История

В 1965 году после старого и тяжело больного лидера Румынии Георгиу-Дежа к власти приходит молодой и энергичный силовик Николае Чаушеску. Он сразу понимает, что самое выгодное — это нефть. Первая половина правления Чаушеску — это «экономическое чудо» во многом за счет нефтяной индустрии.

С самого начала у Чаушеску обнаруживаются амбиции играть личную роль в мировой политике. В 1968 году он становится единственным лидером Восточного блока, осудившим вторжение СССР в Чехословакию. Чтобы сбалансировать влияние сверхдержав на Румынию, вместо помощи от Советского Союза Чаушеску решает проводить индустриализацию за счет кредита от США размером в 10 миллиардов долларов.

В 1974 году Чаушеску добивается поправок в Конституцию, которые фактически делают его пожизненным президентом с неограниченной властью. Укрепляя режим персональной власти, Чаушеску выводит из руководства всех самостоятельных политиков. Их место занимают люди, лично преданные президенту. Они ограждают его от плохих новостей и говорят только то, что он хочет слышать. Неприятная правда становится редким гостем в его дворце

Придя на пост лидера Румынии с должности куратора спецслужб, Чаушеску распространяет их влияние на все сферы жизни. За время его правления численность информаторов Секуритате достигает полумиллиона. Она жестоко подавляет любое инакомыслие. В стране идет непрерывный поиск «агентов западных спецслужб».

Вскоре после избрания президентом Чаушеску приходит в голову поднять пенсионный возраст для шахтёров. В стране проходят протесты: в долине Жиу бастуют 35 тысяч человек. Чаушеску лично приезжает успокаивать горняков. Изолированный от реальной информации о происходящем в стране, он не может поверить своим глазам. «Как такое возможно?..» — то и дело повторяет президент то ли окружающим, то ли самому себе.

На рубеже 1970-80-х годов цены на нефть взлетают до исторического максимума. Часть нефти Румыния закупает за границей, и ее огромная отрасль нефтепереработки оказывается нерентабельной. США напоминают Чаушеску, что он должен им за заводы 10 миллиардов. Американцы предлагают поддержать их внешнеполитический курс. Президент отвечает резким отказом: «Никто не будет указывать Румынии, какую ей проводить внешнюю политику». Чтобы отстоять свою роль в геополитике, Чаушеску решает, что румынам пора затянуть пояса. Для выплаты долгов из страны начинают массово вывозить продукты питания. Они почти полностью исчезают с прилавков. Вводятся продуктовые карточки. На страну надвигается голод.

Хуже голода для румын только холод. Ежегодные декреты об экономии запрещают температуру в домах более 18°, но зимой она зачастую не поднимается выше 4–5°. На постоянной основе отоплением обеспечиваются только правительственный квартал и дома руководителей государства.

Из-за недоедания и холода в Румынии растет детская смертность. Зимой в неотапливаемых роддомах некоторые младенцы не выживают. Чтобы не показывать «отрицательный рост», власти манипулируют статистикой: приказывают регистрировать детей не с рождения, а несколькими днями позднее.

Для борьбы с падением рождаемости в Румынии действует запрет на аборты для женщин, имеющих менее четырех детей. В аптеках не продаются средства контрацепции. «Плод — это собственность всего общества, — заявляет Чаушеску. — Каждый, кто сознательно не заводит детей, —дезертир».

Окружив себя льстецами и наводнив СМИ пропагандой, Чаушеску самоизолируется от реальной информации о жизни в стране. Придворные убеждают президента, что причин для беспокойства нет и быть не может: народ все понимает и готов терпеть ради независимости от «империалистов».

Чаушеску страдает мизофобией — боязнью заразиться вирусами. Еще в 1969 году во время визита в Москву после каждого рукопожатия он протирает руку дезинфицирующей салфеткой. Уже в 1977-м в США охранники обрабатывают спиртом весь его номер в гостинице: полы, мебель, дверные ручки.

Помимо инфекций Чаушеску маниакально боится отравления. В зарубежные визиты с ним ездит передвижная лаборатория, в которой химик из его свиты проверяет еду. С 1978 года вместе с ней начинает путешествовать специальный чемодан с личным постельным бельем и столовыми салфетками.

На фоне тотального обнищания разительным контрастом сияет расцвет культа личности Николае Чаушеску. О его жизни и деятельности постоянно говорят по телевидению. Большими тиражами издаются научные труды его жены. Чету Чаушеску постоянно цитируют и превозносят газеты и журналы.

Так, резолюция конференции коммунистической партии 1987 года гласит: «Конференция является волнующим выражением чувств безграничной любви и глубокой признательности, которые испытывают коммунисты, вся наша партия и народ к товарищу Николае Чаушеску, самому любимому сыну нации, пламенному революционеру и патриоту, герою среди героев нашего народа».

Особенное место занимает жена президента Елена Чаушеску. Она окончила лишь начальную школу, поскольку из предметов ей давались только рукоделие, гимнастика и пение. Несмотря на это, Николае сделал супругу главой академии наук, и теперь пропаганда превозносит ее как светило мировой химии.

В 1989 году по Восточной Европе проносятся бархатные революции. Жестким политическим режимам удается удержаться только в Румынии и Албании. Румыны с горькой усмешкой шутят над собой: мамалыга не взрывается.

В ноябре проходит последний в истории съезд Румынской коммунистической партии. Всего за месяц и один день до своего расстрела Чаушеску переизбран генеральным секретарем с результатом в 100 процентов голосов. На вопрос иностранного журналиста о возможности перемен Чаушеску отвечает: «Когда на тополе вырастут груши, а на раките фиалки».

