Политика

Если судить по значительной части сообщений западных средств массовой информации, опубликованных в последние дни, то можно подумать, что Владимир Путин в прошлый четверг весь день сидел в Кремле и размышлял о том, как бы посильнее очернить свой имидж на Западе, пока ему не пришла в голову блестящая идея — заставить не очень сообразительных подставных лиц взорвать в небе международный авиалайнер.

Если бы Путин на самом деле занимался этим, то линия ответственности была бы предельно ясна, а западные аргументы, представляющие его и его страну в качестве мировых парий, были бы неоспоримыми, и мы могли бы в таком случае наблюдать шаги, направленные не только на изоляцию России, но и на привлечение Владимира Путина к ответственности в Международном уголовном суде.

При всей той убежденности, с которой Путина поносят на Западе — а в газетных киосках в субботу и воскресенье почти все первые полосы содержали обвинения в его адрес — два ключевых факта остаются недоказанными.

Даже если антикиевские повстанцы на востоке Украины действительно сбили следовавший рейсом MH17 авиалайнер, приняв его за украинский транспортный самолет, что является наиболее вероятным объяснением, все равно пока еще не установлено, что использованный зенитно-ракетный комплекс был поставлен им Россией (он мог быть также похищен на одном из военных складов украинской армии). Нам также не известно, насколько Путин контролирует повстанческие силы, если вообще подобный контроль имеет место.

Тот факт, что Россия не оказала помощи повстанцам для того, чтобы они смогли вновь захватить военный штаб, потерянный ими в Славянске две недели назад, наводит — по крайней мере меня — на мысль о том, что после избрания президентом Петра Порошенко Россия без лишнего шума переключила свою поддержку на Киев и оставила повстанцев в крайне сложном положении. Сами они представляют собой все более разрозненное, доведенное до отчаяния и пьяное сборище. Все это, конечно же, может сделать их еще более — а не менее — опасными.

Подобных указаний вы не найдете в абсолютно уверенных в собственной правоте обличительных речах на Западе, разительным примером которых стала опубликованная в конце недели в газете Financial Times статья министра иностранных дел Швеции Карла Бильдта (Carl Bildt) «Доверие к Путину лежит среди обломков самолета, выполнявшего рейс MH17». Возможно, Бильдт вполне добросовестно высказал свои аргументы, однако его публикация была приправлена намеренно вводящими в заблуждение словами и фразами, типа «ясно», «нет никаких сомнений», что позволяло ему представить предположения как факты. Это не слишком хорошая основа для формирования западной политики.

То же самое относится и к той вере, с которой была воспринята версия произошедших событий в изложении Киева. Я здесь не хочу сказать, что власти в Киеве имеют какое-то отношение к крушению этого авиалайнера, однако некоторые появившиеся в последние 24 часа обстоятельства позволяют предположить, что Киев представляет последствия падения самолета не совсем в верном свете — все это, вероятно, делается для того, чтобы еще больше очернить повстанцев и скрыть свою неспособность контролировать собственную страну.

Так, например, нам было сказано, что сотрудников ОБСЕ неоднократно блокировали и не подпускали к месту падения авиалайнера, а иногда это делалось с помощью тяжелой техники или под угрозой применения оружия. Материальные свидетельства, в том числе тела жертв катастрофы, как было сказано, перемещались и скрывались, а черные ящики были тайно вывезены в Москву.

Возможно, мародерство и имело место, а ведущиеся боевые действия осложнили возможность официальным лицам (но, судя по всему, не журналистам) добраться до места падения самолета, тем не менее сотрудничества было даже больше, чем Киев, возможно, себе представляет. Местная милиция и сотрудники службы по чрезвычайным обстоятельствам, как сообщается, работали всю ночь под наблюдением ОБСЕ и переносили тела в рефрижераторы — прошлой ночью более двух третей тел из 298 были подготовлены для дальнейшей транспортировки. Черные ящики упавшего самолета находятся в Донецке, в региональном центре, и их должны забрать люди, которые будут заниматься расследованием. От следователей никто ничего не скрывает, а когда они прибыли на место, их спросили: «Так где же вы были?»

Вполне возможно, что в очень сложной и в высокой степени политизированной ситуации рядом друг с другом будут существовать различные версии случившегося. Однако попытки делать поспешные выводы никому не добавляют доверия.