Снегур считает, что его вины в приднестровском конфликте не было, и гордится тем, что не дал гражданам участвовать в референдуме по вопросу сохранения СССР
Экс-президент Молдавии Мирча Снегур о политических совпадениях, вооруженных конфликтах и особой близости к Европе
Совместный проект Фонда Егора Гайдара и Slon Magazine – «Как рухнул СССР. От первых лиц» – уникальная история, которую по очереди рассказывают публицисту Аркадию Дубнову главные участники и очевидцы процесса, президенты и председатели парламентов союзных республик. Как им вообще пришла мысль о том, что Союза может и не быть, кто перетягивал канат независимости, как умирающая империя подавляла бунты – бывшие лидеры вспоминают, как началась история новых государств.
Мирча Снегур – первый президент Молдавии (1990−1997), кандидат сельскохозяйственных наук. С 1981 по 1985 год – первый секретарь Единецкого райкома Компартии Молдавии, а затем секретарь ЦК Компартии Молдавии. В апреле 1990 года назначен председателем Верховного Совета Молдавской ССР; в этом же году выходит из партии. Поддержал законопроект о присвоении румынскому языку статуса официального языка и возвращение к государственному флагу-триколору. 8 декабря 1991 года избран президентом Молдавии. Не поддержал Народный фронт Молдовы в вопросе немедленного объединения с Румынией; в 1992 году выступил жестким сторонником ликвидации самопровозглашенной автономии Приднестровья, что в конечном счете вылилось в приднестровский конфликт. В настоящее время Снегур является председателем Партии возрождения и согласия Республики Молдова.– Вы были избраны президентом Молдавии 8 декабря 1991 года. По невероятному совпадению в тот же день Ельцин, Кравчук и Шушкевич подписали беловежские соглашения. Что вы испытывали, когда узнали об этом, и как вы узнали о распаде Союза?
– Это, конечно же, совпадение. Восьмое декабря – воскресенье, дата, которая больше всего подходила к требованиям принятого закона о выборах президента. О том, что произошло в Беловежской пуще, я узнал практически сразу же, после полуночи, когда уже оттуда шли сообщения, одновременно с подсчетом голосов на выборах президента. Да, это было событие. Конечно, я не знал всю подноготную: как они там встречались на охоте, как приняли решение и так далее. Это было уже потом, когда я решил вникнуть в суть заявления и буквально через несколько дней после выборов предпринял поездку в Москву. За что, конечно, был критикован, потому что я еще не принял присягу. Но я был действующим президентом, потому что был избран парламентом 3 сентября 1990 года, так что в принципе имел право.
– В Москве вы встретились с Ельциным.– Да, встречался с Борисом Николаевичем. Он мне все объяснил. Там я понял, что это не намерение создать какой-то союз славянских государств, а предполагается через определенное время пригласить и руководителей других республик, чтобы обсудить эту проблему. Что и произошло 21 декабря 1991 года.
– А с Горбачевым в тот приезд в Москву у вас была встреча?
– Нет. Я поехал к Ельцину, а после сразу же полетел в Минск. Там встречался с Шушкевичем и с бывшим премьером Кебичем, а на второй день должен был лететь к Кравчуку в Киев, чтобы узнать все из первых уст. В Минске подтвердили то, что сказал Борис Николаевич. А в Киев я уже не поехал, потому что на Днестре возникла очередная провокация со стороны сепаратистских сил Приднестровья и я вынужден был из Минска сразу лететь домой. Тогда здесь уже появились первые жертвы… Я прилетел домой и начал тут консультироваться с другими членами руководства – с премьер-министром, с председателем парламента. Конечно, правительство на первый план выносило вопрос, что без сохранения связей с предприятиями бывшего Советского Союза мы просто не сможем вести экономику. И это так. Потому что промышленность Республики Молдова так и создавалась, что она работала на комплектующих, которые присылали. Мы до этого еще участвовали в саммите в Алма-Ате, тогда предполагалось создать расширенный экономический союз. Но уже, помнится, настроение у всех было отдаляться, во всяком случае выйти на уровень двусторонних отношений без каких-либо указок из центра. Самое главное, что с самого начала там было лояльное отношение к принципу, согласно которому каждая страна участвует в тех структурах, в которых желает, никто никого не заставляет. То есть руководящего центра нет. Поэтому и наша формула, когда нас пытались убедить, что мы должны подписать союзный договор, была X+0; X – это все республики, а 0 – значит без центра.
