История

(Начало в №14 «МВ» от 15 апреля с.г.)

Продолжаем публикацию воспоминаний Мирона Гойхмана, оргеевского еврея, родившегося на сломе эпохи – в 1917 году, в чьей судьбе мы увидели отражение того «переходного» времени, о котором не написано ни в одном из учебников истории.

Его память зацепила те подробности жизни молдавского общества, которые придают его повествованию документальную ценность. «Он снял литературный слепок с исковерканной тиранами эпохи, но не погрешил против истины, сказав, что у этой эпохи были и прекрасные черты, о которых он пишет также хорошо - душевно и с улыбкой на устах. В его рассказе нет сложных конструкций, композиционных изысков, литературных аллюзий. Здесь – простое повествование от первого лица о том, как это было на самом деле…», - писал об этом феномене журналист Юрий Голигорский, случайно наткнувшийся на записи Мирона Гойхмана в интернете.

Эти свои воспоминания Мирон Гойхман посвятил детям, внукам и правнукам, ничего в них не приукрасив и не солгав.

Мои родители Янкель и Молка

Мои родители жили в маленькой деревне Курлены, в 18-ти км от уездного города Оргеева Бессарабской губернии.Бессарабия – это территория в Восточной Европе, между реками Прут и Днестр, которая до 16-го века была частью княжества Молдовы. Начиная с 16-го века эта территория принадлежала Молдове, Оттоманской Империи, России, Румынии и наконец Советскому Союзу. В ноябре 1917 года, после Октябрьской революции, Национальный Совет Молдавии (Сфатул Цэрий) провозгласил независимость Бессарабии, а в январе 1918 года проголосовал за объединение с Румынией. В октябре 1918 года Парижский Договор утвердил это объединение. Таким образом, когда мне было всего пять месяцев, я стал гражданином Румынии.

После 1812 года, когда Бессарабия стала частью России, на эту территорию не распространялся закон оседлости, и тогда много евреев начали переселяться сюда из Польши, Латвии, Волыни и других регионов России. Среди них, наверное, были дедушки и бабушки моих родителей. Фамилия Гойхман происходит от немецко-идишскогоHoichman – высокий человек. Она встречалась в городах Бессарабии: Оргееве, Бельцах, Хотине и в местечке Рашков.

Электричества не было, спать ложились рано, детей рождалось много

Я хорошо помню родителей моего отца. Они жили в районном центре Киперчены, всего в 5 км от нашего села Курлены. Дед Аврум-Обы был низкого роста с большой бородой, а бабушка Перла была намного выше его ростом. Но это не помешало им иметь 9 детей: 5 братьев и 4 сестры.

Янкель (мой отец) - самый старший, Моисей (Миша), Арон, Исаак (Ицык) и Срул. Сестры: Ривка (эмигрировала в Америку до первой мировой войны), Хинка, Бася и Сарра. Все акушерки. Эта профессия была тогда очень востребована. Электричества еще не было, ложились спать рано. В среднем у каждой семьи было 5 – 6 детей. Тетя Хинка принимала меня, когда я родился. Сколько раз я с ней ни встречался, она всегда говорила: «Если не я, ты бы на свет не появился». По ее словам я родился не в инкубаторских условиях нашего времени, а на земле, в соломе. Может, по этой причине матушка земля меня не отпускает, а держит пока на поверхности.

Еврейские огороды

Большинство евреев, которые переселялись в Бессарабию, осело в городах, но некоторые обосновались в деревнях. Их основным занятием было табаководство и выращивание овощей.

Мой отец был огородником. Он работал бригадиром в большом огородном хозяйстве у помещика в селе Курлены. После перехода Бессарабии к Румынии, в 1920-м году там произошла аграрная реформа. Все крестьяне получили земельный надел. Моему отцу, бывшему бригадиру, досталась часть помещичьего огорода. Это был участок в 3 гектара, примыкающий к небольшой речушке, вода из которой шла на полив огорода.

Мои родители были практически неграмотными людьми. Они тяжело работали от рассвета до заката. Выращивали они помидоры, перец, капусту, баклажаны и другие овощи. Я и моя сестра помогали им в этой работе. Мы жили на природе, и наше благополучие всецело зависело от ее капризов.

Я хорошо помню нашу небольшую деревню. Среди 300 молдавских семей были только две еврейские. Вторая была семья брата отца – дяди Миши. Он был самым грамотным из всех братьев. Его жена, тетя Рива, была сестрой моей матери. Так что два брата имели женами двух сестер. Дядя Миша получил такой же участок огорода, как и мой отец. Одно время они вместе обрабатывали свои огороды – маленький колхоз. Но видимо такой вид ведения хозяйства оказался нерентабельным, вскоре они разделились и каждый отдельно занимался своим хозяйством.

Я помню, как однажды на наш огород приехал представитель «Джойнта». Его цель была – посмотреть, как живут и трудятся евреи на земле. Он дал нам некоторые агрономические советы по выращиванию рассады для овощей, которые мы культивировали. По ночам наша деревня погружалась в темноту и лишь изредка в каком-то окне вспыхивал огонек. Всю ночь был слышен лай собак, которые честно сторожили дома своих хозяев.

Сиэтл и Кишинев на той же параллели

Не могу забыть красоту ночного неба, когда видны все звезды и созвездия. С этого времени у меня появилась любовь к астрономии, которую потом мы изучали в средней школе. Жалко, что в Сиэтле не бывает таких ночей. Я бы мог, как и тогда, разобраться в ночном небе, тем более что Сиэтл и наш Кишинев находятся на одной и той же 47 параллели Северной широты. Сразу нашел бы и Полярную звезду (первую в созвездии Большой Медведицы), созвездия Малую Медведицу, Орион, Вегу, Млечный Путь.