К концу года особенно тяжелая ситуация складывается в Тимишоаре. Осенью здесь на треть урезали зарплату рабочим и закрыли единственный рынок, где для детей можно было купить молоко. Обстановка накалена до предела. Не хватает одной искры, чтобы произошел взрыв.

Одна из ярких личностей в Тимишоаре — местный священник Ласло Текеш, открыто критикующий режим Чаушеску. Именно в эти Секуритате принимает фатальное решение — выслать священника в одно из отдаленных сел. Сотрудники милиции и Секуритате, явившиеся выселять пастора Текеша, обнаруживают там небольшую группу людей. Однако когда они пытаются войти в дом, им оказывают сопротивление. Число пикетчиков быстро увеличивается. Происходят столкновения с милицией.

Для разгона пикета в помощь милиции отправляют двести рабочих. Чиновники как будто забыли, что еще недавно на треть понизили им зарплату. Рабочие присоединяются к протестующим. Они вместе идут в центр города и громят книжные магазины, в витринах которых выставлена литература с портретами Чаушеску. До самой ночи жители Тимишоары скандируют: «Хотим тепла!», «Хотим еды!», «Хлеба!», «Свободы!», «Долой Чаушеску!». Милиционеры, пожарные на спецавтомобилях и даже антитеррористический спецназ не могут локализовать беспорядки. В больницы города поступают раненые с обеих сторон.

17 декабря по приказу Чаушеску в Тимишоару входят войска, развернутые в парадные порядки, с оркестром и знаменами. Президент рассчитывает, что один их вид деморализует сопротивление. Безоружные солдаты неожиданно разгромлены местными жителями. Подожжен штаб дивизии. Взят штурмом уездный комитет партии.

Тем же вечером Чаушеску собирает исполком партии и заявляет: «Явно вмешательство зарубежных кругов, иностранных шпионов». Он приказывает выдать солдатам патроны, уточняя, что стрелять надо по ногам. В наступившей темноте это условие уже невозможно выполнить.

Подводя итог заседания исполкома, Чаушеску заявляет: «Все, что происходит сейчас в Германии, Чехословакии, Болгарии, Польше и Венгрии организовано Советским Союзом при поддержке американцев и Запада. Это государственный переворот при поддержке из-за рубежа».

По приказу Чаушеску силовики приступают к вооруженному подавлению протестов в Тимишоаре. Убито 58 человек. Получив наутро доклад, что порядок восстановлен, Чаушеску вылетает с визитом в Иран, к которому он рассчитывает обратиться за помощью в условиях международной изоляции.

Слухи о расстреле в Тимишоаре проносятся по стране, обрастая немыслимыми «подробностями». С каждым часом предполагаемое число погибших растет в геометрической прогрессии, достигая четырех тысяч человек вместо 58. Такими цифры попадают в эфир радио «Свободная Европа», которое можно поймать в Румынии. Десятилетия работы пропаганды играют с Чаушеску злую шутку. Румыны привыкли не верить ей ни на грош и искать правду в иностранных СМИ. Они принимают сообщение «Свободной Европы» за чистую монету.

После расстрела в Тимишоаре протесты разрастаются с большей силой. 20 декабря Чаушеску досрочно возвращается из Ирана и проводит телеконференцию с руководителями партии на местах. Он говорит им, что протесты организованы иностранными спецслужбами с целью подрыва суверенитета Румынии, которая не желает подчиняться «империалистам», и что жестокие действия силовиков - в рамках закона. Президент требует от своих подчиненных «твердого ответа предателям, которые на службе иностранных кругов действуют против интересов румынского народа».

Чаушеску выступает по телевидению. Он называет целью протестов подрыв суверенитета Румынии и установление чужеземного господства. Сразу после обращения президента румынское телевидение показывает несколько репортажей о собраниях трудовых коллективов, участники которых поддерживают вождя. Чаушеску хранит веру в пролетариат. Он приказывает срочно, уже на следующее утро, созвать большой митинг рабочих у ЦК партии, чтобы продемонстрировать всему миру свою всенародную поддержку

В центр Бухареста автобусами свозят рабочих, отобранных на предприятиях по принципу благонадежности. Им дают плакаты и транспаранты и строят в колонну для марша на главную площадь. Массового энтузиазма не наблюдается. Информаторы Секуритате рассыпаны в толпе, организованно двигающейся к центру города. Переулки перекрыты тракторами, автобусами, грузовиками. Никто не может покинуть марширующие колонны. 

Николае и Елена Чаушеску выходят на балкон здания ЦК КПР. Внизу их смиренно ждут десятки тысяч человек. В руках у людей — портреты президента и его жены. Митинг открывает мэр Бухареста Барбу Петреску. В толпе все уверены, что он родственник Елены Чаушеску — до замужества у нее была такая же фамилия. Этот слух неудивителен, учитывая, что на высшие посты назначено около 40 их родственников.

Николае Чаушеску спокоен и уверен в себе. Он начинает свою речь медленно, не торопясь, почти расслабленно: «Дорогие друзья и товарищи! Хотел бы передать организаторам этого огромного народного собрания теплый революционный привет…». Телевидение ведет прямую трансляцию.

Внезапно в глубине толпы начинаются крики, свист, улюлюканье. Кто-то взрывает петарду. Чаушеску пытается жестом руки остановить шум толпы, но он только нарастает. За его спиной начинают засуетиться охранники. «Уходим в здание!» — говорит один из них президенту.