– То есть вы еще до Беловежья были настроены на выведение за скобки Горбачева и вообще союзного центра?– Я не могу сказать, что именно Горбачева, но все республики испытывали на себе центробежные силы. И конечно, знакомясь с готовящимися документами, мы пришли к выводу, что нам надо на первых порах участвовать в этом экономическом блоке. В политическом и тем более военном мы с самого начала не участвовали и документов никаких не подписывали. Но тем не менее в Алма-Ате подписали декларацию. Я считаю и всегда отвечаю моим критикам, и в шести томах моих воспоминаний об этом тоже написал, что эту декларацию стоило подписать хотя бы из-за того, что там есть абзац, который гласит, что с подписанием этой декларации Советский Союз больше не существует.
– Вы, собственно, воспроизвели то, что написали три президента в Беловежской пуще, да?
– Да. Ну, немножко видоизменили. Конечно, по возвращении из Алма-Аты здесь, в Кишиневе, я получил демонстрацию сторонников того, что не надо было подписывать.
– Вы имеете в виду коммунистов или русскоязычных?
– Нет, как раз русскоязычные, коммунисты не возражали. Но были те, кто считал, что создание Содружества Независимых Государств – это чуть ли не видоизмененный СССР.
– То есть те, кто настаивал на последовательном и полном разрыве связей с Союзом и со всеми его составляющими, в первую очередь с Москвой?
– Да.
– А вы были в тот момент центристом?
– Нет. Но понимаете, демонстранты есть демонстранты. Они имеют право. Тогда уже зарождались первые зачатки демократического общества, свобода слова. А я был руководителем страны, за мной было – тогда еще республика была целой, с Приднестровьем – 4 миллиона 300 тысяч человек. Я должен был думать о стабильности. О том, чтобы в стране был мир, чтобы промышленные предприятия работали, чтобы мы не оказались с безработными вместо рабочего класса, от которых может быть больше неприятностей, чем, скажем, от политических демонстраций. Я из таких позиций исходил. Видимо, такой характер я унаследовал от своих родителей – умение балансировать. То есть обеспечить стабильность в обществе. Но, к сожалению, потом были совершенно другие истории… Был сепаратизм, подпитываемый Москвой, группой депутатов и бывшим председателем Верховного Совета СССР Лукьяновым. И это самая болевая точка для Республики Молдова и, если хотите, моей политической биографии. Тем более что на Днестре имел место пусть и скоротечный, но все-таки военный конфликт, в котором погибли люди. Поэтому этот груз на душе мне не дает покоя, и, видимо, он меня никогда не покинет. Слава богу, что под шквалом критики удалось остановить конфликт, в котором были уже замешаны вооруженные силы России. Вы знаете, что конфликт прекратился в результате подписания конвенции Снегур – Ельцин, и это предотвратило еще большую беду.
– Я был на многих войнах и конфликтах постсоветского времени и не могу это не оценить.
– Совершенно верно. Вот сейчас опять в Карабахе (беседа проходила 10 апреля 2016 года. – А.Д.) возобновилось… И вы знаете, это сразу на меня начинает действовать.
– Здесь, видите, удалось остановить разрастание на пятый день конфликта. В вашем случае все было гораздо трагичнее и более длительно. Я тогда поставлю вопрос немного по-другому. Когда вы сами начали меняться вместе со своей страной? Вы вышли из партии весной 1990 года. Что вами двигало? Отмена 6-й статьи советской Конституции, которая ликвидировала монопольную роль партии в жизни страны и общества? Я почему спрашиваю – ведь понятно, что этот сепаратизм стал следствием трагически разного отношения к истории, в том числе и к коммунистической идеологии. Причем не только в Молдавии.
– Отмена 6-й статьи Конституции, конечно, сыграла свою роль. Но больше мною двигало желание выйти из-под нажима, из-под тела коммунистической партии. Потому что я был членом Бюро (ЦК Компартии Молдавской ССР. – А.Д.), я должен был участвовать в работах Пленума (Центрального комитета КПСС. – А.Д.), а значит, как-то высказываться, поддерживать партию. Но уже в то время, тоже с моей легкой руки, в республике начали регистрировать другие партии и движения. Демократическую партию, Народный фронт и так далее. И выходило так, что руководитель парламента, считай, избранный руководитель республики не может держать сторону какой-то одной политической силы. Я тогда воспользовался этим. Мое главное обоснование было – президент должен быть нейтральным, над всеми политическими партиями, созывать лидеров, обговаривать вопросы и так далее. Но, откровенно говоря, были в Бюро и люди старой закалки, консерваторы, которым были не по душе новые веяния, демонстрации, митинги, высказывания. На меня стали косо смотреть, ведь они рассчитывали, что я мог бы что-то остановить. Но я не хотел. Наоборот, находил общий язык с новыми движениями. Пожалуй, за исключением Интерфронта. Хотя я приглашал их на все мероприятия. К сожалению, этого не хватает нынешним руководителям. И то, что собрали 700–800 тысяч человек на площади на первом национальном собрании и все обошлось без эксцессов, – это был результат работы с ними.
