История

Своеобразную годовщину со дня кончины крупного деятеля молдавской культуры Думитру Фусу устроили на излёте зимы его дети и вдова. Их стараниями в Кишинёве были презентированы выставка картин, сборник стихов и каталог изобразительных работ их отца и мужа. И это при том, что широкой публике Думитру Фусу известен как замечательный артист, основатель и руководитель Театра одного актёра с блестящим московским образованием (Щукинка и Высшие курсы сценаристов и режиссёров). Фильмография его насчитывает 17 кинолент, в которых он кого только ни сыграл – от тракториста и милиционера до священника и визиря.

После инсульта в 2005 году маэстро на 9 лет парализовало. Инфаркт миокарда поставил точку в его земном существовании – в середине января прошлого года он покинул этот мир. «Заместителями» вместо себя оставил четырёх детей. Во многом продолжателем отцовского дела стал его первенец – Михай Фусу, признанный актёр, режиссёр и телеведущий. Вместе с ним мы сегодня помянем Дмитрия Васильевича.

Актёр-портретист

– На каком из поприщ ваш отец преуспел более всего?

– По мнению специалистов, он проявил себя как серьёзный и профессиональный портретист. В молдавской живописи хорошо представлены пейзажисты. Они приветствовались в советские времена, а портретистика была не очень развита. Да, был великий Глебус Саинчук. И, между прочим, когда отец приехал из Москвы в Кишинёв 60-х, то сразу подружился с Саинчуком и Валентиной Русу-Чобану. Их мастерская была оазисом. Хотя тогда вообще было много творческих точек, Кишинёв был очень творческим в те времена.

Если сравнить возрождение национальной культуры после перестройки и имевшее место в 60-е годы, то по качеству и плеяде личностей 60-е были мощнее. У Саинчука отец осознал, как личность человека можно проявить через портрет. Конечно, и театр «Лучафэрул», где он играл, был оазисом. Отец был человеком-оркестром, реализовавшим себя и в кино, и литературе, и сценаристике. Но именно в театре и живописи он достиг высот.

Четверо детей от разных жён

- Насколько вы дружны с другими детьми отца?

– Дети только от двух браков. С моей матерью Верой Григорьевой, актрисой, диктором радио и педагогом по сценречи, они были коллегами, вместе учились в студенческие годы, влюбились и поженились. В 1960 году родился я. Этот брак был самым коротким, хотя для меня и самым дорогим. Но не сложилось, развелись.

У него была ещё семья – с режиссёром Надеждой Аронецкой. Они вместе создавали Театр одного актёра в Кишинёве, отец преподавал в Тираспольском театре, который позже стал носить имя Аронецкой. Я недавно ездил туда, мне показали малый зал, где студенты занимались с моим отцом, и там помнят его.

А от художницы Марии Мардарь-Фусу у него трое детей. Старшая почти на два десятилетия младше меня. Отношения у нас дружеские. Мы не могли расти вместе – мои дети одного возраста с ними. Брат Иоан сейчас учится в АМТИ на кинорежиссуре. Анна-Мария почти 15 лет живёт в Калифорнии, она преподаватель. А Руксанда, по первой профессии юрист, ныне занимается психологией.

– Как родилась идея так хорошо помянуть отца?

– Главным мотором была Мария Мардарь-Фусу. Я принял идею всей душой и включился в процесс. Я ведь тоже человек искусства. В качестве автора занимался и театром, и журналистикой, и документальным театром. Очень люблю живопись: древнюю, классическую, современную. По работе много путешествовал по Европе и всегда посещал музеи. Поэтому, когда опять увидел отцовские работы, то понял: это – сокровища. Мы оказались перед фактом: нужно что-то делать. Показали их в Художественном музее, и директор Тудор Збырня как знаток сказал: «Да! Давайте назначим время и будем организовывать». То же испытали и Георге Еризану, директор издательства «Картиер», выпустившего в свет альбом, и в управлении культуры при мэрии, помогшем финансово, и люди, чьи высказывания запечатлены в альбоме... Все осознали, что перед ними действительно очень хорошие работы.

Чиновники редко решались навестить  больного художника

– Ваш папа страдал от последствий инсульта девять лет. Навещали ли его бывшие коллеги, чиновники?

– Я не жил с отцом, и не могу сказать, что происходило каждый день. Он был наполовину парализован, но в полном сознании. Не говорил, но общался очень хорошо. И со своими внучатами от Руксанды играл постоянно. Смотрел телевизор, следил за новостями.  Если к нему приходили, объяснялся жестами, пытался и голосом. Был наполовину автономным. Ел левой рукой. Конечно, вёл изолированный образ жизни. Его редко навещали. Ведь многие рядом с инсультниками чувствуют себя неудобно, не зная, как себя вести.