Оператор поднимает камеру вверх, чтобы ненароком не показать что-нибудь крамольное. В этот момент вся страна понимает, что в Бухаресте происходит нечто из ряда вон выходящее. Видят это и солдаты, которых заставили смотреть телевизор. Чаушеску кажется, что толпа просто требует от него говорить громче. Он думает, что перестал работать микрофон. Президент стучит по нему и долго повторяет: «Алло! Алло! Алло!..». Елена уже всё поняла. Она пытается урезонить народ. Но как только президент открывает рот, толпа снова взрывается криком. Теперь вся страна не только слышит, но и видит растерянного диктатора, которому не дают сказать ни слова.

Спустя несколько минут замешательства и уговоров толпы Чаушеску наконец может продолжить речь. Теперь он уже полностью осознает опасность происходящего. Читать дальше по бумажке явно неуместно, и президент пытается импровизировать: обещает повысить зарплаты, пенсии, пособия…

Кое-как овладев ситуацией на площади, Чаушеску обращается к акциям в Тимишоаре. Президент призывает бороться с теми, кто находится на службе различных шпионских служб и империалистов.

Ошеломленного Чаушеску уводят внутрь. Они с женой долго не могут успокоиться и громко обсуждают происшедшее: впервые за много лет — прямое неповиновение! Члены руководства страны подавлены и ждут от вождя точных распоряжений. Их так и не поступает.

Смущенная и встревоженная толпа стремительно расходится с площади. За несколько минут она успевает практически опустеть. Плакаты с портретами и священными лозунгами бросают прямо на землю. Большая группа студентов отделяется от основной массы и движется по улице Виктория, скандируя «Долой тирана!», «Долой коммунизм!». Студенты останавливаются вблизи Бухарестского университета. Они скандируют лозунги, призывают прохожих и зевак присоединиться к ним. Их не более тысячи человек. Полиция окружает толпу, но никаких мер не принимает.

Возле университета продолжают собираться люди. Многим до 18 лет. Чем больше людей, тем больше слухов: «тысячи людей уже едут сюда со всей Румынии», «с минуты на минуту прибудут большие массы рабочих». Демонстранты возводят первую баррикаду из мебели и покрышек. Пожарным приказывают разбить ее напором воды из брандспойтов.

«Рядом со мной стоял человек огромного роста, более двух метров. Его спина была такой широкой, что загораживала мне национальный театр. За этой-то спиной я и смог укрыться от струи воды. Но великану она попала прямо в грудь, и была такой силы, что мгновенно повалила нас обоих на землю. Он рухнул прямо на меня, и я ударился спиной о металлическую трубу. После этого она болит у меня до сих пор. Несколько минут я передвигался с трудом, но боли не чувствовал, только адреналин — во мне кипели злость и смелость. Впервые я крикнул: „Долой Чаушеску!" И после этого я уже не боялся. Тогда я почувствовал себя по-настоящему свободным», — вспоминает стекольщик одной из мастерских в Джулештах.

Валентин, солдат 2-го мотострелкового полка, резко пробуждается от дневного сна в своей казарме в пригороде Бухареста. Жуткая суматоха. Майор с пышными усами объявляет, что на Румынию напала Венгрия, и что каждый получит по два магазина с боевыми патронами. Пока у Исторического музея люди портят пожарные машины и ломают шланги, сюда подъезжают грузовики с солдатами. Офицеры расставляют солдат в оцепление.

В центр Бухареста вводят колонны БТР. В стекло машины, в которой едет Валентин, прилетает камень. Командир высовывается из люка, и получает по каске куском засохшего хлеба. «Как могли венгры так быстро ворваться в столицу? И почему в нас стреляют черствым хлебом и камнями?» — недоумевает Валентин.

В центр Бухареста прибывает всё больше военных. Обстановка накаляется. Одному из водителей военных грузовиков в голову прилетает кирпич. Потеряв управление, машина несется прямо в толпу. Демонстранты видят, что им грозит смертельная опасность, но толпа настолько плотная, что людям некуда бежать. Грузовик на полном ходу влетает в толпу. Его останавливает лишь сплошная масса тел, которые он превращает в мясо.

Стекольщик из Джулешт вспоминает ужасающие крики людей, раздавленных колесами, и «хлюпающий звук, с которым вываливались их внутренние органы»: «Мне сразу стало плохо. Я не чувствовал под собой ног. Я был потрясен этой ужасающей картиной. До этого я ни разу видел даже как режут курицу».

Толпа демонстрантов взрывается рёвом гнева и бросается на солдат. В ответ они открывают огонь трассирующими пулями поверх голов. Революционеры бросаются врассыпную. Несколько человек ранены случайными пулями или рикошетом.

Через люк БТР, в котором сидит солдат Валентин, едва протискивается хорошо одетый старик в черном пальто и меховой шапке. На вид — чиновник, партийный активист.: «Он прочитал нам короткую лекцию, что мы, дети, надежда страны и не должны бояться расстреливать врагов народа, иностранных агентов, которые хотят отобрать у нас свободу».

Экипажам БТР командуют направить стволы пулеметов на толпу. Солдаты переглядываются: будем стрелять в людей, если прикажут? В толпе есть женщины и подростки… К облегчению экипажей, им приказывают снова поднять стволы вверх. Через две секунды следует еще один приказ — открыть огонь! Воспользовавшись этим, пулеметчик из машины Валентина с удовольствием выпускает несколько пуль по верхним этажам отеля «Интерконтиненталь».