– В Кишиневе 700–800 тысяч – это фактически все население города.
– Нет, тогда собрались со всей страны.
– Вы сказали про Интерфронт. Это были сторонники сохранения Союза?
– Абсолютно верно. Кстати, с ними тоже надо было работать. Когда обсуждали вопрос об официальном языке государства 31 августа 1989 года, до того я пригласил всех руководителей, всех ученых, представителей всех политических движений на заседание президиума Верховного Совета. И, на мой взгляд, состоялся очень заинтересованный разговор. Не все были согласны со всеми положениями. Но манифестации, которые проводились в Кишиневе, не приводили к нарушениям и беспорядкам… Хотя могли. Потому что напряжение было очень большое.
– Вы старались быть компромиссным лидером, представлявшим все стороны, но чувствовали, что зреет попытка выделения из Молдавии? Была ли в этом приднестровском сепаратизме роль Интерфронта?
– Эти чувства у меня зародились, когда случилась всеобщая забастовка в Тирасполе сразу после принятия закона о языке. 1989 год. Вот тогда я почувствовал что-то неладное. И это чувство сохранялось. Но я не знал, что делать. Потому что после той забастовки Приднестровье принимало активное участие в общественной жизни. Они избрали депутатов, в 1990 году пришли в парламент. Но они все время были против. Против молдавского триколора, против других законопроектов.
– Против перехода на латиницу.– Да. Была целая баталия на XIII сессии Верховного Совета. Но в конце концов, вы знаете, даже находили компромиссы. Эти депутаты выходили, потом возвращались. На второй день после закрытия сессии я поехал в Тирасполь на большущий митинг. Конечно, не смог их убедить. Но я пытался, как мог. Возвращаясь к вашему вопросу, Интерфронт поддерживал это сепаратистское движение. Потому что они сами были против этих новых законов. Но все веяния шли от наших депутатов, которые участвовали в группе «Союз» (группа народных депутатов СССР. – А.Д.), и все решалось в кабинете у Анатолия Ивановича Лукьянова. Я вам такой пример приведу. На одном из заседаний Совета Федерации, тогда Михаил Сергеевич собирал руководителей республик раз в две недели…
– Вы приезжали в Москву так часто?
– Да. Он нас собирал, чтобы обсуждать вопросы союзного договора, и тогда уже были первые зачатки перехода к рыночной экономике, потому что было видно, что плановая экономика не то что давала сбои, а вообще не работала. Вы же помните. Отсутствие товаров, пустые полки магазинов… Это первая половина 1991 года. И я тогда выступил и сказал, что Молдова не подпишет новый союзный договор, потому что он практически повторяет договор 1922 года. Михаил Сергеевич сильно обиделся: «Ну, тогда ты будешь иметь еще две республики – Приднестровье и Гагаузию». Сказал открытым текстом! И поворачивается к Анатолию Ивановичу: «Так, Анатолий Иванович?» Тот: «Да-да, они практически уже теряют контроль над этими территориями».
– Это было на общем заседании?
– Да, в присутствии всех руководителей. Михаил Сергеевич был в курсе дела. Я не раз к нему по этому вопросу заходил. Один раз ездили с лидерами этих регионов, Гагаузии и Приднестровья – Топалом и Смирновым. Горбачев нас созвал. Приехали мы разными путями. Вместе с Александром Николаевичем Яковлевым он нас принял. Хорошо поговорили, но ничего не получилось. С гагаузами мы общий язык со временем нашли. Сейчас я считаю, что в Гагаузии, за редким исключением, вопросов нет. Они все время за единую Молдову и пресекают иные тенденции. А вот с Тирасполем, к сожалению, не получилось. Но работали, долго и последовательно, со Смирновым, с Маракуцей, со всеми лидерами Приднестровья. Особенно после того, как в марте 1994 года подписали совместную декларацию. Мы тогда встречались ежемесячно! И двигались потихонечку. По политическим аспектам сложнее, но все равно двигались. Зато для людей мы каждый раз решали проблемы. Лицензии для предприятий Тирасполя, для вывоза продукции. К сожалению, потом это все потерялось. Сейчас для того, чтобы встретиться в формате 5+2 (формат переговоров по решению приднестровского конфликта в составе Молдавии, Приднестровья, России, Украины, ОБСЕ, США и Евросоюза. – А.Д.), должны вмешаться все мировые лидеры.
