История

Накануне 9 Мая я по старой привычке загляну к своему давнему другу Николаю Васильевичу Ларионову, который живет в Кишиневе по улице Когылничану, прихватив с собой бутылку белого полусладкого, какое он любит, и мы вместе с ним, а может быть, и с его семьей, если она будет в сборе, встретим его 74-й мирный май.

Николаю Васильевичу 97, но он – без натяжки – всегда бодр и гостей встречает в приподнятом настроении. Праздничный китель он надевает только раз в год, в День победы: слишком тяжел груз наград. И тогда на груди его засверкают начищенные по важному случаю ордена Красной Звезды, Отечественной войны, Красного Знамени, а также медали «За отвагу», «За боевые заслуги» и другие. Он снова будет рассказывать нам, как подбил фашистский «Тигр» - дело по тем временам невероятно тяжелое, это было новейшее орудие врага, но подбил же! И мы будем это представлять себе и радоваться, что далеко-далеко позади все это, можно сказать, история. А он – протяни руку и прикоснись: рядом. Жив курилка!

Поражают его память и жизнелюбие, радость, с которой он встречает очередной свой – нет, наш, общий, День Победы.

Мы говорим Николаю Васильевичу и всем ветеранам нашей страны: «Спасибо вам, дорогие, за сегодняшний мирный день! Здоровья вам и тепла у родных очагов!».

Оружие победы

- Николай Васильевич, в каких войсках вы служили в Великую Отечественную?

- Я окончил Ленинградское артиллерийское училище. В войну оно было эвакуировано в Ярославскую область, город Кострому. Был направлен в воинскую часть, которая формировала первые полки тяжелой самоходной артиллерии ИСУ-152, подчинявшиеся непосредственно верховному главнокомандованию. Они были разработаны в 1943 году, это было поистине оружие победы. И направлялись эти полки, во-первых, туда, где противник планировал наступление, чтобы усилить нашу оборону, а, во-вторых, в те округа, где организовывались наступательные действия наших войск: основные, вспомогательные и отвлекающие. Полк состоял из четырех батарей, по пяти единиц в каждой батарее. Всего у нас была 21 самоходная установка, одна из которых находилась в личном распоряжении командира части.

- Что же это за оружие такое?

- Мы называли его «зверобоем». Система ИСУ-152 - это шасси от тяжелого танка «КВ» (тяжелый танк имени Ворошилова – «КВ Ворошилова»), а остальное – пушки-гаубицы 152- миллиметровые. Смысл такой: снарядом от этого орудия достаточно было попасть в любое место танка противника, чтобы танк вышел из строя: или пробил броню, или заглушил расчет, или, разрываясь непосредственно – смотря какой снаряд – у нас из 20 снарядов на самоходке было 5 подкалиберных снарядов, остальное фугасно-осколочные, – пустил вражескую машину на воздух. Подкалиберный снаряд способен пробить любую броню, которая была на тяжелых немецких танках «Тигр» и на «Фердинанде». Последняя представляет собой самоходную установку с 88-миллиметровой пушкой…

- Первый бой где приняли?

- Начали мы боевые действия от Смоленска в марте, когда в ходе освободительных операций стали гнать немецко-фашистские войска из пределов Московской и других ближайших к Москве областей. Наступление было основное, задача состояла в том, чтобы разбить московское наступление в Белоруссии и лишить немцев возможности оказания помощи южным наступательным действиям с Ленинградского направления.

Основной наш удар был направлен на Ельню, город «Красный», которому мы в течение двух недель смогли оказать помощь – в захвате и выходу к Минску. Именно артиллерийское обеспечение предстоящей наступательной операции и сыграло тогда свою решающую роль. Там нам пришлось задержаться аж до 1944 года, когда  южные фронты стали выходить к нашим западным границам. А нам, артиллеристам, была поставлена задача выйти к Балтийскому морю и отрезать курляндскую группировку от Восточной Пруссии. Части у нас разные были, и бригады разные нас поддерживали, потому что утром, к примеру, когда мы находились близ Орши, нам могли дать приказ в течение ночи передислоцироваться на 120-150 километров туда, где было назначено наше наступление, или туда, где организуют наступление немцы.

За бои под Ельней нашему полку было присвоено почетное звание Гвардейский – за хорошо согласованные боевые действия в составе других частей. И к концу 1944 года мы вышли к Финскому заливу Балтийского моря. До Кенигсберга не  дошли ровно два с половиной километра – нас остановили и усилили с таким расчетом, чтобы мы вышли с 49-й танковой бригадой без пехоты в течение недели. Этот прорыв все время пополняли, и с этого прорыва много частей пошли на Восточную Пруссию, а нам поставили задачу вместе с частями – там у нас был и Прибалтийский округ, и Ленинградский -хорошо подготовиться к ликвидации курляндской группировки. Удалось нам выкурить фашистов оттуда лишь 14 мая 1945 года.

- Это и был ваш День победы?