Его любили за лёгкость общения, открытость, космополитичность, отсутствие узкого видения культуры и жизни. Люди на улице спрашивали меня: «Как он?» Многие были в шоке. Обычно сперва  хотели навестить его, но так и не решались. Может, забывали. Из министерства приходили на его дни рождения. У него же есть и почётный орден Республики. Иногда даже делали о нём телепередачи. Нельзя сказать, что совершенно забросили. Редко, но помощь оказывалась.

«Покажите мне театр, и я скажу вам, что это за народ»

– Вы пошли по стопам отца. Над чем сейчас работаете?

– Недавно была премьера по книге Константина Кеяну «Sex&Perestroika». Очень провокационный, критичный и ироничный роман, заточенный политически и сексуально. Он затрагивает секс, что непривычно для нашего общества. Секс здесь является инструментом борьбы, познания. Сценарий написан мной и режиссёром спектакля Луминицей Цыку.

Сейчас работаю над будущим спектаклем об идентичности. Он будет основан на интервью с разными театральными деятелями Молдовы, которые поразмышляют о том, есть ли у нашего театра своя суть. Испанский поэт Лорка говорил: «Покажите мне театр, и я скажу вам, что это за народ». Для него театр был лакмусовой бумажкой, увеличительным стеклом, позволяющим видеть сущность и идентичность народа. И я посредством театра хочу перейти вообще к нашей культурной, национальной, общей идентичности: есть ли она у нас и в чём проявляется?

«Евровидение» – это ничтожная часть культуры

– Вы известны своими смелыми высказываниями о том, что творится в стране. Отчего культура у нас загибается?

– Всем маленьким странам в этом смысле трудно. Есть маленькие государства побогаче нашего, но им сложно создать свою сильную  культуру. Швейцарцы, бельгийцы бегут в Париж и проявляют себя там. Австрийцы ориентируются на Берлин. В советское время наши художники глядели в сторону Москвы. Сейчас Бухарест рулит в какой-то мере на киношном и литературном уровне. У нас нет самостоятельной традиции. Нас бросает из стороны в сторону. То мы перенимаем русскую школу, то бухарестскую модель. Теперь мы сами должны понять, кто мы такие. Культура – это не только искусство. Искусство есть создание артефактов: картин, спектаклей, книг, музыки, фильмов. А культура – это целая система, пласт, структура общества. И оно потребляет эту книжку, спектакль. Были бы мы сознательными людьми, то понимали бы, что жизнь – это цельный продукт, а страна – это общность, которую нужно использовать для нашего общего блага. И тогда бы больше ценили то, что у нас хорошего делается.

К сожалению, наше минкультуры в основном занимается искусством как развлечением. Культура совсем не используется в воспитательных целях. Для нас «Евровидение» является чуть ли не единственным самовыражением нации. А на самом деле это ничтожная часть культуры. Наши последние пять-шесть министров поддерживают то, что уже существует. Есть какая-нибудь личность? Давай, молодец, это наше наследие. Личности надо поддерживать, но, в первую очередь, нужно заниматься и созданием будущих композиторов, режиссёров, писателей. Через несколько лет, когда уйдут наши великие могикане (некоторые уже ушли) – что останется?

Я жил во Франции, был актёром в национальном театре Монпелье, преподавал в Женеве, Париже. Знаю, как действует там культурная структура. Например, каждый театр общается с лицеистами. В каждой труппе есть по меньшей мере пять человек, которые работают с лицеистами и студентами, подготавливают их к спектаклям, и те присутствуют на  репетициях, видят, как делаются декорации, шьются костюмы, как пьеса превращается из читки в готовый спектакль. И когда эти молодые люди приходят на премьеру, то они уже дружны с театром. Для них театр стал потребностью. Увы, у нас подобного нет.

Проекты минкульта – шаг вперед

– Минкультуры обнародовало смету на целый список проектов. Вы согласны с необходимостью такого распыления средств?

– Проекты были отобраны через конкурсы. Я принимал участие в прошлом году, но наш проект не прошёл (зато его поддержал Швейцарский фонд развития – к счастью, существуют альтернативные источники). Два миллиона – это немного. Но раньше вообще ничего не было, так что это шаг вперёд. Надеюсь, что суммы будут не убывать, а расти с учётом инфляции. Мы должны усвоить: советская система госфинансирования ушла. Сейчас много фестивалей негосударственных, независимых, но принадлежащих культуре нашей страны. Если независимый фестиваль лучше и интереснее официального, нужно поддержать именно его. Разнообразить культурные формы – это часть поддержки и нового веяния, которые я жду от культуры.

Олег ДАШЕВСКИЙ