– Если вернуться назад. Вы упомянули Александра Николаевича Яковлева. Какова была его позиция по отношению к тому, что происходило конкретно в Молдове? Он понимал, что происходит, или он все-таки поддерживал Горбачева? И как вы это воспринимали?
– Очень хороший вопрос! Позиция Александра Николаевича была объективная. Он знал, что вот эту политику, перестройку, уже нельзя свернуть. Александр Николаевич приезжал к нам в республику. Я тогда, по-моему, уже был президентом, Семен Кузьмич Гроссу – первым секретарем ЦК. И он давал нам очень и очень ценные советы. Что мы должны поддерживать интеллигенцию. Он специально встретился с писателями во Дворце республики, и ему аплодировали и задавали вопросы. То есть он понимал, что обратного пути нет. Но, конечно, я думаю, что он тоже искал способы, чтобы это все не вышло полностью из-под контроля, понимаете? Демократия и свобода слова не означают вседозволенность. Я думаю, что Александр Николаевич был в этом смысле в Политбюро самым понимающим и мудрым.
– Вы уже, наверное, застали период его взаимоотношений с Горбачевым, когда Горбачев его слушал меньше? Или отсюда этого не было видно?
– Видно было не очень, но чувствовалось. Не слушал, и плохо делал.
– В 1989 году Великое национальное собрание Молдавии приняло решение о переходе с кириллицы на латиницу, и не молдавский, а румынский язык стал главным. А потом возникла ситуация, которая тоже, видимо, повлияла на ее самоидентификацию Молдавии, на ее близкие отношения с Румынией, – свержение Чаушеску и его расстрел в Бухаресте. Румыния враз, что называется, перестала быть тоталитарной страной, самой жесткой в Восточном блоке. Как это повлияло на вас лично, на страну, на внезапное стремление румын и молдаван найти друг в друге что-то родственное? Я так понимаю, что это сыграло свою роль?
– Прежде всего надо сказать, в Конституции было зафиксировано – молдавский язык на основе латинской графики. Но мы нашли формулировку, чтобы обозначить идентичность молдавского и румынского языков – это было в законе об использовании языков, а не в Конституции. Потом прошло время. Интеллигенция сразу пошла по пути, что надо восстановить справедливость и в Конституции определить роль румынского языка. Более того, издавались учебники румынского языка для школ. То есть, несмотря на то что в Конституции был зафиксирован молдавский язык, в школах преподавали де-факто румынский. Поэтому уже в 1995 году я вышел с законодательной инициативой, чтобы поменять и в Конституции, внести туда румынский в качестве официального языка.
– То есть назвать вещи своими именами?
– Да, назвать вещи своими именами. Конечно, тогда ничего не получилось, потому что парламент был агросоциалистическим и коммунистическим и демократические силы имели там очень мало мандатов. Теперь Конституционный суд вроде бы этот вопрос решил – язык румынский, и то, что записано в Декларации о независимости (а там написано «румынский язык»), имеет приоритет перед тем, что зафиксировано в Конституции. Но парламент должен внести соответствующее изменение. Так что в отношении языка я с самого начала говорил об этом. Как и о кровных узах, и об общей ментальности. Поэтому когда в Румынии сменилась власть после свержения Чаушеску – пришел Илиеску, мы вместе с ним, по сути дела, сразу открыли границу. Вместо двух пунктов перехода сделали девять или десять с безвизовым режимом. Начали создавать совместные предприятия. Более того, я сам свидетель тому, что наши хозяйства перерабатывали продукцию на некоторых предприятиях в Румынии. Мы делали очень правильно в отличие от тех, кто только провозглашал лозунг объединения. На свой страх и риск, я в 1994 году организовал консультативный опрос населения…
– Не референдум, а просто опрос?
