по истечении трех лет, а не десяти.

Новость о снятии ограничений – большая радость для моих близких, которые страдали. Они- косвенные  жертвы преследования меня властью. Я благодарна Стояногло за то, что он первым из высокопоставленных работников ГП усмотрел в многочисленных документах, которые я и мои адвокаты представляли, мотивы для прекращения беспредела в отношении меня. Здесь, в ЕС, ордер на арест меня не беспокоил, я под защитой, Интерпол не захотел участвовать в политическом преследовании.

«Спасая себя, я поняла, что могу сделать что-то и для других»

- Годы, проведенные в Европе, не потеряны?

- Нет, конечно! Хотя бы потому, что, спасая себя, я поняла, что могу сделать что-то и для других. Для моей карьеры это был новый виток - на европейском поприще. Здесь я достаточно известный правозащитник, пусть это и звучит несколько нескромно. За моим экспертным мнением обращаются международные организации, когда дело касается Молдовы. Мое мнение учитывается, когда я представляю отчеты о ситуации политических заключенных в нашей стране, ситуации с несоблюдением прав человека, когда речь идет, допустим, о преследовании судей, адвокатов. Ведь из-за меня пострадал судья Дорин Мунтяну, которого уволили из органов юстиции и сфабриковали уголовное дело, как только он отказался меня арестовывать в декабре 2016 года.

В череде пострадавших от политического преследования - мои ближайшие коллеги и соратники Эдуард Руденко, Иван Крецу. Это отчаянные и бесстрашные адвокаты, которым суждено было заменить меня в ряде скандальных дел, ставших последней каплей для Плахотнюка, после чего он дал команду меня активно преследовать.

У Платона действительно есть доказательства, ни у кого больше нет 

- Последней каплей было дело Платона?

- Я вела его с того момента, как Вячеслава похитили на Украине, и до момента, когда не смогла вернуться в страну. Я остаюсь его адвокатом - никто у меня этот ордер не отзывал, хотя я, конечно, малоэффективна в том, что касается работы в домашних инстанциях.

Зато я сумела донести информацию до сведения заинтересованных чиновников в ЕС, и, поверьте, у Платона действительно существуют документы либоустная хорошо доказываемая информация о темных делах Плахотнюка. Ни у кого больше такой информации нет. И решение генеральной прокуратуры работать с новой версией кражи миллиарда это доказывает: ГП наконец-то нашла основание обвинить Плахотнюка как одного из главных выгодополучателей.

До сих пор - очень важно это понять – все, что было связано с кражей миллиарда, шло через призму оценки двух отчетов «Kroll», что верно, но не до конца. Потому что отчеты очень хорошо раскрывали направления, связанные с банками, фирмами-фантомами, офшорными компаниями и рядом лиц, которые занимались обрушением банковской системы путем выемки средств через заведомо невыгодные кредиты. В этом участвовали многие власть имущие образца 2014-2015 годов с попустительства генпрокуратуры,ее тогдашнего руководителя Корнелия Гурина и при соучастии правительств Лянкэ и Габурича. Они попали в определенные оценочные понятия, сделанные в отчете «Kroll».

Что знал Бутмалай

- Однако еще задолго до этого депутат Бутмалай, председатель парламентской комиссии по безопасности, был готов продемонстрировать обществу ту часть доказательств, на которую закрывала глаза в тот момент генпрокуратура. К нему от органов безопасности и иных органов поступала информация. Не только он: многие признанные в Молдове эксперты по экономическим вопросам знают, что кража миллиарда связана не только с обрушением банковской системы - это еще бессовестное прямое выведение денег из резерва НБМ в офшор.

Все это было очень запутано банками, которые обрушились. Потом государство выдавало какие-то гарантийные обязательства на 9 миллионов лей, потом еще на 4 миллиона, итого на 13 миллионов. Якобы это и есть пресловутый миллиард.

