Румынии стоит воспользоваться председательством в ЕС, чтобы поработать над своим имиджем в Европе
1 января Румыния на полгода приняла председательство в Совете Европейского союза. С момента своего присоединения к ЕС Бухарест приложил значительные усилия для продвижения европейских ценностей и становления собственных проевропейских устремлений.
Главным символом проевропейской ориентации страны стала ее вдохновляющая борьба с коррупцией: за последние пять лет румынские антикоррупционные органы успешно осудили несколько тысяч людей из политической сферы, не делая исключений ни для одной крупной партии и охватывая все уровни румынской политики – министров, членов парламента, мэров, представителей крупных политических партий. ЕС полностью поддержал эту антикоррупционную кампанию, которую возглавила теперь уже бывший руководитель Национального антикоррупционного управления Лаура Кодруца Ковеши. Но политическая воля к борьбе с коррупцией на самом высоком политическом уровне начала медленно, но верно ослабевать два года назад – вместе с успехами Социал-демократической партии (СДП) на выборах.
Правительство, сформированное СДП, начало оказывать давление на румынское правосудие и антикоррупционные органы, напоминая в каком-то смысле своих антагонистов из Польши и Венгрии. Наблюдая за правительствами этих стран и беря на заметку их опыт, СДП заявила о «политической заангажированности» антикоррупционных органов и обвинила прокуроров в «политической охоте на ведьм». Партия предложила целый ряд законопроектов по декриминализации некоторых коррупционных преступлений, ужесточению обязанности доказать вину обвиняемого и снижению сроков заключения для политиков. Прозвучали также агрессивные выпады членов правительства в отношении отдельных судей и прокуроров, в центре внимания которых оказались члены СДП.
Недавно проснувшийся азарт Румынии по проверке «независимости судебной ветви власти» набрал обороты на фоне того, что многочисленные члены СДП оказались под следствием по обвинению в коррупции и злоупотреблении властью, включая и самого Ливиу Драгня, лидера СДП, который уже имеет на своем счету один предварительный приговор о злоупотреблении полномочиями.
В ответ на это от ЕС только за последние месяцы последовало несколько предупреждений Бухаресту, осуждающих правительство за нарушение демократических стандартов и ценностей. Но румынское правительство настаивает на том, что реакция ЕС на изменения в сфере румынского правосудия «несправедлива» и «политизирована».
Эти разногласия пришлись на стратегически важный для страны период: она берет на себя председательские полномочия в Совете ЕС. Будущая «Европа общих ценностей» – одна из официально задекларированных задач румынского председательства, но последние события с высокой вероятностью окажут негативное влияние на то, как сам ЕС будет воспринимать весь председательский срок Румынии.
В выводах «Исследователя коалиционных перспектив государств – членов ЕС», публикуемого Европейским советом по международным отношениям, говорится о том, что шестимесячное председательство Румынии действительно является возможностью, которую упустить непозволительно. Но в данной аналитической работе, базирующейся на мнении действующих специалистов по выработке государственной политики в разных странах, указывается на то, что Румыния потерпела неудачу в позиционировании самой себя как одного из опорных пунктов в вопросах единой общеевропейской политики, а в особенности среди государств – членов ЕС, которых сама Румыния рассматривает как своих ключевых партнеров.
Анализ глубины взаимных связей между разными членами ЕС демонстрирует, что у Румынии слабо налажены связи с другими членами ЕС. К примеру, сведущие люди сообщают о том, что Румыния регулярно обращается к большим государствам – членам ЕС, но на эти обращения не следует практически никакой реакции. У страны сложился определенный взаимообмен в отношениях с Болгарией и в меньшей степени – с Польшей. Но он носит несбалансированный характер – с обеими странами имеет место достаточно значимая асимметрия. Потому многие считают, что Румыния не оказывает никакого существенного влияния на политику ЕС. Данные, опубликованные в «Исследователе коалиционных перспектив государств – членов ЕС» в этом году, свидетельствуют о том, что данная страна потерпела неудачу в позиционировании самой себя как надежного партнера или лидера по большинству политических направлений за последние два года.