– Да, опрос. Только 5% высказались за другой вид будущего, а не за строительство нашего общего государства.
– Это вы так аккуратно избегали говорить «за объединение с Румынией»?
– Ну, мы избегали, понятно… Потом получился казус. Когда Румыния была принята в Европейский союз, закрыли границу с Молдовой. Опять потребовались визы. И вот этот возврат на визовый режим я сам оплакивал. Я уже 10 лет как не был президентом, но все-таки свои 5 копеек вставил. И думаю, что надо было как-то обговаривать этот вопрос, но пришли другие власти. Но чтобы не хвалиться, скажу: дочка первого президента была министром иностранных дел (дочь Мирчи Снегура – Наталья Герман, в 2013–2015 годах министр иностранных дел и европейской интеграции Молдавии. – А.Д.), и она добилась безвизового режима с Европой, и сейчас опять все восстанавливается.
– Да, сегодня Молдова – единственная страна СНГ, имеющая безвизовый режим с Евросоюзом. Некоторые даже скептически говорят, что это был такой аванс, который Молдова так и не отработала в силу ожидаемого от нее ряда реформ, в первую очередь экономических.
– То, что вы сейчас сказали, важно. Особенно для тех, кто сейчас у власти. Потому что есть проблемы, и вы совершенно правы, что Европа уже говорит: проводите реформы. Дальнейшая поддержка зависит от темпа и качества реформ.
– Иначе про Молдову будут говорить так же, как сейчас говорят про Украину?
– Да. Но тем не менее это очень прогрессивный шаг – безвизовый режим с ЕС. И им пользуются, кстати, и приднестровцы, и все. Потому что они от молдавского гражданства не отказались.
– Вы сказали, что открыли границы с Румынией после декабря 1989-го, и, если я правильно понимаю, тогда Молдавия тоже оказалась уникальной частью Советского Союза, которая в каком-то смысле открыла границы с Западом, пусть даже с Восточным блоком?
– Да, так и было. Но вы понимаете, это были открытые границы только для свободного движения граждан Молдовы и Румынии.
– То есть я, российский гражданин, из РСФСР не cмог бы тогда приехать в Молдову, чтобы уехать на Запад?
– Нет. Это проверялось, конечно.
– Молдова была в составе шести, по-моему, бывших советских республик, которые не принимали участия в референдуме 17 марта 1991 года о сохранении Советского Союза. Вы как-то мотивировали это? У вас был на это вотум парламента? Ведь потом в Москве на это тоже очень раздраженно реагировали.
– Исходя из того, о чем я уже вам говорил – из дебатов вокруг проекта нового союзного договора, мы тогда приняли решение бойкотировать этот референдум. Это было совместное решение руководства республики, и я принимал активное участие в этом деле. Сам ездил по республике.
– То есть вы агитировали за бойкот?– Да. Ну, об этом написано – в каких районах я был, на каких площадях собирал людей. И люди поддерживали.
– А вы как-то консультировались с другими республиками? Скажем, с Украиной.
– Ни с кем не консультировались. И понятия не имел, что другие тоже так делали. Ну как, слышно было, что там Грузия…
– Украина, Армения.
– Но мы приняли это решение с самого начала. И, по сути, нам удалось его отстоять. Но, конечно, сепаратистские регионы вышли.
– Но частично они голосовали?
– Частично. В воинских частях. Даже в Кишиневе в воинских частях открыли участки. На правом берегу туда мало людей ходили, на левом берегу – побольше. Но это совершенно недостаточно для того, чтобы считать, что референдум состоялся. Это было наше кредо, если хотите. Иначе тогда зачем мы в 1990 году ратовали за другой союзный договор.
– А когда вы почувствовали, что Россия готова перейти к рынку, начать экономические реформы, отпустить цены?
– Вы не поверите, но мы почувствовали накануне, что все это готовится. Поэтому мы сразу задумались, вместе с премьер-министром и с экономическим блоком – тогда господин Тампиза был министром экономики. И быстро, будучи еще в рублевой зоне, начали к этому готовиться. Мы знали, что может произойти в Молдове, если не либерализовать рынок. И мы, кстати, сделали это в один день с Россией, 2 января 1992 года. Отпустили цены.
– Причем вы не знали, что в Москве это назначено на 2 января?
