История

Персональная выставка польской художницы Евы Миазек, открытая в залах национального музея искусств, многих зрителей привела в состояние шока и стала неким вызовом. Негодование посетителей было вызвано рядом полотен, изображавшим эротические сцены с откровенными деталями. И действительно, у большинства тех, кто приходил на выставку впервые, полотна из серии «Помпеи» вызывали негодующий вопрос – зачем? Тому свидетельство – изобилующие отрицательной критикой мнения зрителей в книге отзывов. Этот вопрос задала себе и я, но имя Евы Миазек, довольно известное в мире искусств, заставляло задуматься: что же нам все-таки хотел сказать автор?

Уже не в первый раз по инициативе директора музея Тудора Збырни в залах музея экспонируются работы живописцев-современников из стран ближнего и дальнего зарубежья. Как правило, это некие циклы, объединенные одной темой. Как замечают современные искусствоведы, художники прошлого и начала XXI веков адресуют свои произведения к массам людей, стремятся раскрыть идею, разворачивая от полотна к полотну. Отсюда – посланнический характер современного искусства.

Можно вспомнить недавно выставлявшиеся персональные выставки румынских художников:  Ливиу Неделку - под общим названием «Путь к вознесению» или Георге Мирчи, объединенные единой темой жертвенности. Польская художница по тому же принципу строит свою экспозицию.Она состоит из двух циклов: один – рассказывает о жизни города Варшавы, другой цикл - «Помпеи».

Всмотримся в первый из них, начиная с серий работ «Коммерческий центр», «Павильоны и машины». На ряде полотен небольшого формата, как в кадрах фильма, разворачивается жизнь города. Это, как говорит сама художница, собирательный образ города. Поэтому он очень узнаваем и одновременно безлик. Это - город вообще, который нам знаком по конструкциям, где преобладают прямые линии и углы, обобщенные плоскости стен, пестрят рекламой витрины супермаркетов, снуют машины. Также безлики и люди, спешащие или стоящие на автобусных остановках в обыденных позах ожидания, то здесь, то там мелькаютфигурки полуобнаженных дам, не вызывающие ни у кого особого интереса.

Вокруг ничего не происходит такого, что особо привлекало бы наше внимание. Все размеренно современным ритмом, сообщающим городу внешнее благополучие и какое-то хрупкое равновесие.

Возникающие вдруг на некоторых полотнах крупным планом лица людей по большому счету ничего не меняют. Они также вписываются своей безликостью в общий облик города.

Неожиданной, как из другого мира, показалась работа, изображающая витрину с одеждами для первого причастия. Они не очень видны, затенены стеклом, но декоративная вставка в центре композиции - ярко-белый треугольник - как будто стрелка, задающая своим острым концом направление встречному движению, противоположному тому, куда стремится инерция обыденности.

Следуя дальше по экспозиции, мы утыкаемся в противопожарный кран - изображенный крупным планом, звучно-красный, как

восклицательный знак, безмолвно взывающий и предупреждающий о чем-то, как стоп-сигнал… Но взгляд скользит к следующему полотну.  «Вид из окна», на котором мы замечаем что-то странное. Смотрим сверху вниз: на обочине улицы, в одном ряду с двумя легковушками, на сером асфальте бесформенное размытое пятно, смутно напоминающее человеческую фигуру.  А рядом, в туманном облачке - намек на погребальный крест. На минуту замираешь, чтобы понять. Поражает пустота и немота пространства холста. Кроме двух припаркованных машин, одиноко торчащего фонаря и равнодушной полосы шоссе вокруг – никого. Одна из катастроф, оставшаяся незамеченной, на которые уже не хватает эмоций. Город живет своей холодной деловитостью, продуманной эстетикой своего убранства, как бы прячется за ней, чтобы ничего не сбивало с заданного ритма.

Жизненная конкретика городских видов, которая как-то оживляла их, постепенно сходит на нет. На плоском небе - плоские пепельно-серые силуэты зданий. Художница использует интересный прием, помещая на фасадах зданий маленькие подрамники с живописными фрагментами его внутреннего вида. Создается неожиданный объем и одновременно прорыв в пространство глухих и безжизненных стен. Но в приоткрывшихся интерьерах и лестничных проемах людей мы не увидим. Их внутренняя жизнь остается скрытой для глаз.

Так незаметно мы оказываемся в совершенно другой эпохе. Помпеи, город, который когда-то был успешен и благополучен, а потом катастрофически погиб от извержения Везувия… Но что мы видим – те же прямые углы, плоскости серых стен, только стены и здания как бы обуглены, обожжены огненной лавой. Современный нам город незаметно врастает в древние Помпеи, становясь единым городом (с единой судьбой?).

И что интересно, персонажи на полотнах второго цикла как бы принадлежат разным эпохам. Они живут среди этих обожженных, полыхающих жаром стен, как будто совершенно того не замечая. Среди них есть и современные нам лица – двое мужчин в очках, гуляющая по выжженным улицам пара с зонтиком, полупьяная компания на кухне – узнаваемы. Скрытая за непроницаемыми стенами жизнь города как будто вышла наружу.

Но что это за жизнь? Большинство персонажей как-то возмутительно, отталкивающе обнажены. Апогеем возмущения становится работа, где обнаженность полуобращенных друг к другу мужской и женской фигур доведена до трудно воспринимаемой конкретики. Завершается цикл полотном, на котором уже ничего нет, кроме покрытых пеплом руин с пробивающейся кое-где зеленью и силуэтами деревьев на фоне высокой линии горизонта.

Такая картина открывается нам в работах Евы Миазек. Как отметил один из посетителей

в книге отзывов – «суровый реализм». Так за что нам обижаться на художницу? За возмутительные физиологические подробности? Но это даже эротикой не назовешь, настолько разнузданно–обезображены в своем апатичном разгуле персонажи. Возмущение возникает тогда, когда не пытаешься увидеть всю картину в целом. Но разве не показывает художница  правду жизни? И не стремится ли помочь нам увидеть и в ней признаки, разрушавшие Помпеи еще задолго до того, как дело довершил Везувий?  Как говорил русский философ Николай Бердяев: «Все материальное есть лишь символ и знак духовной действительности, все внешнее есть лишь манифестация внутреннего», имея ввиду природу внешних катаклизмов, которые сначала начинаются внутри нас.

Светлана КИРЬЯК, заведующая отделом реставрации графики НМРМ, искусствовед