Эти результаты подтверждают, что Румынии стоит воспользоваться возможностью председательства в Совете ЕС для установления доверия и влияния на общеевропейском уровне. 2019-й – возможно, в гораздо большей мере, чем многие предыдущие годы, – определит будущее европейского проекта: растущие угрозы безопасности на востоке, выход Великобритании из ЕС и выборы в Европарламент – все это априори несет в себе сложные вызовы.
Откатом в своих собственных достижениях в борьбе с коррупцией Бухарест нивелирует политический капитал и доброжелательное отношение к себе. Румынии следовало бы сконцентрировала политическую энергию на четком определении своей позиции по ключевым вопросам, таким как: будущая многолетняя программа финансового развития и политические приоритеты, расходов в рамках данной программы; политика в сфере безопасности и обороны на общеевропейском уровне – не в последнюю очередь по отношению к соседям страны в регионе Черного моря.
Румынское правительство наверняка найдет помощников в реализации такого рода повестки дня: румынские участники проекта «Исследователя коалиционных перспектив государств – членов ЕС» очертили три внешнеполитические задачи как свои ключевые приоритеты на уровне ЕС в течение всего следующего года. Речь идет о таких задачах: комплексная внешняя политика; общая политика в отношении России; общая оборона. Налицо очевидная возможность объединить в рамках этих тем национальные и общеевропейские интересы.
Председательство Румынии в 2019 году несет серьезные возможности – но также и вызовы. Оно могло бы ознаменовать реальную переломную точку после долгих месяцев ухудшения отношений между Бухарестом и Брюсселем. Ради блага своей страны румынскому правительству крайне необходимо проявить политическую дальновидность, поставив средне- и долгосрочные национальные интересы над краткосрочными партийными выгодами.
Источник: Портал "Международная политика и общество" Ipg-journal.io
Новости по теме
- Сегодня, 16:28
- Сегодня, 14:56
- Сегодня, 13:11
- Сегодня, 12:42
- Сегодня, 07:22
- Вчера, 19:09
- Вчера, 19:05
- Вчера, 18:54
- Вчера, 18:53
- Вчера, 17:27
Комментарии (6) Добавить комментарии
Новости по теме
- Сегодня, 16:28
- Сегодня, 14:56
- Сегодня, 13:11
- Сегодня, 12:42
- Сегодня, 07:22
- Вчера, 19:09
- Вчера, 19:05
- Вчера, 18:54
- Вчера, 18:53
- Вчера, 17:27
Молдаване всю жизнь скулящие на своих кухнях о "фраций-румынах" и "русских оккупантах", массово выходящие на антисоветский и антироссийские митинги "про свой суверенитет" в 80-90е, массово участвующие в нападении на территорию Приднестровья под тупым предлогом "защиты Конституционного строя" в 1992г.при этом свою Конституцию утвердив только в 1994г. и понимая что до 1940г. Приднестровье никогда до этого не входило в Молдавские княжества, лживо утверждая и клянясь в вечной дружбе являются всего лишь абборигенами когда-то отторгнутых у Отоманской Порты территорий !
Вас никто заведомо не хотел присоединить к России и приобщить к русской культуре !!
Москва между правдой ПМР и иллюзиями Молдавии: 15 лет «Меморандуму Козака».
Тени забытых юбилеев, или «Страны невыученных уроков».
31 декабря 2018, 15:50 — REGNUM
В конце ноября 2018 года незамеченным прошел юбилей события, которое могло бы изменить и Молдавию, и Приднестровье, и всю региональную ситуацию. Тогдашний президент Республики Молдова В. Воронин, уступив беспрецедентному внешнему давлению, отказался подписать проект документа об урегулировании отношений с Приднестровьем — парафированный Меморандум, разработанный первым заместителем руководителя администрации президента России Д. Козаком (его подлинный текст, парафированный всеми сторонами, был впервые опубликован именноИА REGNUM ). Причем сделал это тогда, когда передовые группы обеспечения президента Российской Федерации В. Путина, который должен был подписать документ вместе с президентами Молдавии и Приднестровья, уже прибыли в Кишинев.