После неудачного тарана баррикады пожарной машиной — ей выбили стекла и подожгли покрышки — в атаку посылают БТР. Он легко делает брешь, но демонстранты поджигают баррикаду, отрезают машину от пехоты, которая должна была войти в прорыв. БТР оказывается в ловушке. В кормовую часть БТР, в которой расположены двигатели, прилетает коктейль Молотова. Смесь горит как факел. Солдаты в десантном отделении в отчаянии зовут на помощь. Несколько демонстрантов помогают им выбраться сквозь огонь. БТР пытается сдать назад, но застревает в баррикаде.

«Мне пришлось бы застрелить любого, кто сунулся бы в БТР, потому что брось они коктейль Молотова внутрь, меня бы ждал ужасный конец. С другой стороны, из-за дрожи в руках я мог промахнуться и пули срикошетили бы внутрь. Эти минуты казались вечностью», — вспоминает Валентин.

Отчаянно пытаясь маневрировать, водитель БТР выезжает из горящей баррикады в последний момент, когда еще можно открыть люки и выпустить дым изнутри, чтобы экипаж не задохнулся. Протестующие возводят новую баррикаду, на этот раз — из автобуса и сожженного грузовика. Ее частью становится другой БТР, который сгорел вместе с боекомплектом. Раненых вытаскивают под постоянным огнем, в неописуемой суматохе, сквозь волны пыли, слезоточивого газа и густого дыма.

Чаушеску еще верит в лояльность простых рабочих. Он приказывает мобилизовать 5000 из них для подавления акций в Бухаресте, но прибывает лишь 300 человек. Одно подразделение братается с протестующими. Другие простоят до утра, пока их не отправят обратно на фабрики. 

В атаку на баррикаду идут два танка Т-34. Несколько пехотинцев успевают отпрыгнуть в сторону. Один из демонстрантов попадает под гусеницы и застревает там. Когда солдаты достают его тело, оно оказывается «толщиной с бисквит». Валентин вспоминает множество людей, которые были ранены, обожжены, с огнестрельными ранениями или раздробленными лицами.  «Мы прижались друг к другу и в оцепенении смотрели на солдат. Рядом с нами умирали люди. Повсюду была кровь и бездыханные тела. Мы бежали, спасая свои жизни», — вспоминает Адриан, рабочий одного из предприятий Бухареста.

Жертвами столкновений с войсками становятся 49 демонстрантов. Еще 463 серьезно ранены. Более 1200 человек избиты, задержаны и доставлены в отделения милиции для допроса. Перед входом внутрь арестованных пропускают через кордон милиционеров, которые еще раз жестоко их избивают.

Валентин засыпает внутри своего БТРа: «Было очень холодно, потому что двигатель был заглушен. У меня в голове вертелась одна мысль: куда же на весь вечер пропали наши офицеры, с которыми мы пришли из части? Ни командира соединения, ни командиров рот, ни какого-либо старшего офицера…».

С площади, где состоялась расправа, быстро убирают трупы и смывают кровь. Объявляют, что это были «хулиганствующие элементы», которые пытались устроить беспорядки.

1-й замминистра обороны Виктор Стэнкулеску настолько предан Чаушеску, что лично руководил расстрелом в Тимишоаре. Но теперь он узнаёт, что за сорванным митингом последовали уличные бои в центре столицы. Увидев, что власть зашаталась, этот «солдат президента» решает самоустраниться от дальнейшего выполнения приказов и приезжает в центральный военный госпиталь, где его друг доктор Никулеску накладывает ему гипс на здоровую ногу.

Валентин просыпается в своем БТРе от звука запущенного двигателя. Солдаты курят, едят сухари. Они не могут поверить своим глазам: все безупречно чисто, как будто ничего не произошло.

За ночь слухи о расстреле демонстрантов облетают весь Бухарест. Рабочие крупнейших предприятий начинают стихийно собираться в колонны, чтобы идти протестовать в центр. Чтобы «вразумить» их, на заводы приезжают высокопоставленные чиновники, но пролетарии даже не дают им войти. На некоторых заводах начальство отдает указание заварить ворота. На колонны рабочих, идущих в центр, с вертолетов сбрасывают листовки.

Большие колонны рабочих, представляющих основные предприятия Бухареста, идут к ЦК КПР. В оцеплении стоят четыре тысячи солдат, 14 танков, 4 бронетранспортера и грузовики. Вот-вот грозит повториться ночной расстрел демонстрантов.

Но солдаты в Румынии живут впроголодь и занимаются не военными учениями, а бесплатным трудом на стройках, уборке урожая и добыче угля. Они не открывают огонь по толпе. Начинается братание.

Бывший министр по делам молодежи Ион Илиеску, имеющий репутацию либерала и попавший за это в опалу, приходит в свой кабинет в издательстве технической литературы. Он видит в окно толпы протестующих и обзванивает всех знакомых, выясняя, что происходит.

Проведя бессонную ночь в здании ЦК, 71-летний Чаушеску чувствует себя очень уставшим. Он приказывает охране отвезти его домой, но получает неожиданный отказ: демонстранты могут захватить кварталы, через которые пролегает путь к его особняку. Кто-то доносит Чаушеску, что автоматы солдат в оцеплении заряжены холостыми патронами. Он воспринимает это как заговор. Президент вызывает министра обороны Василе Миля. Перед несколькими генералами он обвиняет министра в трусости и предательстве.

