Политика

Разваренная каша шлепается в пластмассовые тарелки. Брызги летят в счастливые лица. Многие люди при этом одеты вполне прилично. По ним не скажешь, что на их долю выпали чудовищные испытания вроде голода или войны, при которых еще можно было бы понять, почему тарелка из постмодернистского натюрморта вызывает такой щенячий восторг.

Такой энтузиазм, который застилает глаза, и ты не очень соображаешь уже реально ли это все – этот визгливый мальчик, которого от своих же сторонников огородили мордовороты, этот нелепый оркестр, это жаркое солнце. Ты просто смотришь на благодарные лица вокруг, ешь кашу, ты приехал в город на автобусе, и ты счастлив.

У молдавской благодарности нет дна. Сегодня человек благодарен за кашу, завтра – за то, что привезли бесплатно. Послезавтра – за то, что свои мордовороты не побили. Хотя если дадут каши, то чего уж, пусть бьют.

По-молдавски базар и площадь звучат одинаково – «пяца». И потому что многие действительно ехали на базар, коллективное желание преломило реальность, и они действительно оказались на рынке – слева шлепает каша, и хоть кричи горшочку «не варись», он все варит и шлепает лепешки на гнутые тарелки, по центру переходит на фальцет мальчик укравший миллиард (это его каша, спасибо, добрый человек), справа водят хоровод, озорная тетка подобрала мужичка и пустилась в пляс, и бусами стелются черные каски, выросшие на маленьких туловищах ОМОНА.

И настолько все это увлекательно и разнообразно, что теряешься и путаешься в жанрах - то ли «Королевство кривых зеркал», то ли «Матрица». «Матрица», конечно, все же ближе – очень уж внушительны вышибалы у мальчика, очевидны работники спецслужб, такие агенты Смиты в ярких китайских футболках с одинаковыми залысинами и выражением лиц, или все те же большие черные каски на худых плечиках. Но с другой стороны, и комедии тоже много – люди пляшут, втирают в щеки клубнику, мажут друг друга гречкой. В общем, стили разные. Но суть одна - с реальностью это не имеет ничего общего.

Это не реальность. Это симулякр. Он настойчив, навязчив, вызывает раздражение, приступы паники и смеха. Он все время хочет сказать, что он не пустота. Что он есть и мало того, он пытается убедить, что он тобой руководит. Представляешь? На полном серьезе (а он к себе очень серьезно относится) заявляет, что он руководит тобой.

Что он – президент, парламент, правительство.

Он говорит: я – главный. Я дементор и я деменция. Я преодолел закон гравитации и выжил в вакууме, я съел всех пауков, и я теперь самый сильный тарантул. Я – водяной и это мое болото.

А еще он может ничего не говорить – он может дуть щеки и фотографироваться со знаменитостями. Дескать, посмотри, они реальные и я реальный. Он иногда пробует придать лицу выражение проницательности, он видел такое в кино у Стивена Сигала, но лицо долго не держится – оно опадает и выдает симулякр с головой. Ха-ха-ха, говорят ему в ответ. А он все равно – смотрит на тебя маленькими глазами укоризненно так. Я есть, говорит он, а значит я существую. 

Симулякр говорит голограммами своих министров и депутатов, что реальность, это там, где растет их экономика и колосятся их папоротники. У симулякра свои цвета, свое измерение, своя музыка, свой язык. Своя охрана и свой эскорт. Симулякр и вправду очень шумный.

Но если понять, что собой руководишь только ты, ты сможешь прибрать звук. И услышать стук барабанов. Где-то еще далеко. Он слаб и не так навязчив. Его очень плохо слышно. Но такой стук заставляет идти навстречу. И ты видишь, как из тумана выплывает горстка молодых людей. Они бьют в барабаны, стучат в ведра. И тебе нравится этот ритм. Это другая музыка. И надеешься, что она твоя музыка тоже. Музыка реальности.

Во всяком случае такой, в которой интересно.

Сергей РЯЗАНЦЕВ

Facebook