– Знали. Поэтому подготовили и отпустили. Иначе вы можете представить, что было бы. И я хочу сказать, что, конечно же, критика была неимоверная. Даже от сторонников рыночной экономики, которые до того времени ратовали за это, а потом, когда оказались у власти, сразу в крик: что это такое, это не либерализация цен, это просто необоснованное повышение цен! Но мы отстояли свои идеи. Вначале были некоторые позиции, которые оставались регулируемыми, – хлеб, молоко… То есть продукты первой необходимости. Уже тогда у нас были в виде партнеров развития и Международный валютный фонд, и Мировой банк. И я вам скажу, что за очень короткий срок была решена проблема обеспечения всеми продуктами и товарами широкого потребления. То, что нам не удавалось сделать за два предыдущих года. Ведь у нас тоже были пустые полки в магазинах. Люди нам говорили при встречах: «Пусть будет дороже, но сделайте, чтобы было, чтобы можно было купить». Когда рынок насытился, возникла критика с другой стороны: «Сделайте, чтобы мы могли заработать больше». Вот с этим, к сожалению, труднее. То есть вторая половина реформ реализуется очень и очень медленно. Это спровоцировало исход людей за рубеж, пусть уже и после моего ухода с политического молдавского олимпа. Называют разные цифры, но очень много… Кстати, и в России, и в западных странах много молдаван.
– Но когда вы планировали шаги по отделению от центра, на что вы рассчитывали? Вы предполагали такого рода последствия либо это возникло как результат этих перемен, который предсказать уже было сложно?
– Это очень сложный вопрос. Мы рассчитывали на то, что сумеем все проблемы решить путем двухсторонних договоров.
– В первую очередь с Москвой, с Россией?
– Да, конечно, и с Россией. Но не все получилось в этом плане. Я не знаю, чем это объяснить… Люди были все время заняты другими проблемами – проблемами стабилизации, конструирования государств как таковых и так далее. И я думаю, что это самый большой недостаток – что двухсторонние отношения стали желать много лучшего. И многие предприятия встали.
– Но есть какое-то объяснение этих проблем, скажем, в национальном эгоизме государств, которые вдруг оказались предоставлены сами себе и не видели необходимости искать выход в интеграции?
– Я не могу этого сказать. У меня нет данных. Я могу только сказать, что мы старались. Я лично подписывал основные договоры между государствами, и мы надеялись, что они сработают. Но, к сожалению, то, чего искренне желали верхи, исполнители не доводили до конца. Вот так я объясню.
– А Европа, условно говоря, коллективный Запад – вы находили в нем понимание этих проблем? После распада Союза в 1991-м, сразу после обретения независимости вам помогали?
– Они, конечно, помогали. В проведении реформ они нас поддерживали с самого начала. И МВФ, и Мировой банк, и Европейский банк реконструкции.
– И ставили условия?
– Условия – конечно. Проводите реформы, откажитесь от регулирования, постепенно отпускайте цены на хлеб и молоко. Но я вам скажу, что без их поддержки нам было бы очень сложно. Потому что мы начали реформы на пустом месте. Без соответствующего законодательства, без базы, без инфраструктуры. Все пришлось делать с нуля. Создать банковскую систему. Создать базу для начала приватизации. Начать аграрную реформу. В этом плане мы имели поддержку.
– Опыт существования Молдавии до 1940 года пригодился, когда она была все-таки в пространстве капиталистического уклада? Ведь оставались люди, которые еще имели, что называется, генетический опыт существования не в социалистическом состоянии, а в пространстве предпринимательской культуры, как в странах Балтии.
– Вот я подумал, вспомните ли вы Балтию, а то сам хотел вспоминать. Потому что много критики в мой адрес, что балтийские республики преуспели, а Молдова – нет, так как в отличие от них стала членом Содружества Независимых Государств. При этом забывают, что балтийские республики до 1940 года были странами самостоятельными, членами всевозможных организаций, ассоциаций и мирового сообщества. Республика Молдова не была самостоятельным государством. Она была частью царской России, а с 1922 года – частью Румынского государства. И нам пришлось опять-таки сначала создать государство, а параллельно проводить реформы.
У нас несколько лет назад был с визитом премьер-министр Литвы. Мы вместе с ним встретились с группой наших бывших политиков, депутатов первого парламента и так далее. И после того как он ознакомился с нашей деятельностью, он сказал так: «Теперь я понял. Ведь у вас не было той консолидированной поддержки Запада после получения независимости, какая была у нас». И я его поблагодарил, потому что он и мне немножко облегчил участь. А что касается опыта – ну практически у нас его и не было. Только благодаря нашей настырности что-то поначалу получалось. Но у нас было очень развито чувство романтизма, мы подумали, что переходный период у нас закончится за несколько лет. Это хорошо, конечно, нас мобилизовало. Но, видите, переходный период не закончился и до сих пор.