Акции протеста начинаются и в других городах Румынии. Глава минобороны Василе Миля возвращается в свой кабинет в здании ЦК. «Я не могу! Что я, палач, чтобы стрелять в народ?» — в слезах говорит он подчиненными. Министр берет пистолет у офицера пункта связи, уединяется в кабинете и стреляет себе в живот. Рана смертельна.

Начинается последнее в истории Румынии заседание исполкома КПР.  Оглушив присутствующих известием о самоубийстве министра обороны, Чаушеску назначает вместо него его первого заместителя Виктора Стэнкулеску — своего любимца и, как он считает, друга семьи. Чаушеску требует от каждого члена исполкома ответить, готов ли он сражаться. Все уверяют президента, что пойдут с ним до конца. Самое горячее обещание, как всегда, дает главный подхалим при дворе, член исполкома Маня Мэнеску: «Мы будем бороться до последней капли!».

Подчиненные докладывают Чаушеску, что одна из военных частей сдалась — оружие перешло в руки рабочих. Премьер-министр Константин Дэскэлеску сомневается, надо ли стрелять в толпу? Ведь не все же поголовно предатели. 

«Конечно, мы не можем стрелять в рабочих. Мы представители рабочих и не можем стрелять в рабочих. Но есть и подонки», - отвечает Чаушеску. 

Наложив себе фальшивый гипс, генерал Виктор Стэнкулеску оказывается в еще более щекотливом положении. Будучи только что назначенным министром обороны, он вынужден явиться в этой бутафории прямо к президенту. Уверенный в бесконечной преданности своего любимого генерала, Чаушеску поручает ему принять командование.

Ряды солдат вокруг ЦК смяты. Всё шире идет братание. Проносится слух, что протестующим удалось захватить оружие. Новый министр обороны Стэнкулеску получает доклад об этом спустя считанные минуты после аудиенции у Чаушеску, который целиком и полностью положился на его верность. Теперь генерал понимает, что остался единственный способ сохранить хотя бы видимость порядка и воинской дисциплины. Он отдает приказ всем частям отойти в свои казармы.

Румынское телевидение передает экстренное правительственное сообщение: «Министр вооруженных сил [Василе Миля] выступил предателем независимости и суверенитета Румынии и, поняв, что его разоблачили, покончил жизнь самоубийством».

У диктора Джордже Маринеску пересыхает в горле. Он пытается отключить звук, чтобы откашляться, но кнопка не срабатывает. Вся страна слышит его громкий кашель и переживает изумление вместе с диктором. К ошеломительной новости добавлено, что покойный Василе Миля — главный виновник расстрела демонстраций в Тимишоаре. Никто в стране не верит. По армии мгновенно проносится слух, что министра обороны убили, потому что он отказался приказывать солдатам стрелять в народ.

В самый решающий момент деморализованные «убийством» своего министра солдаты переходят на сторону восставших. Целые подразделения расступаются перед демонстрантами, пропуская их к ЦК. Командиры отдают приказы об отходе в казармы.

Отдав приказ об отводе войск, на выходе из пункта связи министр обороны Стэнкулеску сталкивается с четой Чаушеску. Понимая, что из здания ЦК они уже не выйдут, он рекомендует им эвакуироваться с крыши на вертолете на резервный командный пункт. Преодолев все кордоны, демонстранты прорываются к зданию ЦК и окружают его. Чаушеску выходит на балкон с мегафоном и пытается обратиться к людям. Его освистывают. Толпа напирает. Слышится звон бьющегося стекла и треск выбиваемых дверей.

Тем временем в министерстве обороны брат президента Илие Чаушеску принимает советского военного атташе Михайлова. Он просит отнестись с пониманием к событиям последних дней, а чтобы показать СССР готовность к переменам, обещает в ближайшее время сформировать новое правительство.

Демонстранты начинают штурм ЦК. Охрана из сотрудников Секуритате сопротивления не оказывает. В последние минуты чета Чаушеску, их верный сподвижник Маня Мэнеску, министр труда Эмиль Бобу и двое охранников успевают подняться на крышу и сесть в вертолет. Десятки тысяч людей оглашают окрестности ликующим победным ревом. Через несколько минут ЦК полностью захвачен. Волна демонстрантов прокатывается по огромному зданию, перемешиваясь с растерянными чиновниками и силовиками.

Вертолет Чаушеску садится в его летней резиденции на озере Снагов в 40 километрах от Бухареста. Там чета успевает захватить пару чемоданов с вещами, но министр обороны Стэнкулеску, еще вчера их верный слуга, не выходит на связь и не присылает координаты резервного командного пункта.

На площади перед ЦК слышатся призывы идти к телецентру, чтобы рассказать всей стране о бегстве президента. Брошенный своим министром обороны, Чаушеску сам обзванивает командующих военными округами. Однозначные заверения о верности удается получить только из города Питешть.

Вместо посадки в вертолет сподвижники президента Маня Мэнеску и Эмиль Бобу, которые еще утром обещали бороться вместе с ним до конца, покидают Чаушеску и больше в его судьбе участия не принимают.

Телевидение восстанавливает вещание. После десятилетий лицезрения дикторов при галстуках с постными лицами, говоривших скучные вещи, перед миллионами телезрителей предстают взволнованные люди в свитерах. Волнуясь и сбиваясь, поэт Мирче Динеску объявляет о свержении Николае Чаушеску: «Бог повернулся лицом к румынам! Диктатор сбежал! Диктатура пала!».