Претензии (по крайней мере, серьезные и заслуживающие реагирования, а не заведомые спекуляции), которые предъявляются к «Меморандуму Козака», широко известны и сводятся к нескольким постулатам.
Во-первых, западники и их молдавские подопечные утверждают, что работа над проектом велась «нетранспарентно», а россияне якобы не выполнили свои обещания относительно того, что сами проинформируют обо всем Запад. В итоге целый ряд положений Меморандума стал для западников неожиданностью, для молдавских властей незнание Западом деталей проекта тоже стало неожиданностью, в итоге две «неожиданности» умножились и дали кумулятивный эффект. На самом деле работа над Меморандумом действительно предполагала определенную степень закрытости, но нам крайне сложно представить себе, чтобы тогдашние молдавские власти (как и все институты нынешней власти), поддерживавшие постоянный контакт с Западом, не проинформировали западных дипломатов обо всех аспектах работы над проектом Меморандума. Кроме того, российская сторона информировала о ходе работы украинских коллег, включая контакты на высшем уровне, так что вряд ли речь может идти о «нетранспарентности».
Во-вторых, и на Западе, и в Молдавии нередко утверждают, что В. Воронин опасался повторения сценария грузинской «революции роз», которая произошла незадолго до срыва Меморандума. Кроме того, аргумент о возможной кишиневской «революции» активно использовался западными партнерами при принуждении Воронина к отказу от Меморандума.
Действительно, есть достаточно оснований полагать, что аргумент о возможных беспорядках произвел на Воронина впечатление: его патологический страх перед враждебной толпой широко известен. Этот страх не позволил В. Воронину — главе МВД Молдавской ССР — пресечь штурм националистами здания республиканского МВД в 1989 году. Спустя без малого 20 лет, в 2009 году, В. Воронин — уже президент Молдовы — позволил идейным последователям погромщиков разгромить уже здания администрации президента и парламента. Так что угроза, высказанная западными дипломатами в 2003-м, могла показаться Воронину вполне реальной и оттого особенно пугающей.
Но есть одно «но»: т. н. «массовые протесты», которые позднее преподносились Ворониным как проявление массового недовольства населения, начались только после того, как стало известно об отказе Воронина от подписания Меморандума. Получилось удобно: протестующие очень вовремя подоспели тогда, когда Воронину срочно требовались дополнительные оправдания его трусости и лицемерия.
В-третьих, западники и представители Молдавии регулярно упоминают право вето Приднестровья, которое якобы превращало создаваемую федерацию в «нежизнеспособное» государство. Аргумент явно рассчитан на тех, кто знаком с Меморандумом «в пересказах». На деле право вето Приднестровья вводилось только на переходный период (который, к слову, уже истек, а вот «жизнеспособности» молдавскому государству не прибавилось; более того, в 2003-м Молдавию еще не называли «захваченным» государством), а также касалось только ограниченного круга вопросов, преимущественно поправок к будущей федеративной конституции. Законы по исключительным предметам введения федерального центра должны были приниматься в обычном порядке, и Приднестровье не имело бы в отношении них права вето, либо же оно могло быть с легкостью преодолено большинством депутатов нижней палаты, избираемых по федеральной территории.
Периодически появляются и некоторые новые элементы «нежизнеспособности». К примеру, в интервью к 15-летию срыва Меморандума один из тогдашних молдавских парламентариев рассказал, что он тогда «разглядел» в проекте «двойное представительство у Приднестровья в парламенте… Они будут входить в парламентские списки и представляться от территорий». А оппозиция критиковала бы молдавские власти за такие уступки. С такой «аргументацией» в качестве комментариев возникают лишь междометия, поскольку любому, мало-мальски знакомому с теорией парламентаризма, известно, что в любом двухпалатном парламенте действует именно такое представительство, и ни у кого оно не вызывает нареканий, ни в Германии, ни в США, ни в России. Слова насчет недовольства оппозиции в период, когда Воронин располагал в парламенте конституционным большинством, также оставим на совести экс-депутата.