К вечеру на улице всегда было пыльно и шумно. Стада коров и овец возвращались с пастбища. Каждый хозяин выходил и ожидал у ворот своих коров или овечек. Во дворе у каждого был виден костер, на котором в чаунке варилась мамалыга – хлеб насущный молдавских крестьян.

Как только снимался цыганский табор – молдаване недосчитывались куриц...

Еще помню, как каждое лето на окраине деревни появлялся табор молдавских цыган, которые прибывали на покрытых брезентом повозках. Сразу по прибытии молодые цыганочки с вплетенными в волосы украшениями в виде больших монет (Пушкинские Земфиры), расползались по деревне заниматься своим промыслом, гаданием по ладони. Мужчины цыгане разворачивали свои кузнечные и литейные хозяйства. Крестьяне приходили к ним ремонтировать сельскохозяйственный инвентарь, подковать лошадей, запаять дыры в ведрах, бачках и других металлических емкостях.

Такой табор имел право оставаться в деревне не более 4-х дней. С места они снимались ночью, и крестьяне с близлежащих дворов часто после этого недосчитывались куриц, уток, поросят, или из чего-то другого, что плохо лежало во дворе.

Часов не было, время определяли по Большой Медведице

Продукцию нашего огорода надо было продавать на базаре (по-молдавски – ярмарок) в базарные дни, или на улицах по соседним деревням, где надо было громко кричать, чтобы люди услышали. Чтобы приехать рано утром (расстояние примерно 10 – 15 км), мы выезжали сразу после полуночи на двуконной повозке, куда погружали весь наш товар.

Часов не было, время мы определяли по расположению Большой Медведицы. Она крутится вокруг Полярной Звезды. В те же ночи, когда небо было затянуто тучами, часами нам служило пение петухов.

Интересно, что продукцию мы продавали за деньги либо обменивали на яйца или кукурузную муку. Приносит, к примеру, хозяйка миску муки. Количество определяется на глаз, без весов. И это обменивается на 30 перцев или определенное количество помидор. Все на глазок.

Директор школы любил выпить… и любил  красивую учительницу

Наши отношения с молдаванами были очень хорошие. Мы дружили с семьями попа Чакира, директора школы Беленко, дьячка Бунеску, учителя Петра Крэчун, с другими семьями более культурных крестьян – Профира Миху, Петра Мырзу, Василия Писару, Николая Костровец и др..

Директор школы Беленко изрядно любил выпить, особенно водку. Кроме этого он еще очень любил красивую учительницу Женю Бунеску, жену дьячка. Жена директора, женщина с неуравновешенной психикой, часто устраивала скандалы прямо во время уроков, в присутствии учеников. А вот дьячок, муж Жени, относился к этим вещам совершенно равнодушно.

В каждом селе церковь носила имя какого-то святого или религиозного праздника. Этот праздник назывался «храм». В нашем селе это праздновалось в день религиозного праздника Чуда. Из других деревень приезжали родственники и знакомые жителей нашей деревни. Гуляли три дня подряд. Нас приглашали со всех сторон. В вине не было недостатка, самым популярным блюдом были голубцы (галуште по-молдавски, сармале по-румынски).

Тетя Маня и дядя Герш были расстреляны фашистами

Недалеко от нашей деревни, в городе Оргееве жили наши родственники Виники, тетя Маня (сестра матери) и дядя Герш. Он был управляющим в имении помещика Феди Багдасарова в Иванче (10 км от Оргеева).

Были Виники зажиточными людьми и детей они не имели. Ко мне и к моей сестре Циле они относились как к собственным детям. Они помогли моим родителям перебраться в Оргеев, уступив им часть своего дома (флигелек во дворе).

Когда заканчивался сезон овощей и начинались занятия в школе, мы переезжали в город на зимовку. Как только снег начинал таять, отец тут же возвращался в деревню и начинал работать на огороде. Там было маленькое парниковое хозяйство, где он начал выращивать рассаду для овощных культур. А мать, я и сестра переезжали в деревню, когда заканчивались занятия в школе. И так год за годом.

Когда началась война, мои родители и сестра эвакуировались. А тетя Маня и дядя Герш не смогли эвакуироваться, так как тетя Маня была очень больна и не могла вставать с кровати. Они были расстреляны фашистами.

Как я пропал без вести

Меня в это время уже не было дома, так как я был мобилизован. Уже после окончания войны об этом нам рассказали соседи молдаване.

Во время эвакуации родители и сестра жили в глубоком тылу в Киргизии. Они работали в совхозе, где также выращивали овощи. Работали много, но были в безопасности и еды на жизнь хватало. Я был мобилизован, и они о моей судьбе ничего не знали. Естественно, они посылали запросы, пытались узнать что-то обо мне.

На один из запросов они получили такой ответ: «Ваш сын Гойхман Меер Янкелевич, уроженец Бессарабии, г. Оргеев, в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив героизм и мужество, пропал без вести в декабре 1941 года». Эта страшная новость перевернула всю их жизнь. Они горько оплакивали потерю их единственного сына. После войны они вернулись в наш город Оргеев. Вся их жизнь прошла в труде и любви к детям.

Мать умерла в 1953 году – ей было 63 года.

Отец умер в 1956 году – ему было 73 года.

Вечная им память.

Подготовила Мария БУИНЧУК

На снимках: родители Мирона Гойхмана; Мирон Гойхман в юности; виды довоенного Оргеева.
Продолжение следует.

Источник: Russianseattle.com/Goykhman_memories/index.htm