Расследование

Трижды судьба сохранила жизнь Ивану Морарю на войне, сегодня он - последний костуленский ветеран 

Костулень – село особое. Его жители всегда шли против течения. Вся Бессарабия празднует Рождество по старому, а костуленцы – по новому стилю. Так что 25 декабря во всех окружающих селах Унгенского района люди еще соблюдают пост, а кому это надоело, ходят в гости к костуленцам, чтобы поесть холодца. Сельчанам в 80-е годы удалось в числе первых вновь открыть свою церковь.

В Костулень – свой кагор и своя сырба

Достался им молодой, немного эксцентричный и весьма предприимчивый священник, который не только выжил в трудные годы, пригоняя из западных стран и продавая в нашей столице старые автомобили, но и заиметь свои пасеку с винодельней и даже заработать медаль на винодельческом конкурсе в Санкт- Петербурге! До сих пор гордятся костуленцы вином «Кагор бисерика Сфынтул Думитру».

А еще у них есть необъявленный гимн, от которого люди не застывают в стойке «смирно», а пускаются в пляс. Мелодия знакома каждому молдаванину и по ту, и по эту сторону Прута. И если в Москве свадьбы начинаются с вальса Евгения Доги, то в Молдове они непременно заканчиваются «Сырбой де ла Костулень». Ее можно найти в интернете в исполнении знаменитых оркестров.

Но совсем не весело было костуленцам, которых в далеком 1944 году призвали и отправили на фронт. О том, как это случилось, рассказал мне последний ветеран села Иван Морарь. Кстати, такой же упрямый, как и все его односельчане. Все кругом Ионы, и только он в документах и в телефонном справочнике остался Иваном!

Как Иван Морарь не бросил военное имущество

- Война нашла меня в Румынии, где я служил в королевской армии, -рассказывает ветеран. – После освобождения Бессарабии вернулся домой.  Нас, десяток костуленцев, первыми отправили на учебу в Богодухов, пригород Харькова. Попали все в один батальон. После учебы проехали на поезде по Украине и Белоруссии до Польши, а там еще прогулялись пару сотен километров пешком, пока не влились в состав Белорусского фронта, который вел бои на Эльбе. Там я и участвовал в первой в жизни атаке. Да такой успешной для меня, что за нее я получил сразу две награды.

А дело было так. Нам приказали атаковать позицию немцев. Нас было двадцать два. Побежали по слякотной немецкой земле, и стали падать мои товарищи. Осталось двое. Мой товарищ крикнул: «Да брось ты все, что на тебе висит, оставь только оружие!». Крикнул – и упал. А я добрался до заветного рубежа. И вернулся потом обратно на нашу позицию - единственный живой из двадцати двух. И меня представили к медали «За отвагу», потому что врага не побоялся, и медали «За боевые заслуги» за то, что сохранил все военное имущество. Их я потом получил и храню по сей день.

Как фашисту не удалось добить раненого солдата

Говорить ветерану трудно. Все же девять десятков лет за плечами. Помогает ему жена Евгения, которую он называет ласково Геной.

- Везучим я оказался и во второй раз. Как-то после жаркого боя не успел убежать в наши траншеи. А тут пришли немцы собирать трупы своих товарищей и добивать наших тяжело раненных. А легко раненных уводили в плен или в рабство. Я притворился мертвым. Немец стрельнул мне в руку. Сильно ожгло, но я терпел. Он подумал, что я мертв, и ушел. Когда я добрался до своих, то понял, что пуля прошла через мякоть и не задела кость. Этой царапиной и отделался за всю войну. А после Победы я по приказу остался в Германии. Очень хотелось домой, но дома был голод, который унес много жизней, а я и тут вновь остался в живых. Так мне повезло и в третий раз.

Немецкая наука

Определили меня в крестьянское хозяйство. Ухаживал за коровами, что было для меня, сельского парня, совсем не ново. Возил на телеге семьям офицеров молоко и мясо. А еще был кузнецом. Мне немцы несли на ремонт всякую домашнюю утварь, сельскохозяйственный инвентарь, так что я еще и денежки зарабатывал. На эти деньги, которые тогда нельзя было отправлять домой, я покупал немецким малышам одежду и обувь, угощал их конфетами и молочком.

Но и взрослым немцам я благодарен. Я познакомился там с отличными кузнецами, которые научили меня всяким кузнечным хитростям. Я с ними ходил в лес, там находили и разбирали разбитую военную технику, из всяких частей мастерили телеги. Потом, уже дома, я как заправский мастер смастерил свою телегу, в которую и впряг знакомую вам Любушку.

Как фронтовику достался «счастливый поросенок»

Любушку я видел лет семь назад, когда впервые приезжал в Костулень и посетил Ивана Мораря. Лошадь была красивая и примерно ухоженная. Зато ее хозяин, хоть и надел пиджак с орденами для фотографии, был в одной туфле. Стопа второй ноги была обмотана старой шалью.

      - Вот видишь? – сказал мне тогда Иван Павлович. – Вражеские пули меня пожалели, а любимая лошадка наступила мне на ногу. Вот такое изъявление нежности.

Сегодня мош Ион, как называют его односельчане, уже не берет в руки вожжи. Больше сидит и греется на солнце и вспоминает прошлое. Домой со службы в Германии вернулся весной 1948 года. Возвращение оказалось не без курьезов.

- Добрался до околицы и думаю – давай-ка я зайду сперва к дяде Семену Обору, разузнаю, какая в селе обстановка. А у него детей целая орава, и я лезу в свой вещмешок за конфетами. Конфеты на самом дне мешка, так что пришлось сперва вытащить другие вещи. Его старшая дочь увидела трофейное дамское пальто. И очень оно ей понравилось. Отец говорит, мол, денег нет, дам тебе за пальто поросенка, достаточно большого. Я согласился. И уже через несколько месяцев у меня была своя свиноматка, осенью появились поросята, и стал я настоящим хозяином. Имел полное право завести семью, и, хотя я не был красавцем, Гена вышла за меня замуж, и живем уже вместе более шести десятков лет. К нашей радости, все дети остались дома, в Костуленах, а дочь Анжела со своей семьей живет с нами. Так что мне полагается просить Бога, чтоб мне повезло и в четвертый раз – если не проплясать, то хоть посмотреть как танцуют другие «Сырбу де ла Костулень» на свадьбе моей внучки Родики, которая состоится очень скоро, первого мая.

Почему у Скорбящей  Матери из Костулень – армянский нос

…Нельзя костуленцам без юмора. В 80-х годах богатый тогда местный виноградарский совхоз решил заказать одному армянскому скульптору памятник – скорбящую мать. В Армению снарядили директора совхоза. А тот был удивительно похож на Расула Гамзатова. Объявляется он в мастерской художника, а тот спрашивает: «Слушай, а что, у вас в Москве нет скульпторов? Ты же там живешь!».  «А мы хотим армянскую скорбящую мать!» - не растерявшись ответил директор. И через несколько месяцев огромный грузовик привез в село памятник. Все в скульптуре оказалось красивым. Даже нос женщины, который, правда, оказался… типично армянским.  Но костуленцы сердиться не стали. Кто-то на шутку ответил шуткой: мол, что в этом плохого?

Жаль только, что в нынешнем году ветеран войны Иван Морарь на 9 мая к памятнику уже не пойдет. Больные ноги не позволяют. А снимок сделан года два назад. И он настоял на том, чтобы в газету дали именно эту фотографию. Где рядом с ним его родные костуленцы. Только нет уже его товарищей по оружию. Самый везучий - опять же он…

Ион МАРДАРЬ