История

Впервые это имя я услышал от папы, когда он меня, шестилетку, учил рисовать, и получалось у меня, по его мнению, не очень, не удавался процесс тщательного наложения акварельной краски на рисунок. Он молча брал мою кисточку и в который раз показывал, как это делается. А заодно рассказал, что в середине 30-х ему в гимназии преподавал рисование скульптор Лазарь Дубиновский.

А ведь известно, что в 1930 он вернулся из Парижа в родной город Бельцы и устроился преподавателем рисунка в частную гимназию. Кроме преподавательства Лазарь подрабатывал в кинотеатре «Иллюзион». Рисовал большие киноафиши и придумывал оригинальную рекламу к фильмам в стиле «скоро на экране». Папа вспоминал, как в центре города, прямо на асфальте площади, громадными буквами было написано название «Vin Ploile!» («Грядут дожди»). Горожане ходили по этой рекламе, и это всех очень впечатляло.

Шел год 1977. Бельцы готовились к юбилейному Октябрю и большой официальной выставке «60 лет в строю» («в струю» – зубоскалили некоторые). Участвовать могли теоретически все художники города, потому что большая площадь выставочного зала дворца культуры вполне этому соответствовала. И вот мои именитые друзья Леонид Пинчевский и Геннадий Дмитриев, как члены худсовета и выставкома, сразу же предложили мне и молодому художнику Льву Гительману принести несколько своих работ.

А через недельку, после открытия выставки, вышел очередной номер «Коммуниста» со статейкой «Одна из интересных», посвященной открытию официальной городской выставки. «Интересной» она оказалась по причине участия в ней моих именитых друзей, показавших несколько весомых работ. Несколько строк будут посвящены двум художникам с их именами, которые, «не обладая способностями и кого-то там (не помню дословно) копируя, намеренно уродуют и деформируют образ человека, искажают советскую действительность, что в целом, вызывают крайнее недоумение». И это обо мне и Гительмане.

Стало понятно, что это был ответ-разборка на мою с Лёвой недавно разгромленную художественными властями однодневную выставку в доме офицеров, которую я был вынужден организовать для показа худсовету секции молодых художников СХ Молдавии. И так получилось, что выставка произошла как раз почти одновременно с официальной городской.

Спасая ситуацию разгромленной выставки в Доме офицеров, я срочно повез свои и Лёвкины картинки в Кишинев, чтобы в очередной раз попытаться попасть на бюро молодежной секции союза художников. Приехав в Кишинев, я тут же позвонил Михаю Греку и Глебу Саинчуку и объяснил им свою нестандартную ситуацию. И вот на это внеплановое заседание секции живописи неожиданно приехал встревоженный Пинчевский, и привез с собой свежий номер «Коммуниста» со статейкой «Одна из интересных».

Греку и Саинчук, посмотревшие и одобрившие мои работы, прочитавшие гнусную, по их мнению, «искусствоведческую» статейку, неожиданно решили приехать в Бельцы на закрытие официальной выставки. И пообещали, что не только сами приедут, но и обязательно прихватят с собою Лазаря Дубиновского, самого титулованного живого классика в молдавском искусстве. Мол, пусть и Лазарь сам удостоверится, что в его Бельцах делается!

Закрытия официальной городской выставки на фоне газетной публикации все ожидали с нетерпением. Выставочный зал быстро наполнился заинтересованными зрителями, накалился гомоном подвыпивших и вконец обозлившихся художников худфонда, не ожидавших такого уникального случая -  приезда больших мастеров.

Дубиновский спокойно и медленно ходил вдоль стен и с большим вниманием разглядывал развешанные картины, что-то изредка записывал. Директор выставочного зала Людмила Козырева, вся такая взволнованная и напряженная, сразу же дала ему слово. И Лазарь заговорил.

- Дорогие друзья, я так рад, что снова оказался в Бельцах, где прошли годы моей юности…  Хочу особо подчеркнуть, что наряду с мастерами вашего худфонда, на этой выставке впервые представлены два молодых художника, у которых наблюдается интересный творческий поиск. Конечно, их путь только начинается, им есть еще чему поучиться, но нельзя не заметить их отношение к делу и своеобразный взгляд на мир, что заслуживает внимания. Могу с уверенностью сказать, что при усердном труде многие из вас со временем станут прекрасными мастерами. Только надо больше трудиться и не бояться постоянной учебы. Как пример, приведу два графических портрета, автор которых, не буду его называть (это были работы местного искусствоведа плакатиста Антонюка), к сожалению, страдают явным неумением хотя бы правильно нарисовать, смоделировать нос.

Неожиданно Дубиновского прервал злобный крик: «Лазарь, а может, мне ваш нос тоже не нравится!». Зал вздрогнул и затих, но через секунды вновь полетели полупьяные реплики, а кто-то даже стал свистеть.

Лазарь просто опешил от такой наглости, хамства и явного антисемитизма Антонюка. Раскрасневшаяся и явно испугавшаяся директриса Козырева тщетно попыталась утихомирить зал. По окончании процесса закрытия выставки потрясенные случившейся «гражданской войной» Дубиновский, Греку и Саинчук вышли на центральную площадь. Горестно постояли и медленно пошли сквозь гуляющую публику. Помню, что Дубиновский о чём-то эмоционально говорил с Греку, и, проходя мимо меня тихо сказал: «Миша, ты меня извини, но этому так называемому искусствоведу хамского выкрика в мой адрес я не прощу».

Я тогда еще не знал, что Лазарь мог так вот немедленно откликнуться и приехать, чтобы как-то помочь нам – совершенно ему незнакомым молодым художникам, которых пытались зарубить на корню. Это ли не художнический и человеческий подвиг?

Я долго стоял, словно на плахе, растревоженный и весь душевно разбитый, на ступенях дворца культуры и взглядом провожал их, скорбно бредущих по площади и уходящих в глухую, бесконечную советскую ночь…

Газета «Коммунист» никак не среагировала на это событие.

О Лазаре могу добавить рассказы моего друга режиссера Арнольда Бродичанского, бывавшего в его огромной мастерской. Арнольд дружил с молодым скульптором Юрием Хоровским, учеником Дубиновского. Они с Юрой запросто могли зайти в мастерскую Лазаря, посидеть, попить винца. Хозяин мастерской где-то в стороне мог что-то делать, не обращая на них внимания. Но, подчас, вытирая руки о рабочую одежду, Лазарь мог подойти к столу, вытащить из кармана пару ассигнаций и попросить сгонять за красненьким «вин де масэ», батоном и куском колбасы. И трапезничал вместе со всеми.

Лазарь, несмотря на вспыльчивый характер, был человеком демократичным, доступным и умевшим помогать. Памятник Котовскому в Кишинёве, созданный с группой архитекторов и скульпторов, стоит в одном ряду с лучшими в мире конными скульптурами. Естественная поза всадника великолепна и убедительна. Каждая фигура изваяна с удивительной точностью, со знанием анатомии и пластики тела. Чего стоит хотя бы легкий наклон головы утомленного всадника и как угадывается легкая дрожь притомившегося скакуна!

Сложное было время для художников, мыслящих вразрез малопонятной сталинской парадигме искусства, «классического по форме и социалистического по содержанию». Подлинное искусство всегда было не принятым или гонимым. Вот и приходилось художникам, чьи работы не вписывались в общую струю партийного искусства, закрываться от официоза по чердакам и подвалам, оставаясь неизвестными.

Стефан САДОВНИКОВ,

художник, журналист и литератор