– Это действительно очень тонкий момент. Вы рассчитывали на одну скорость перемен, а выяснилось, что эти перемены длиной в целое поколение, если не больше – ментальность людей сложнее менять, чем экономику.
– Вы знаете, мне бы было легче ответить на этот вопрос, если бы в 1996 году меня переизбрали президентом, и тогда я бы отвечал действительно за все. Потому что я считал, что начатое дело надо довести до конца. А так получился обрыв. Потом, я никогда не критикую моих последователей – никого. Даже Владимира Николаевича Воронина (третий президент Молдавии, 2001–2009. – А.Д.). Каждый в меру своих сил старался что-то делать. Но в процессе потерялась последовательность действий. Приведу один пример по части аграрной реформы – это мне ближе, потому что я по специальности агроном. Мы люди живые, собрались и решили: да, самое главное в аграрной реформе, чтобы крестьянин стал хозяином земли. С учетом производственной инфраструктуры, с учетом того, что техника была для больших площадей, микротехники не было, на первых порах…
– Объединяться надо было?
– Нет, они все были объединены в колхозах. Значит, вручаем документ на землю, но советуемся с ними, уговариваем пока обрабатывать совместно этой техникой. Временно! Пока создастся инфраструктура. И было бы очень хорошо. Переходный период, я думаю, мог бы занять лет пять. Но тут появилась программа «Земля» – Pământ по-молдавски – и начали землю делить. А землю делить… у нас она не была возвращена бывшим хозяевам – где их искать? Часть была депортирована, часть уехала. Тогда было принято решение разделить землю по квотам. И получилось, что где полтора гектара, где два гектара. Это была самая большая ошибка: люди остались с землей, без средств для обработки, без организации защиты растений, без инфраструктуры. И вот это потеря последовательности, на которую мы рассчитывали. И что вы думаете? Помучились, помучились – пришли коммунисты к власти, стали опять консолидировать эти земли, появились крупные владельцы. И опять, к сожалению, до сих пор очень мало техники, мало тракторов. Второй этап аграрной реформы, как мы предполагали, – это создание класса фермеров. Мы осознавали, что не все будут обрабатывать свою квоту и кто-то купит эту землю – к примеру, наши фермеры из того же села. И создадим фермерские хозяйства – 30, 40, 50 гектаров, у которых будет свой трактор, другая техника. Но и это дело заглохло.
– Просто не осталось людей, которые готовы были заниматься землей? Или у людей не было денег, чтобы выкупать?
– И то и другое и, еще раз, отсутствие возможностей обрабатывать землю.
– Нельзя было под это кредиты получать?
– Кредитование есть до сих пор, и все время власти стараются, чтобы процент был небольшой. Но…
– Иностранцам можно было покупать у вас землю?
– Нет, в бытность моего президентства – нельзя.
– Это было сознательное решение, или никто особенно на этом не настаивал?
– Было сознательно. Потому что иначе мы вошли бы в противоречие с крестьянами.
– Хотелось бы спросить о вашем отношении к конкретным политикам того времени, которые определяли ход событий, – Бурбулису, Шахраю, Ельцину. Как они относились к нежеланию Молдавии оставаться в тесном союзе с Москвой? Я так понимаю, что с Горбачевым после развала Союза вы не встречались?
– Нет, только пару раз говорили по телефону. С Бурбулисом же вообще никогда не общался. С Гайдаром – тоже. К Борису Николаевичу, несмотря на то что у него была пара выпадов в мой адрес, особенно во время приднестровского конфликта, относился с уважением. Но даже на заседаниях глав государств Содружества конфликт меня давил так, что я иной раз мог выходить из нормальных отношений с Борисом Николаевичем. Он не обижался. Я к нему относился хорошо. Но у меня сложилось впечатление, что вокруг него были люди, которые решали не так, как думал Борис Николаевич. Например, во время конфликта.
– Вы имеете в виду Приднестровье?
– Да.