На самом деле кража миллиарда – это бессовестный вывод денег в ноябре 2014 года напрямую из резерва НБМ на офшорные счета.Эту версию никто не хотел брать в расчет, все запутались в отчете «Kroll». Мне бы не хотелось умалять важности исследований, проведенных «Kroll». Но это была только одна, достаточно продуктивная, версия, не на сто процентов готовая обеспечить обвинение против того же Плахотнюка. Отчет «Kroll» вскрыл фирмы, компании-участников сделок, и все было обезличено. А вот Стояногло, специалист с огромным опытом расследования преступлений, назвал все своими именами.

При Стояногло заработала версия, которая ведет к Плахотнюку

- В кои-то веки Молдове повезло на генпрокурора!

- Безусловно. Он проявил себя еще в должности прокурора Гагаузии и зампрокурора страны.Это человек, который много лет работал в системе и знает, что такое следствие, не понаслышке.

Тот факт, что при Стояногло заработала одна из первейших версий, которая ведет к Плахотнюку, меня порадовал. Это вклад всех тех, кто эту версию продвигал, несмотря на все риски. Ну, а последствия рисков вы сами знаете - Бутмалая с нами нет. Его убрали 9 декабря 2014 года, незадолго до объявленной им разоблачительной пресс-конференции.

Но я не стала бы это убийство связывать только с кражей миллиарда. Он, конечно же, очень много знал про то, как все происходило на самом деле в ноябре 2014 года.

Бутмалай недооценил Плахотнюка

- Как могло случиться, что столь опытный в политике человек так необдуманно пошел на риск?

- В тот момент не все понимали, насколько опасен плахотнюковский спрут. Бутмалай был среди тех, кто недооценил коварство Плахотнюка. Но время вспять не воротишь. Нам остается разобраться в обстоятельствах его смерти и обязательно привлечь к ответственности виновных. Это преступление, по которому можно и нужно работать. И я надеюсь, что его убийца, в конце концов, понесет наказание.

Международные инстанции – щит Стояногло

- Лед тронулся, пусть не так быстро, как хотелось, но это внушает оптимизм.  Это оценили на Западе?

- Тронулся, конечно же, хотя Стояногло в своей работе встречает упорное сопротивление и подвергается травле. Что касается международных инстанций - они не могут и не станут вмешиваться во внутренние дела Молдовы, однако будут своеобразным щитом от нападок для того же Стояногло, если он не свернет со своего пути.

- Одним из условий ЕС была реформа юстиции. Эту тему год назад мы с вами уже обсуждали. Воз и ныне там?

-  К сожалению, в этом плане Молдова ни на йоту не продвинулась. В тюрьмах политзаключенные, очень много дел в подвешенном состоянии в судах. И очень много людей, чьи дела должны быть пересмотрены. Они ждут не дождутся, а в это время судебная система выполняет очередные заказы. С судом у нас большие проблемы, с полицией – тоже. А вот прокуратура вселяет надежду.

«Реабилитации я уже добилась»

- Когда вы вернетесь? Ведь на месте добиваться полной реабилитации легче?

- Реабилитации я уже добилась. Получила молдавские внутренние судебные решения, которые признали полной чушью сфабрикованные пасквильные фильмы, снятые про меня и растиражированные на телеканалах Плахотнюка. Тема закрыта. Я этой реабилитации больше рада из-за семьи, близких, которые очень переживали.

Безусловно, я вернусь домой. Прежде всего, потому, что мне нужно поддержать наших правозащитников и подставить плечо адвокатам, которые до сих пор борются с тем, с чем начинала бороться я. Это мой долг. Во-вторых, я обязана внести свой вклад в наказание виновных во всем этом незаконном преследовании лиц.

«Харунжен может получить реальный срок»

- А какова перспектива закрытия вашего уголовного дела?