Изумленные происходящим, жители Бухареста выставляют в окнах первых этажей телевизоры. «Люди с трудом верят в происходящее, захлебываются ликованием и слезами радости», — вспоминает журналист «Правды» Владимир Ведрашко.

Начинается хаос. По всей стране захватывают и громят здания местных комитетов партии. Нападают на полицейских, военных и тех, кого подозревают в сотрудничестве с Секуритате. Не обходится без самосуда над партийными чиновниками.

С пилотом президенского вертолета В. Малуцаном связывается командующий ВВС Иосиф Рус. Затем с ним говорит министр обороны Стэнкулеску. Они требуют немедленно посадить вертолет и сдать пассажиров. Пилот колеблется. Лишь когда Стэнкулеску грозит, что машина будет сбита силами ПВО или истребительной авиацией, он сдается и начинает снижение недалеко от Тырговиште. Пилот тут же испаряется. У президентской четы и их охранников остается единственный способ передвижения — выйти на трассу и заняться автостопом. Не разглядев, кто голосует на обочине, их подбирает местный врач Николае Дека.

Из охваченного анархией здания ЦК министр обороны Виктор Стэнкулеску, оставшийся в Бухаресте «за главного», едет в свое министерство. Отсюда он передает войскам указание подчиняться только его приказам. То есть, не подчиняться приказам верховного главнокомандующего Николае Чаушеску.

В Бухаресте захвачена резиденция четы Чаушеску «Дворец весны». Люди с удивлением рассматривают интерьеры, поражающие роскошью. «Люди молча входили через многостворчатые настежь распахнутые двери. На пороге снимали шапки, приглушали голоса. Словно где-то в глубине дома стоял гроб с покойным хозяином», — вспоминает очевидец захвата дворца, глава отделения Гостелерадио СССР в Румынии Сергей Железняк.

Люди терпеливо ждут своей очереди, чтобы войти в кабинет или спальню дворца Чаушеску. Один из них пытается спрятать под пальто шахматы. Он тут же схвачен несколькими мужчинами.

В телестудии неожиданно появляется человек в военной форме. Он прерывает политические монологи революционеров еще более важным сообщением: только что в толпе, окружающей телецентр, родился ребенок: «Его назовут Виктор или Виктория, чтобы ознаменовать нашу победу!».

В кабинете главы минобороны Стэнкулеску звонит телефон. На связи — бывший министр по делам молодежи, опальный «либерал» Ион Илиеску. О чем-то поговорив с генералом, Илиеску немедленно выезжает на телевидение.

Врач Николае Дека, подобравший Чаушеску, по дороге понимает, в какой переплет он случайно попал. Ссылаясь на поломку, он останавливается в районе села Викореште. Охранники Чаушеску идут искать другую машину. 

У мастера по ремонту велосипедов Николае Петришора сегодня день рождения. А еще он успел купить по талонам 20 литров бензина в последний день их действия. По случаю такого двойного праздника Петришор решил помыть машину. Он уже заканчивает, когда к нему подходит человек, у которого из-под пиджака торчит оружие. В следующую секунду он видит рядом с ним Чаушеску. «Диорика, Диорика, главный шеф здесь! —  кричит Петришор жене. От испуга он падает на землю. Ему кажется, что всё это сон».

Президент садится на переднее пассажирское сидение. Мастер по ремонту велосипедов Николае Петришор — за руль. Машина трогается. Всю дорогу Чаушеску держит руку на колене Петришора, как будто «помогая» ему давить на газ. Первым делом приказывает везти его в горком партии. Здание захвачено. Там идет погром. Один из охранников Чаушеску уходит будто бы на поиски еще одной машины. «Больше мы его не видели», — вспоминает Петришор.

Чаушеску требует отвезти его на одно из предприятий города. Рабочие встречают президентскую чету криками и явной готовностью учинить расправу. Чаушеску потрясен такой ненавистью людей из провинции, на которых он искренне рассчитывал. 

Петришор вспоминает, что у него есть знакомые на станции защиты растений. Он везет Чаушеску туда. Все машут на Петришора руками и просят немедленно уехать. Один из сотрудников вызывает милицию. 

Вскоре после разговора с министром обороны опальный «либерал» Ион Илиеску приезжает на телевидение и выходит в прямой эфир: «Главный виновник — Чаушеску! Этот человек без сердца, без совести, без мозга, без разума, который не хотел уступать. Он фанатик! 20 минут назад я говорил по телефону с генералом Стэнкулеску. Он отдал приказ войскам прекратить огонь и отойти. На данный момент есть гарантии, что армия с народом!».

Прибыв за Чаушеску на станцию защиты растений, милиционеры решают укрыть президента в комиссариате милиции Тырговиште. Но  здание уже осадила враждебно настроенная толпа.

Машину с Чаушеску паркуют среди камышей на берегу озера. Отсюда полицейские держат радиосвязь с комиссариатом, ожидая, пока порядок будет восстановлен.

Увидев, что «либерал» Илиеску успешно выступил по телевидению, Стэнкулеску приглашает его в здание своего министерства. Здесь глава минобороны разыгрывает странную сцену: докладывает директору издательства технической литературы о положении в стране.

Этим своим шагом министр обозначает переход армии на сторону восставших. Вскоре к телецентру подъезжает несколько бронетранспортеров с солдатами, которые берут его под охрану.

Расстрелянные демонстранты в Тимишоаре кремированы, но их родственникам об этом не сообщают. В поисках тел они приходят на Кладбище бедняков, где город хоронит социально неблагополучных горожан, и начинают искать близких, разрывая свежие могилы. 