-  Так уж вышло. Берлин захватили 4 мая, но немцы на занятом ими плацдарме сражались вплоть до 14 мая.  Они очень хорошо укрепили свою оборону и надеялись, что с моря помогут Латвия, Литва и Эстония – с одной стороны курляндская группировка омывалась Балтийским морем. Они рассчитывали, что будет организовано наступление, и они будут и дальше воевать. Но сильно просчитались.

Но война для меня 14 мая не окончилась. Последовала формировка войск под Ригой, и в конце июля нас перебросили на Восток для участия в боевых действиях с Японией. В течение месяца мы вышли к Харбину. Там простояли  два с половиной месяца. Потом была передислокация в Улан-Удэ, где наше подразделение было расформировано. Весь личный состав был направлен в Монголию, чтобы защитить тылы. А я попросил командование, чтобы меня направили в Москву, поскольку сам я из Подмосковья, из Тарусы.

Страх был, победить его было невозможно

- Артиллеристы работали рука об руку с разведкой?

- У нас была своя, артиллерийская разведка - специальное подразделение, от каждой батареи  взвод управления, и он обеспечивался оптическими приборами: это стереотруба, буссоль, бинокли с десятикратным увеличением. С помощью этих приборов проводили разведку, поскольку наши взводы управления выдвигались в переднюю траншею наших войск – с таким расчетом, чтобы с близкого расстояния все цели, которые находятся в поле зрения, особенно те, откуда идут вспышки в ночное время, засекать, и точно устанавливать, где находятся вражеские батареи, где стоят танки, где их передний край. Взвод управления имеет возможность и должен управлять огнем. Самоходные установки в конце войны использовали также и для создания огневого вала - артиллерийской подготовки перед наступлением. Они же - если требовалось – обеспечивали поход за «языками».

- Николай Васильевич, когда говорят о войне, часто используют слово «бесстрашие». Страх был?

- Страх был, это же нормальная человеческая реакция на жестокость и кровь.

Особенно страшно мне было в первом бою. Он был самым напряженным и  страшным.  Впоследствии человек привыкает к военной обстановке.Но чувство самосохранения, в любом случае, остается. Неспроста перед наступлением все подразделения получали по сто граммов водочки - чтобы притупить чувство страха. До некоторой степени это помогало. Но что такое сто грамм для взрослого человека? А потом, ведь главное, чем отличались советские воины это патриотизмом. Каждый понимал: он защищает Родину, свою семью.

Немцы в 1944 и особенно в 1945-м прибегали к психическим атакам. Это когда впереди немецких войск идут гражданские лица, мужчины, женщины, дети - в качестве прикрытия, а за ними с пулеметами и оружием в руках идут фашисты. Представьте себе состояние наших солдат и офицеров, командиров во время психической атаки.

- Ну не стреляли же они по своим! Как выходили из ситуации?

- А очень просто! Делали проходы, это такие узкие коридоры, в зависимости от шеренги, которая двигалась на нас. Пехотинцы уходили «в ямки», за бруствер, чтобы их не было видно. Прятались и артиллеристы. А когда в этот узкий коридор проходили «смертники», справа и слева открывали огонь на поражение. Потом, как правило, вылетала наша авиация. Истребители заходили с тыла и начинали их «утюжить». Психические атаки захлебывались. Правда, бывало, что фрицы иногда на два-три километра углублялись. Но когда они входили в «мешок»,  наши со всех сторон отрезали их по линию фронта и потом в тылу их уничтожали.

- Какой день войны для вас был самым горьким?

- Каждый бой - это потери. Особо страшно, когда заживо сгорают люди в самоходках. Мы сжигали немецкие танки, они сжигали наши. В конце войны у фашистов на танках и самоходных установках появился автоматический прицел. Что это значит? Танк идет - ровной площадки нет, а автоматический прицел все время пушку держит ровно. Вот поставили на прицел «14», к примеру, и, как бы во время движения не наклонялся танк, пушка стоит на этом прицеле. Вот в чем дело! Поэтому фашисты с первого снаряда, как правило, попадали в цель. А у нас на танках автоматика появились только в конце 1945 года. А на самоходных установках она так и не появилась. Оттого и горела наша техника.

- Как встречали победителей в освобожденных странах?

- Когда мы двигались по территории Белоруссии, за Минском уже действовали нам в помощь партизанские отряды. Люди встречали нас хлебом-солью. Идем по деревне, везде жареной картошкой пахнет, у нас аж слюнки текут. Население с нами этой картошкой делилось. Но не всегда было так. Когда подходили к восточной Пруссии, там уже было больше поляков. Недоброжелательно встречали. Были случаи отравления колодцев, провокации. Они мстили нам за 40-й год. Сталкивались с этим, когда наши войска освобождали Западную Украину и Западную Белоруссию, где много было польских деревень и городов, жители которых были недовольны присоединением этих территорий к СССР.