В-четвертых, самый известный аргумент — это российское военное присутствие, о котором, оказывается, никто не знал, даже Воронин, как минимум дважды парафировавший соответствующие положения Меморандума. Между тем нормы о российском военном присутствии могли быть чем угодно, но только не новостью. Воронин собственноручно скорректировал срок пребывания российских войск с первоначального 50-летнего срока на 20-летний. Воронин собственноручно затем визировал две редакции проекта, одна из которых — с его рукописными правками. Вопросы тут, скорее, к Москве и Тирасполю, которые согласились с требованием молдавской стороны о сокращении срока российского военного присутствия и политическим снижением статуса данного контингента с «мирогарантийного» до «стабилизационного», а также с ограничением его предельной численности до 2 тыс. человек
При этом, по нашей информации, в период работы над проектом именно молдавские власти рассчитывали решить вопрос российского военного присутствия в максимально «закрытом» режиме, попытаться сделать из норм о военном присутствии РФ отдельное приложение к проекту, не включая данные нормы в основной текст проекта. Что-то вроде приснопамятного протокола, в котором за несколько десятков лет до описываемых событий «уполномоченные обеих сторон обсудили в строго конфиденциальном порядке вопрос о разграничении сфер обоюдных интересов». Подчеркнем: именно Кишинев пытался сделать работу по данному вопросу максимально закрытой, видимо, для того, чтобы иметь в дальнейшем возможность дезавуировать данный сегмент договоренностей.
Можно лишь догадываться о том, почему западники так резко отреагировали на тезис о российском военном присутствии. Скорее, такая реакция последовала не столько на 20-летнее пребывание «стабилизационного контингента», сколько на ситуацию в комплексе, в котором Запад увидел для себя опасный прецедент урегулирования территориально-политического конфликта при ведущей роли России. Для оправдания массированного вмешательства оказались востребованными любые аргументы, каждый из которых по отдельности вряд ли может считаться серьезным, но в совокупности они создают некоторую иллюзию значимости и «заботы» Запада о стратегических интересах Молдавии.
По прошествии 15 лет возникает вполне резонный вопрос: жив ли «Меморандум Козака», востребованы ли его положения? Как представляется, однозначного ответа нет.
Конечно, реалии 15-летней давности радикально отличаются от нынешних, и невозможно полностью отделить текст Меморандума, его юридическое содержание от политических условий, в которых он разрабатывался. Сегодня невозможно представить себе настолько оперативный контакт с украинским руководством, который существовал в 2003 году и позволял заручиться согласием высшего политического руководства Украины с российскими инициативами. Более того, сейчас не существует широкого международного консенсуса относительно стержневой конструкции «Меморандума Козака» — федеративной модели урегулирования. Если в 2003 г. федеративная идея продвигалась самим руководством Молдавии, то сейчас все без исключения институты власти Молдавии делают вид, что «федерация» — это «слово ругательное». Наконец, отношения между Москвой и Западом сейчас вряд ли позволят выйти на серьезные компромиссы, которые обеспечивали бы стабильность выбранной модели урегулирования.
В то же время целый ряд политико-правовых конструкций Меморандума заслуживает того, чтобы о них вспоминали не только в связи с юбилеем, но и использовали в дальнейшем поиске оптимальной модели урегулирования.
Так, «Меморандум Козака» по праву считается самым успешным проектом, при работе над которым стороны ближе всего подошли к возможности урегулирования. Стоит подчеркнуть, что стороны конфликта достигали каких-либо результатов только тогда, когда работали по проекту кого-либо из сопосредников. Так было при работе над Меморандумом 2003 г., так было при работе над «Меморандумом Примакова» 2000 г., над инициативами Украины относительно «отложенного политического статуса» для Приднестровья и над другими инициативами. И дело не в безынициативности сторон конфликта, а в том, что стороны изначально с предубеждением относятся к проектам друг друга, в то время как над проектами посредников работать необходимо.