В тот самый момент, когда трупы складывают в ряд на белые простыни, в город приезжают иностранные журналисты. Поверив на слово, что это тела демонстрантов, они снимают их и передают кадры в свои редакции. По всему миру их принимают за жертв режима Чаушеску.

Никто не ожидал от Румынии никаких новостей – и  советские журналисты в Бухаресте не обеспечены ни одной видеокамерой. «Но тут мы сразу оказались нужны всем без исключения редакциям. „Снимите и пришлите! Нет камеры? Так придумайте что-нибудь!"», — вспоминает глава отделения Гостелерадио СССР в Румынии Сергей Железняк. Ему с трудом удается выпросить кадры у румынских телевизионщиков.

Закончив перегон в Москву, он предлагает им поехать на корпункт Советского радио и телевидения, чтобы отметить свержение диктатуры. Предложение принято на «ура».

После встречи с министром обороны партийный «либерал» Илиеску приезжает в здание ЦК и выходит на тот самый балкон, с которого выступал Чаушеску: «Секуритате больше не существует! Сейчас у нас есть только одна сила общественного порядка: армия!».

«Мы ехали через ликующий город. Улицы запружены народом. Автомобильные клаксоны „пели" на разные голоса, приветствуя гуляющих. Люди обнимались, целовались, поздравляли с победой. Во многих местах десятки людей, положив руки на плечи друг другу, образовывали круг и танцевали хору, — вспоминает Сергей Железняк. 

Машина с Чаушеску наконец-то прибывает в комиссариат милиции. Президента встречает лично начальник гарнизона Тырговиште генерал-майор Андрей Команечи. «Верь генералу Стэнкулеску, — говорит ему Чаушеску. — Выполняй все, что он тебе прикажет. Я его сегодня утром назначил министром обороны».

В комиссариат милиции Тырговиште прибывает майор Ион Мареш: «Товарищ президент! Я получил приказ обеспечить вашу безопасность. В противном случае мы не отвечаем за последствия. Через 15-20 минут сюда прибудут демонстранты». Он увозит президентскую чету в воинскую часть.

С наступлением темноты подразделения армии и МВД, находящиеся на улицах Бухареста, начинают всё чаще попадать в боестолкновения с неизвестным противником. Силовики предполагают, что их атакуют вооруженные сторонники Чаушеску. Перестрелки длятся до глубокой ночи в Бухаресте и в других городах. Стрельба ведется с крыш и чердаков, иногда из окон верхних этажей. Она внезапно начинается и так же внезапно прекращается. На месте огневых точек иногда находят брошенное оружие с полностью израсходованным боезапасом.

«Город был темен и абсолютно пуст. Около телецентра полыхали две очень красивые виллы. А вокруг шла стрельба такой силы, что следы трассирующих пуль создавали „светящийся мост" между телецентром и близлежащими домами», — вспоминает Сергей Железняк. 

Румынский журналист Теодор Братеш объявляет по телевидению об аресте Николае и Елены Чаушеску: «Это великая победа народа! Николае Чаушеску и Елена Чаушеску пойманы! Они в Тырговиште, арестованы!».

На площади перед ЦК люди празднуют победу революции. Толпа скандирует: «Чаушеску встретит новый год в могиле!». Никто еще не знает, что это пожелание сбудется буквально.

Политик Ион Илиеску, сумевший за один день стать лидером революции, объявляет по телевидению о создании Фронта национального спасения. Его программа предусматривает отказ от политической монополии и сменяемость руководства: «Никто не может претендовать на власть на всю жизнь!».

Немного погуляв на деньги, подаренные благодарными демонстрантами, солдат Валентин возвращается в расположение 2-го мотострелкового полка в пригороде Бухареста. За самоволку Валентину грозит как минимум трехдневный арест. Обычно это значит, что каждую ночь ты в надетом противогазе сначала выкапываешь яму, а потом закапываешь ее обратно. Но оказывается, его отсутствия почти никто не заметил. Весь батальон, около четырехсот человек, смотрит революцию в прямом эфире по единственному работающему телевизору.

Телевидение все чаще говорит о «террористах», якобы пытающихся вооруженным путем вернуть к власти Чаушеску. Одного такого в кровь избитого «террориста» приводят в студию. В прямом эфире выясняется, что это сотрудник Секуритате, экс-чемпион мира по гандболу Дан Марин. Он был схвачен революционерами потому, что у него на площади при себе был табельный пистолет.

В батальоне Валентина начинается переполох. Объявлено, что будет нападение. Солдатам выдают по два магазина патронов. Неизвестно, кто из них делает первый выстрел, но за несколько секунд огонь охватывает всё вокруг: все стреляют во всех. 

Внезапная стрельба пробуждает капитана Василе Г. от глубокого сна. В испуге он вскакивает, сильно ударяется головой о металлический каркас верхнего яруса кровати и тут же падает без сознания на пол. «Первая жертва той ночи», — иронизирует солдат Валентин. С большим трудом солдат заставляют прекратить стрельбу. Они как раз перезаряжают оружие, когда мимо ворот проезжает белый фургон. «Смотрите, террористы! Ребята, стреляй!». Пальба начинается заново. Машина проезжает еще 15 метров и, потеряв управление, врезается в фонарный столб. Никто внутри расстрелянной машины не подает признаков жизни. Солдаты достают из салона трех пострадавших без сознания и уносят их в помещение части. Тот, кто первым крикнул про террористов, ликует: «Это я их остановил!».