Потом освобождали Латвию, Литву, Эстонию…  Особую неприязнь ощущали со стороны эстонцев. Придешь, бывало в магазин, что-нибудь купить,  просишь: «Дайте мне пачку печенья» – и тебя игнорируют. Или «ну супрам!» (не понимаю) отвечает по-эстонски продавец. Покажешь пальцем - и тебе пренебрежительно кидают товар. Так же и в гостинице: свободные номера есть, а для нас нет.

Приходилось инструктировать людей, которые уходили в увольнение, чтобы по трое-четверо ходили, в крайнем случае по двое, потому что, случалось, набрасывали удавки и убивали наших солдат. Убивали изощренно: использовали для этого тонкую проволоку с зазубринами. Идет по дороге, скажем, солдат или офицер, конечно, больше охотились за офицерами, и вдруг падает. Белым днем. А это бандюган пошел следом, накинул удавку и дернул…

- Давайте не будем о плохом. Давайте о хорошем. Любовь на фронте была?

- А как же! Живые же люди на фронте были. С 1943 года в снайперские подразделения были призваны девушки. Они были и в медицинских подразделениях, при каждом полку - медицинская часть, в каждой роте санитарный пункт. В штабах женщины служили. Всякие писарские дела – как без них? На кухне орудовали женщины-повара. Вот и случались любовные романы. Правда, тогда было не до свадеб. Свадьбы гуляли уже после войны. И не могло быть речи, чтобы жениться, скажем, на полячке или литовке. Белоруссия исключение. Но на войне все было так зыбко…

На румынском «курорте»

- Сколько вам было лет, когда ушли на фронт?

- Двадцать. Я из многодетной семьи. Отец работал в органах МВД, мать колхозница. Но в 1942 году отец погиб. Во время бомбежки землянку, в которой он схоронился, засыпало землей, искали его двое суток. А когда откопали, от воспаления легких он умер.  Старший брат ушел на фронт. Одна из сестер после смерти отца уехала в другой город. С матерью остались две младшие сестренки. Поэтому 75 процентов денег, которые я на фронте получал, отсылал домой, чтобы мать могла прокормить их и себя. Поддерживал их, пока обе не вышли замуж.

- Как сложилась ваша судьба после войны?

- Продолжил службу. Наши войска по Варшавскому договору находились в союзных республиках. Так что побывал и в Венгрии, и в Румынии. Как помощник начальника штаба полка по разведке был направлен на замену в полк, который стоял в Будапеште. Не успел как следует освоиться, как меня направили начальником полигона в Румынию. Там я провел полтора года.

- Есть что вспомнить?

- Это было хорошее время. Румыны, участвовавшие в войне в союзе с фашистами, как-то незаметно растворились, рассредоточившись по всей стране. Так что случаев провокаций не было. А местное население к нам, «полигонщикам», относились достаточно лояльно. В Румынии распространено овцеводство. Так вот: местные пастухи окружили наше стрельбище шалашами из тростника, и каждый хозяин пас неподалеку кто по 40, а кто по 50 овец. Их доили, из молока изготавливали брынзу, а в город поставляли шерсть и мясо.

Но почти каждый день у нас проводились стрельбы: то наши подразделения отрабатывали свои уроки, то румынские – был график, какие части и когда стреляют. Перед стрельбами полигонная команда выставляет оцепление. Предупреждаем пастухов за три-четыре часа. А они овечек не убирают: вдруг не попадут? Для нас убить овечку – целое ЧП. Неприятности, плюс заплатить за нее нужно. Поэтому пускали танк вдоль полигона – от его грохота овечки и разбегались. А разбегутся - хозяевам очень долго приходится разбирать их, где свои, а где чужие. Потому пастухи старались меня задобрить: «Николай Васильевич, мы будем вашему взводу столько брынзы давать, сколько нужно, только не пугайте наших овечек. Мы сами их отведем!».

Были у нас и другие радости. В первый год своей службы на полигоне – там много свободной площади – я посеял арбузы. Выросли изумительные кавуны. Солдаты потом с удовольствием приезжали на стрельбища. Потому что одно дело купить арбуз на рынке и совсем другое объестся ими на бахче. 

Весной 1958 года советские войска были выведены из Румынии. Провожали нас с превеликими почестями. Румынское правительство каждому солдату по отрезу ткани подарило. Офицерам - шерстяные, солдатам - простые. Высокие чиновники приезжали в часть, благодарили за службу. И, надо сказать, было, за что. Пока стояли наши подразделения, мы помогали румынской полиции отлавливать бандитов и разного рода нарушителей закона.

Покидали полигон мы в мае. А у меня арбузы были посажены, уже по пять-шесть листочков появилось. Я на этот раз аж четыре гектара посеял. Как мне было жаль тех арбузов! До сих пор их вспоминаю. Это было начало мирной жизни. Мало-помалу мы залечивали раны войны…

Записала Мария БУИНЧУК 

На снимке: Николай Васильевич Ларионов с внучкой Светланой и автором этих строк.