Не усвоен и урок насчет компромиссов: за 15 лет федеративная идея почему-то стала «неприемлемой» и «табуированной» в Молдавии, причем тема эта настолько страшная, что от нее отказываются даже те, кто ее пытается иногда продвигать. Достаточно вспомнить попытку нынешнего президента Молдавии И. Додона обратиться к федеративной идее в 2012—2013 гг. и его же последующий отказ от собственной идеи.
В «Меморандуме Козака» был сформулирован механизм имплементации наиболее значимых договоренностей. В частности, конституция будущей федерации должна была утверждаться на референдумах с раздельным учетом голосов. Это еще один важный урок Меморандума: любые договоренности должны быть одобрены народами Молдовы и Приднестровья, причем соответствующие референдумы должны проводиться раздельно с тем, чтобы выявить волю обоих народов в пределах их фактических территорий.
Обратим также внимание на то, что российское военное присутствие закреплялось в Меморандуме не в качестве «самоценности», не в качестве «присутствия ради присутствия». Российский контингент должен был обеспечить переходный период, связанный с полной демилитаризацией Молдовы и Приднестровья, а такая демилитаризация в дальнейшем должна была стать основой нейтралитета федерации.
Отсюда — сразу несколько уроков.
Во-первых, основой «нейтралитета» должна служить полная демилитаризация Республики Молдова, а не ликвидация российского военного присутствия, на чем в последнее время постоянно настаивают сторонники идеи продвижения концепции «нейтрального статуса Молдовы». При этом, продвигая тезис о нейтралитете, представители руководства Молдовы, по сути, упоминают только о выводе российских войск, напрочь забывая о демилитаризации, необходимость которой оговаривалась не только «Меморандумом Козака», но и целым рядом инициатив и ОБСЕ, и трех сопосредников (достаточно вспомнить план Болгарского председательства в ОБСЕ, известный как «план Пасси», и др. проекты).
Во-вторых, как свидетельствует опыт Меморандума, российское военное присутствие вовсе не противоречит «нейтралитету», а, напротив, является важнейшей составляющей урегулирования. И такое присутствие должно быть достаточным для поддержания стабильности и безопасности, как по срокам (как минимум — не только до нахождения модели урегулирования, но и на переходный период), так и по ресурсному потенциалу.
Приходится констатировать, что уроки, связанные с проблематикой обеспечения регионального мира и стабильности, а также значением российского военного присутствия, Кишиневу еще предстоит детально изучить — если, конечно, молдавские политики на деле стремятся к достижению долгосрочного всеобъемлющего урегулирования.
Безусловно, было бы неверным считать, что из «Меморандума Козака» стоит усвоить уроки только Кишиневу. Москве тоже есть о чем постоянно вспоминать, в первую очередь о том, какими должны быть истинные предпосылки, цели и содержание «нейтралитета» Молдавии, который так активно навязывается Москве в качестве главного «бонуса».
Российскому руководству стоит помнить, что даже несколько парафированных текстов, регулярные уступки Кишиневу и т. п. заигрывания с молдавскими властями, даже декларирующими «пророссийскость», вовсе не гарантируют того, что молдавское руководство будет выполнять взятые на себя обязательства. Для обеспечения того, что молдавское руководство выполнит свои обязательства, нужна более четкая и работоспособная система гарантий и механизмов, более надежная, чем подписи и обещания, о которых в Кишиневе способны забывать в любое время и в любой ситуации.
Российским представителям важно изучить и то, почему аргументы западников оказываются для Кишинева более весомыми, чем обещания молдавских политиков российскому руководству. Для осознания данного урока потребуется, видимо, целая серия «дополнительных занятий», желательно — с привлечением Приднестровья.
«Меморандум Козака» — это, наконец, еще и урок ответственности и серьезности в подходах к выполнению своих обещаний. Хотя бы потому, что история имеет свойство повторяться, а люди — возвращаться. Вряд ли Кишиневу удастся начать диалог с Д. Козаком «с чистого листа», благо, у Дмитрия Николаевича с памятью всё должно быть в порядке.