Когда Грачев 19 мая 1992 года подписал приказ, что Приднестровье – это исконно
русская земля, ее надо защищать, и практически дал команду военным выйти из
казарм… Я уверен, что Борис Николаевич никогда бы на такое не пошел. И он помог
приостановить конфликт – исполнителем был Руцкой, он тогда был
вице-президентом, приехал сюда по указанию Ельцина, подготовили документы,
полетели в Тирасполь и успокоили этих горячих лидеров оттуда. Так что роль
Бориса Николаевича очень большая. Поэтому я с ним контактировал все время,
когда он еще был в форме и был руководителем Российской Федерации.
– Вот довелось бы вам начинать сначала вашу деятельность в качестве руководителя советской, а потом независимой Молдовы – что бы вы сделали иначе? Вы говорили про свою горечь. Но были ли допущены ошибки, которых вы бы сегодня постарались избежать?
– Мне сложно ответить на этот вопрос. Я считаю, что в тех условиях я делал все возможное для того, чтобы и государство создать, и обеспечить его безопасность. Потому что это очень непросто. Провозгласить независимость – это одно, но потом надо создать полицию, армию, органы безопасности и так далее. Начать реформы. И все делалось президентскими указами, которые потом дебатировались в парламенте. Законов-то не было! Я считаю, что в тех условиях я поступал правильно. Единственное, о чем я жалею, – что не удалось предотвратить вооруженную фазу приднестровского конфликта. Но это не по нашей вине.
– То есть вы считаете, что в принципе вашей вины в этом конфликте не было? Но так же не бывает, чтобы виновата была только одна сторона. Наверное, какие-то ошибки были и со стороны Кишинева?
– Были горячие головы и в Кишиневе. Но мне как-то удавалось погасить. И все же конфликт – это отдельная тема.
Источник: Slon.ru
Новости по теме
- 18.11, 12:12
- 17.11, 18:30
- 17.11, 15:01
- 17.11, 14:24
- 16.11, 06:11
- 11.11, 17:00
- 11.11, 15:12
- 07.11, 20:07
- 06.11, 19:09
- 02.11, 09:08
Комментарии (0) Добавить комментарии
Новости по теме
- 18.11, 12:12
- 17.11, 18:30
- 17.11, 15:01
- 17.11, 14:24
- 16.11, 06:11
- 11.11, 17:00
- 11.11, 15:12
- 07.11, 20:07
- 06.11, 19:09
- 02.11, 09:08
Снегур как всегда брешет как собака, войну организовал он,румын и их технику запросил он, мобилизацию провёл он а войну остановил ЛЕБЕДЬ, просто снегур засцал когда почувствовал силу. Да и всё воровство началось при нём,уже тогда дочку Наташку задержали в Шереметьево с 60 тыс. доллоров от америкосов. Ничего на том свете ему всё зачтётся, ф ашист грёбанный.
При Снегуре жизненный уровень упал почти в 10 раз.
ДАЁШЬ СССР !!! ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ, Я ВЕРЮ В ВАС !!! ВЫ МОЖЕТЕ, МЫ МОЖЕМ !!! ВМЕСТЕ МЫ СИЛА !!! И ЧТОБЫ ЖИЗНЬ НЕ ОКАЗАЛАСЬ ЗРЯ ПРОЖИТОЙ МЫ ДОЛЖНЫ ...ДОЛЖНЫ...ДОЛЖНЫ - ВОЗРОДИТЬ НАШ ПУТЬ В БУДУЩЕЕ, А БУДУЩЕЕ НАШЕ В ВОЗРОЖДЕННОМ СОЮЗЕ СОВЕТСКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК !!! Я ЗНАЮ !!! МЫ ЭТО СМОЖЕМ !!! С НАМИ ПУТИН, И ХРИСТОС !!! ДАЁШЬ СССР !!! РОССИЯ, ВПЕРЁД !!! С НАМИ БОГ !!! АМИНЬ ! АМИНЬ !! АМИНЬ !!!
ДЕДУШКА ХОЧЕТ ОЧИСТИТСЯ,А ПОЧЕМУ ПОЗВОЛЯЛИ КТО КРИЧАТЬ ЧЕМОДАН ВОКЗАЛ.
СПАСИБО ГЕНЕРАЛУ РУЦКОМУ, ЧТО НАЗНАЧИЛ ЛЕБЕДЯ В ТИРАСПОЛЬ !!! СЛАВА ГЕРОЯМ РОССИИ !!! РОССИЯ - ГАРАНТ МИРА ВО ВСЕМ МИРЕ !!!
СНЕГУР УБИЙЦА МОЛДАВСКИХ МИРНЫХ ГРАЖДАН !!! ