История

Участник войны Яков Гойхман умер в 98 лет, дописав в американском Сиэттле последнюю главу своих воспоминаний. Вот его рассказ о предвоенном Оргееве, об учебе в Бухаресте, где профашистское студенчество поддерживало теорию «очищения нации» и практику общественной жизни «без жидов». Благодаря интуиции Яков вовремя бежал – а ему навстречу, в Румынию, бежали учителя оргеевской школы... Рассказ Гойхмана сегодня – это то, чего не найти в молдавских учебниках истории.  

«Еврей? Тогда раздевайся!»

Каждый год после окончания занятий в школе мы с сестрой уезжали в деревню трудиться на огороде и помогать родителям. Осенью, как только возвращался в Оргеев, я сразу же одевался по-городскому - надевал белые парусиновые туфли, которые чистил зубным порошком, и направлялся в центр встречаться с друзьями.

После окончания гимназии в 1936 году я успешно сдал экзамен на бакалавра, что давало право поступления в высшее учебное заведение. Я хотел стать доктором. В Румынии в то время жил миллион евреев, и многие родители мечтали, чтобы их дети стали врачами. В стране было четыре университета в городах Бухарест, Яссы, Клуж, Черновицы, и только в трех был медицинский факультет. Правительство как могло  поощряло поступление коренных румын, для нерумын была негласная квота (numerus clausus) медосмотр как способ отсева. Нашли, что мое здоровье неважное.

Уже в Сиэтле я познакомился с доктором Шнивайсом (Schneeweiss), который много лет был моим семейным врачом. Родился он в Кейптауне, где его родители нашли убежище, уехав из Австрии в момент прихода Гитлера к власти. Он там окончил университет, десять лет практиковал как врач в Израиле, переехал в Америку и стал профессором в University Washington Мedical School. Мы стали друзьями, он утверждал, что из меня мог бы выйти хороший врач-диагност. Я рассказал ему историю с медицинским осмотром, и он отметил, что 70 лет назад с диагнозом здорово ошиблись.

Евреям разрешали препарировать только трупы евреев

Евреи, которые поступали на медицинский факультет, имели либо большой блат, либо большие деньги. Учеба требовала больших расходов, и вряд ли это было по карману моим родителям. Достаточно сказать, что студентам-евреям разрешали практиковать анатомию только на трупах еврейских покойников. Надо было найти желающих продать труп умершего и перевезти тело из другого города! Все это стоило больших денег.

Богатые евреи посылали своих детей учиться во Францию или Италию. Были случаи, когда бедные парни женились и в качестве приданого получали деньги на образование, а в придачу – невесту, которую, мягко говоря, нельзя было назвать красивой. В Оргееве было очень много бедных многодетных семей, а работы не было, так как промышленных предприятий почти не было. Люди жили на временные заработки, кое-как перебивались, постоянно одалживали. Покупали что-то рано утром на базаре, а затем перепродавали подороже. Имевшие какой-то бизнес, худо-бедно существовали, остальные бедствовали.

Шпалтисты и брынзойка

Соня, которая станет потом моей женой, поступила на литературный факультет Ясского университета, а я, проучившись год в Яссах, перевелся в Бухарест, на инженерно-строительный факультет университета. Жил в общежитии для еврейских студентов («Caminul Suler»), которым руководили те, кто был избран на общем собрании. В комнате жили по трое, плата за койку была небольшая, но если не заплатил вовремя – кровать выносили. И тогда двое студентов сдвигали свои койки, а должник спать в щели между ними. Щель по-еврейски «шпалт», и таких студентов называли шпалтистами.

В общежитии была столовая, где готовили завтраки и обеды. Группа бедных студентов, среди которых был и я, исполняла работу официантов, получая завтрак и обед бесплатно. На ужин кухня давала каждому из нас по большому пирожку с брынзой («брынзойка»).

Репетитор для отъявленного лентяя

Когда наше финансовое положение давало трещину, студентов откомандировывали на родину для сбора средств. Меня послали в Оргеев на зимние каникулы. Там с помощью комитета женщин и молодежи организовали благотворительный бал в самом большом ресторане города, который назывался «Клуб». Женский комитет обходил квартиры зажиточных людей и распространял билеты. Каждый, кто мог, делал еще и пожертвования. Женщины пекли торты, которые продавали во время бала. Так собирали некоторую сумму.

В наше общежитие приходили родители, ищущие репетиторов для своих детей. Я стал репетитором у  отъявленного лентяя, который ленился даже переписать с черновика в чистовик. Семья жила в двухэтажном особняке с лифтом. Такой дом назывался виллой. Студенты-евреи, дети более богатых родителей, снимали частные квартиры с питанием. Для студентов румын были бесплатные общежития, и они получали стипендию.