- Это время наступит. Я в этом не собираюсь участвовать, здесь есть один очень принципиальный момент. Очень принципиальный! Дело в том, что когда для блага Плахотнюка понадобилось очернить меня, его покорный слуга бывший генпрокурор Эдуард Харунжен возобновил уголовное дело против моего супруга, чтобы обвинить в соучастии. Из-за истекшего срока давности в 2012 году он не имел на это права. К 2016 году с того времени прошло уже четыре года. Когда должны были рассматривать вопрос о возобновлении дела в суде, шестеро судей, которым его передали, оказались на «больничном».

И тогда Харунжен не стал проводить дело через суд. Потому что судебную проверку даже при условии приказа Плахотнюка оно бы не выдержало: в заседании суда в обязательном порядке должна была принять участие сторона, представлявшая меня, либо я сама. Но меня тогда не было в стране. Это означало полный крах дела. И Харунжен рискнул. Сам подписал указ о его возобновлении, нарушив закон.

Для таких действий у него не было полномочий, поскольку еще в мае 2015 года прерогатива возобновления уголовных дел была передана суду. Поэтому, как только мое дело закроют, должны будут возбудить уголовное дело против Харунжена. И он может получить реальный срок, как и прокурор Думитру Штефырцэ, который ведет мое дело.

- За границей вряд ли достали бы вас. Какой смысл было Харунжену так рисковать?

- Могли достать. Им уголовное дело нужно было для преследования меня через Интерпол и очернения.  Они делали все, чтобы свести к нулю все мои выступления за рубежом или дискредитировать меня настолько, чтобы эти выступления были восприняты как лживые.

Плахотнюк очень мстительный человек. В 2015 году он напрямую связался с моими соратниками и дал мне понять, что крайне разъярен нашим протестом, который организовал Григорий Петренко у его дома в столице. Я активна защищала палаточный городок, когда переодетые в полицейскую форму бойцы из плахотнюковского «Аргуса» буквально его смели. Мое  участие в этом протесте, в том числе и как защитника протестантов, было воспринято Плахотнюком как личное оскорбление.

Позже я защищала Григория Петренко. Он получил статус политического узника, а также политубежище и полное признание вздорности своего дела. Сегодня он и все упомянутые в этом деле семеро ребят находятся в списках преследуемых, опубликованных в ЕС. И это, в частности, после того, как вышли шесть подписанных деклараций ПАСЕ, в которых они упоминались,и еще несколько отчетов этой влиятельной структуры.

Конфронтация в прокуратуре

- Устоит ли Стояногло в противоборстве со сторонниками Плахотнюка в прокуратуре?

- Там жесточайшая конфронтация. Я выражаю Александру Стояногло свою полную поддержку, хотя она мало что для него значит. Убрать его закон не позволяет. Куда все денутся против императивного мандата, который Стояногло получил на семилетний срок?

Проблема в том, что все оставшиеся на службе в генпрокуратуре плахотнюковские прокуроры по сей день выполняют его указания, как могут дискредитируют Стояногло, обесценивают его работу. Чего стоит только последний слив видео с допроса Платона!

Опытные юристы знают, что тактика допроса предполагает еще и психологическое его ведение. И попытка человека, который будет допрашивать лицо, находящееся под стражей, расположить этого человека к себе, является просто одним из приемов следователя. Поздороваться, уважительно назвать по имени - грамотная психологическая тактика Стояногло.

Те, кто не понаслышке знают, что такое следствие, ничего зазорного в этом не увидели. Но ведь было рассчитано не на них! Нужно знать коварство Плахотнюка. Все остальные получили пищу для  пропагандистской машины. Дескать, раз Стояногло назвал Платона по имени, то они – друзья. Плахотнюку с его деньгами не стоит больших усилий организовать обесценивание профессионала, потому что ему нужно будет в ближайшем будущем защищаться от ордера на свой арест, который уже вынесен и который по экстрадиционной линии будет отправлен в Америку.

Он будет защищаться, и даже при суперадвокатах, которых он имеет, и при наличии определенной поддержки ему будет очень сложно доказывать политическую составляющую в своем деле в случае, еслионо будет грамотно проведено. А все к этому идет.

Что Плахотнюку остается в таком случае? Впасть в истерику.