В Кишиневе должны понимать, что невозможно говорить о стремлении к диалогу по политической проблематике и при этом отказываться от компромиссного диалога с Тирасполем, от признания Приднестровья в качестве равноправной стороны, от тех ключевых положений Меморандума, которые сохраняют актуальность и сегодня. Невозможно говорить о «нейтралитете» и при этом сводить его только к выводу российских войск из Приднестровья, что в корне противоречит духу и букве Меморандума.
Хотелось бы, чтобы и в Москве более четко понимали смысл, целесообразность и своевременность тех или иных уступок Кишиневу.
Впрочем, и значение этих уроков не стоит переоценивать. Прошедшие 15 лет вместили в себя столько событий, что могло бы хватить и на более длительный срок. Достаточно вспомнить, что после провала Меморандума стороны значительно изменили свои внутренние политико-правовые системы. В Молдавии в 2005 году путем консенсуса всех политических сил был принят закон о статусе Приднестровья в составе унитарной Республики Молдова с ограниченными правами национально-территориальной резервации. В Приднестровье, напротив, в 2006 году состоялся референдум, подтвердивший выбор на строительство независимого государства, ориентированного на интеграцию с Россией.
«Меморандум Козака» — это, наконец, еще и урок ответственности и серьезности в подходах к выполнению своих обещаний. Хотя бы потому, что история имеет свойство повторяться, а люди — возвращаться. Вряд ли Кишиневу удастся начать диалог с Д. Козаком «с чистого листа», благо, у Дмитрия Николаевича с памятью всё должно быть в порядке.
В Кишиневе должны понимать, что невозможно говорить о стремлении к диалогу по политической проблематике и при этом отказываться от компромиссного диалога с Тирасполем, от признания Приднестровья в качестве равноправной стороны, от тех ключевых положений Меморандума, которые сохраняют актуальность и сегодня. Невозможно говорить о «нейтралитете» и при этом сводить его только к выводу российских войск из Приднестровья, что в корне противоречит духу и букве Меморандума.
Хотелось бы, чтобы и в Москве более четко понимали смысл, целесообразность и своевременность тех или иных уступок Кишиневу.
Впрочем, и значение этих уроков не стоит переоценивать. Прошедшие 15 лет вместили в себя столько событий, что могло бы хватить и на более длительный срок. Достаточно вспомнить, что после провала Меморандума стороны значительно изменили свои внутренние политико-правовые системы. В Молдавии в 2005 году путем консенсуса всех политических сил был принят закон о статусе Приднестровья в составе унитарной Республики Молдова с ограниченными правами национально-территориальной резервации. В Приднестровье, напротив, в 2006 году состоялся референдум, подтвердивший выбор на строительство независимого государства, ориентированного на интеграцию с Россией.
Когда немецкие товары потоком шли жившим не по средствам южанам, еропейский Центробанк по указке Германии закрывал глаза на стремительно раздувающийся долговой пузырь в Греции. Затем пузырь лопнул, и немецкие политики вдруг "очнулись" и стали требовать возврата долгов.
Когда гангстер Плахотнюк подминал под себя власть в Молдове, немецкие политики называли это "историей успеха". Затем Плахотнюк совсем потерял берега, и поднялся крик, что от него ждали "демократизации".
Сегодня "европейские кураторы" ругают своих прилежных учеников в Венгрии, Польше и Румынии. А, собственно, за что ругают? За то, что те сумели повторить коррупционные схемы своих крестных отцов, но уже в масштабе отдельных стран?
Глава Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер заявил о неготовности властей Румынии к председательству в Совете ЕС, которое должно начаться с 1 января 2019 года.
Страны ЕС по очереди на полгода становятся председателями в Совете ЕС.
Румыния станет страной-председателем на первое полугодие 2019 года, по окончании нынешнего австрийского президентства, передает Ria.ru.
"Я считаю, что правительство в Бухаресте еще не полностью осознало, что значит председательствовать над всеми странами ЕС.
Для осмотрительных действий нужна также готовность слушать других и решимость оставлять собственные желания позади.