Антисемитизм, проплаченный Германией

Настроения в среде румынских студентов были националистические, а после прихода к власти Гитлера – профашистские и антисемитские. Появилась субсидируемая из Германии профашистская «Железная гвардия». Она выпускала газету «Porunсa Vremii». Помню заголовок крупными буквами на первой полосе: «Жиды - в Палестину». Еврею появиться в районе, где они располагались, было небезопасно. Во главе «Железной гвардии» стояли Зеля Кодряну и Хория Сима. Это была террористическая организация - они убили лидера либеральной партии Румынии Иона Дуку, когда тот выходил из зимнего королевского дворца: король ему поручил сформировать новое правительство после победы на выборах.

Вскоре убили и следующего премьера - Арманда Калинеску, который принял строгие меры против этой организации. Затем при загадочных обстоятельствах скончался выдающийся румынский дипломат, видный деятель Лиги наций, министр иностранных дел Румынии Николае Титулеску, который вел профранцузскую и проанглийскую политику. Тогда говорили, что его отравили каким-то порошком, действующим через белье.

«Господа жиды, займите последние ряды»

Несколько слов о румынской профессуре. Университетские профессора были националистами, некоторые - явными антисемитами, и могли на лекциях излагать свое политическое кредо. Первая лекция по традиции была открытой для посторонней публики. Я как-то пошел на такой открытый урок. Войдя в аудиторию, преподаватель сказал: «Господа жиды, займите последние ряды».

Уйти из Бессарабии в три дня

Помню, как мы, бедные студенты, собирались группой в оперном театре перед началом спектакля, и нас пускали бесплатно. Так я послушал несколько опер и посмотрел один балет. Раз попал на концерт всемирно известного в то время французского скрипача Жака Тибо. Так проходила жизнь в Бухаресте, который называли маленьким Парижем.

Жизнь шла своим ходом до 26 июня 1940 года. Вечером в Бухаресте прошел слух, что СССР предъявил ультиматум Румынии, предлагая уйти из Бессарабии. Для этого был дан срок три дня. Не долго думая, я схватил свой чемоданчик из плетеной лозы и помчался на Северный вокзал Бухареста. Успел сесть на поезд, который уходил на Кишинев через полчаса.

Оставшихся в Румынии бессарабцев унижали и избивали

Я не успел сдать все экзамены, оставил все документы об образовании, и позже мне пришлось некоторые экзамены сдавать повторно при получении диплома инженера-строителя в Московском ВЗИСИ (всесоюзный заочный инженерно-строительный институт). Бессарабцы, которые не успели в течение трех дней выехать из Румынии, подвергались оскорблениям, порой их избивали. Многим удалось выбраться из Румынии только через пару месяцев.

Когда я прибыл в Кишинев, вокзал был забит румынами, желавшими побыстрее покинуть Бессарабию. Когда я выходил из вагона, туда заходил митрополит Гурий и его свита, уезжавшие в Бухарест. Вдоль всей главной улицы Кишинева Александровской (затем она была переименована в улицу Ленина) с обеих сторон стояли румынские войска, которые обеспечивали безопасность отъезжающих. Три дня я не мог добраться из Кишинева в Оргеев, так как весь транспорт был мобилизован румынами и шел только в одном направлении.

За один рубль – 40 румынских лей

На третий день на улицах уже были советские танки. Вскоре появились представители советской власти. На улицах было много агитаторов в военной форме, которые описывали райскую жизнь, которая нас ожидает на новой родине, где я потом прожил 50 лет, больше половины жизни.

Установился сногсшибательный курс валюты: за один рубль давали 40 румынских лей. Это дало возможность приехавшим из СССР в несколько дней, потратив гроши, очистить все продовольственные и промтоварные магазины. Закупали мешками сахар и крупу, ткани – рулонами.

В Оргееве собрали всю грамотную молодежь. Желающих посылали в села учительствовать. Поехали Соня и Сима, стали учителями, заочно закончили потом пединститут. Все учителя нашей гимназии уехали в Румынию в течение первых трех дней. Только директор гимназии Василий Васильевич Маху остался. Я его как-то встретил на улице. Он сменил свой черный бант-бабочку на ярко красный, но это его не спасло. Он был репрессирован и погиб где-то в Сибири.

Подготовила Мария БУИНЧУК

Начало в №14 «МВ» от 15 апреля с.г..

Продолжение следует

Источник: Russianseattle.com 

На фото: Мирон с женой Соней Франт, 1938 год.

Документы об образовании.

Группа одноклассников Мирона Гохмана.

Из архива Н.Анестиади, он - крайний справа в верхнем ряду.

Довоенная афиша с известным силачом Иваном Заикиным.