Валентин слышит тихий щелчок, затем звук падения тяжелого, обмякшего тела на пол и нечеловеческий крик его сослуживцев у первого окна. Они замечают у своего павшего товарища крохотную дырочку в середина лба. «Ребята, это снайпер! Кто-нибудь его заметил?». Солдаты лишь переглядываются, но никто ничего не знает. Каждый думает: кто следующий? 

Командующий ВВС генерал Иосиф Рус решает, что необходимо усилить охрану аэропорта от угрозы захвата его «террористами», и отправляет туда курсантов школы сержантов. Никто не предупреждает военных, охраняющих аэропорт, что к ним направляется подкрепление. Три грузовика с курсантами подъезжают к аэропорту. Охрана в темноте принимает их за «террористов Чаушеску» и открывает огонь на поражение. В свою очередь курсанты решают, что аэропорт уже захвачен «террористами». Начинается ожесточенная перестрелка. После того как бой за аэропорт между своими удается наконец прекратить, выясняется, что с обеих сторон погибло 48 человек: 40 военных и 8 гражданских. Одного из солдат задерживают за «терроризм» и избивают так, что он не помнит несколько следующих дней.

Начинается массированный обстрел советского торгового представительства. «Через стёкла, через двери со всех сторон долетали пули, а крупнокалиберные кое-где и стены пробивали. Стреляли так: четыре боевых, один трассирующий», — вспоминает сотрудник торгпредства Николай Захаров.

По дверям торгпредства начинают палить из автомата, чтобы «вырезать» замки. Врываются солдаты и народные ополченцы, кричат: «Террористы, выходи!» Один из них хватает стул, ломает его об стол, вскакивает на стол, кричит: «Сейчас мы вас всех прикончим!». Сотрудники торгпредства просят ворвавшихся революционеров: «Не стреляйте, здесь русские дети и женщины, и вообще это дом посольства». – «Вы террористы, и в нас сверху стреляете!». 

Николая Захарова и еще четырёх сотрудников торгпредства выводят, подталкивая дулами, во внутренний дворик: «Вы — террористы, мы вас расстреляем сейчас». Пытаются снять с руки Кузьмина кольцо. Он сопротивляется и получает прикладом по голове. От дальнейших побоев его спасает обстрел из крупнокалиберного пулемета. Все бросаются на землю.

Революционеры наконец-то отпускают семьи сотрудников советского торгпредства.

С рассветом советский репортер Сергей Железняк выезжает на места ночных сражений. Стрельбы уже нет. Еще дымятся сгоревшие за ночь дома. Асфальт повсюду усыпан осколками кирпича и штукатурки, сорванными с крыш листами железа, обломками дверей и окон. На площадях и улицах, заняв ключевые позиции, стоят танки. Редкие машины стараются на большой скорости проскочить по узким переулкам, избегая открытых мест.

В одном из переулков путь «Жигулям» Сергея Железняка преграждает группа людей. Они хотят конфисковать машину «для дела революции». Просят отвезти женщину в больницу. Доехав, Железняк не может отыскать вход: все подъезды перекрыты, а двери забаррикадированы. С трудом он находит вход со двора, где женщину забирают санитары. «Просто не знаю, куда класть», — говорит дежурный врач. Все палаты и коридоры заставлены койками с ранеными.

В больнице страшный холод. Поверх одеял люди набрасывают одежду, старые матрасы. Большинство раненых ночью добровольно патрулировали улицы и попали под обстрел. Больше всего репортеру Сергею Железняку запоминаются не рассказы, а глаза людей. «В них был страх и огромная надежда, что власть Чаушеску уже не вернется», — вспоминает он.

Телевидение обвиняет в ночной стрельбе неизвестных «фанатичных террористов» и «иностранных наемников», защищающих режим Чаушеску. Бесконтрольный поток никем не проверяемых пугающих новостей сеет панику. Политики призывают людей выходить под пули на защиту революции.

Большое количество денег, подаренных солдатам демонстрантами, вызывает инфляцию в армейском магазине 2-го мотострелкового полка. На каждую пачку печенья проводится аукцион. Каптер зарабатывает себе небольшое состояние.

Чете Чаушеску приносят обед из офицерской столовой. Они отказываются его есть, полагая, что над ними издеваются. Им говорят, что черный, безвкусный и рассыпающийся в руках хлеб и довольно пустой суп — это обычный рацион офицеров. Чаушеску не верит и заявляет, что это ложь.

Руководители расстрелов в городах Тимишоара и Арад, генералы Константин Нуцэ и Велику Михаля пытаются уехать оттуда на поезде в Бухарест. Уже в вагоне их случайно узнают в лицо милиционеры и сообщают новому министру обороны Николае Милитару.

Имена генералов Нуцэ и Михали знакомы министру обороны Милитару не только в связи с расстрелом в Тимишоаре. 11 лет назад эти двое сыграли важную роль в его разоблачении как советского шпиона. Только нежелание Чаушеску осложнять отношения с СССР тогда спасло Милитару от тюрьмы. Тот отделался переводом на гражданскую должность.

Милитару формирует группу из 18 человек для задержания беглых генералов. Когда поезд проезжает город Дева, силовики входят в вагон. Велику Михаля арестовывают в купе, а Константина Нуцэ — в туалете. Его приходится связать ремнем от его собственных штанов.

По материалам Телеграм-канала «Чаушеску. Минута в минуту», часть I