По этому поводу у меня есть весомые сомнения", - заявил Юнкер в интервью немецкому изданию Welt.
Румынский МИД на своем сайте выразил желание, чтобы «исторические аспекты оставались областью дискуссий для историков и академических сфер».
По мнению Бухареста, в российско-румынских отношениях не место спекуляциям недалёких ипровокаторов и «необоснованным мнениям, способным навредить двусторонним отношениям».
В статье на сайте российского посольства, опубликованной под заголовком «Кому через 75 лет после Второй мировой войны понадобилось доставать из нафталина мифы о «бесчинствах» советских солдат — освободителей Европы от фашизма», говорится о нечестном освещении этого исторического периода рядом румынских специалистов.
«Они почему-то забывают упомянуть, что подобные действия в отношении мирного населения (изнасилования и мародерство) были запрещены в Рабоче-Крестьянской Красной армии на самом высоком уровне и карались расстрелом», — уточняется в статье посольства РФ.
Румыния объявила войну СССР 22 июня 1941 года, находясь в союзе с Третьим Рейхом.
Румыны ставили перед собой задачу возвратить Бессарабию и Буковину, которые СССР аннексировал летом 1940 года но оказались под Сталинградом и Ростовом. Кроме того, Румыния хотела отобрать у Советов Транснистрию (территорию от Днестра до Южного Буга).
С первого дня Великой Отечественной войны румынские войска пытались захватить плацдармы на восточном берегу реки Прут, а советская Дунайская флотилия высадила десанты на румынской территории.
Советская авиация и корабли Черноморского флота СССР бомбили и обстреливали румынские нефтепромыслы в Черном море, критически важные для обеспечения войск стран Оси.
Румынские войска начали активные боевые действия, переправившись через реку Прут 2 июля 1941 года.
К 26 июля румынские войска заняли территории Бессарабии и Буковины.
В августе 1942 года румынская 3-я армия в составе трех кавалерийских и одной пехотной дивизий участвовала в наступлении немцев на Кавказ.
В августе румынские кавалеристы взяли Тамань и Анапу, позже — вместе с немцами захватили город-порт Новороссийск, румынская горная дивизия в октябре 1942 оккупировала Нальчик.
Осенью 1942 года румынские войска занимали позиции возле Сталинграда. Румынская 3-я армия общей численностью 150 тысяч человек держала участок фронта протяженностью 140 км северо-западнее города, румынская 4-я армия общей численностью 75 тысяч человек контролировала 300-километровый участок к югу от сталинградских предместий.
В конце ноября 1942 года войска двух советских фронтов перешли в наступление, и 23 ноября замкнули кольцо окружения вокруг Сталинграда, в котором оказались немецкая 6-я армия, часть войск немецкой 4-й армии, и румынские 6 пехотных и 1 кавалерийская дивизии. К концу января 1943 румынские 3-я и 4-я армии были уничтожены практически полностью – суммарно их потери составили почти 160 тыс. человек убитыми и ранеными.
В начале 1943 года 6 румынских дивизий, общей численностью 65 тыс. человек, продолжали воевать на Кубани.
В сентябре 1943 эти войска бежали в Крым.
Весной 1944 года советские войска отбили у противника Крым. Румыны потеряли более 1/3 личного состава, выжившие были эвакуированы морем на родину.
Всего в войне против Советского Союза погибло до 200 тыс. румын, в их числе — 55 тыс. умерших в советском плену.
23 августа 1944 года в Румынии произошел государственный переворот, и армия Румынии перешла на сторону СССР.
Когда силы РККА приблизились к границе Румынии и разгромили вермахт в Ясско-Кишиневской операции, Михай в августе 1944 года, объединившись с антифашистской оппозицией, приказал арестовать диктатора Иона Антонеску и прогерманских генералов, и объявил войну Гитлеру.
Молодого короля прозвали в Москве «король-комсомолец», в июле 1945 года Михай был награжден советским орденом «Победа».
В декабре 1947 года коммунистическое правительство упразднило монархию, и Михай был вынужден эмигрировать.