Плохо, что у нас пытаются так обставить дело, будто генпрокурор подчиняется президенту,что на самом деле не является правдой – я это прямо заявляю.Но Плахотнюк, его люди говорят на каждом углу, что генпрокурор является человеком Додона, а Платон хочет выйти на свободу, чтобы «такого хорошего Плахотнюка» оболгать. Это для человека, живущего в Молдове и понимающего ее реалии, просто смешно.

Мы будем иметь дело с рассмотрением вероятного запроса обэкстрадиции через океан, а там, считает Плахотнюк, люди не должны знать нашу подноготную. Для тех, кто не в курсе, создается весь этот хаос, для них пытаются обесценить уголовные дела Плахотнюка, Шора, Цуцу и всех прочих из окружения бывшего лидера ДПМ.

- Кто лидер этой команды?

- Первейшее лицо, заинтересованное в том, чтобы спутать все карты Стояногло, - прокурор Виорел Морарь. Хотя из-под ареста он и выполз, но, спасая свою шкуру, будет топить всех. У него остались в прокуратуре антикоррупции подельники, которые будут с ним сотрудничать, чтобы мешать деятельности генпрокурора. Они делают это очень рьяно.

- Вся борьба впереди?

- Да, впереди, и я бы, пользуясь случаем, призвала нашу оппозицию быть внимательной к поддержке, которую они иногда невольно оказывают таким субъектам, как Виорел Морарь. Потому что я с ужасом наблюдала за тем, как на правом фронте политики восторгались этим Морарем и говорили, что, мол, да, он сукин сын, но - наш сукин сын. И он нам расскажет про украденный миллиард. Раскатали губу! Он расскажет? Он просто будет вами пользоваться!

Меня это до глубины души возмутило, и, думаю точно такую же тошноту наряду со мной ощутили от этого и десятки адвокатов и людей, прошедших черезвсю эту мясорубку - не только политического, но разнопланового преследования: экономического, путем сведения счетов, шантажаи т.д.. Люди, пострадавшие от деятельности прокуратуры антикоррупции под руководством Мораря, сейчас с ужасом смотрят, как на телеканалы, которые симпатизируют оппозиции, его приглашают в качестве эксперта. Это просто ужас какой-то, плевок в лицо  людям, которые являются жертвами беспрецедентных нарушений уголовно-процессуального права, который являлся и по сей день является стипендиатом Плахотнюка.

Что с миллиардом

- Есть ли у нас надежда вернуть миллиард?

- Я не могу сейчас комментировать решение суда, которое отказало в аресте имущества Плахотнюка за рубежом, но хорошо уже то, что арестовали имущества хотя бы на несколько десятков миллионов в Молдове.

Между Бельгией и Молдовой

- Вы поневоле заработали за рубежом бесценный опыт правозащитника.

- Да, это так. В Брюсселе тоже можно работать. Скорее всего, моя последующая жизнь будет разрываться между Бельгией - моя работа связана с международными правозащитными организациями и Еврокомиссией и Европарламентом - и Кишиневом! Я чувствую, что в силах поработать еще на свою страну из-за рубежа. Так что буду жить на две страны.

Почти четыре годаменя нет в Кишиневе. Я - живой человек, у меня наладился здесь быт, и когда меня спрашивают, почему я сразу же не воспользовалась отменой ограничений и не вернулась домой, я не опираюсь на такой аргумент, как коронавирус, потому что если бы «короны» не было вообще, я все равно на второй день не села бы в самолет.

Несмотря на то, что я давно не видела свою маму, которая не может сюда приехать (только сын с папой приезжал), по-хорошему я должна была бы поехать. Каждый день я отвечаю на десятки сообщений, которые приходят в месенджер с вопросом: «Почему вы не возвращаетесь? Возвращайтесь скорее, вы тут нужны».

Это лестно. Но я хочу чтобы меня тоже поняли: я уже интегрировалась здесь. Хотя мое сердце осталось там, в Молдове.

Мария БУИНЧУК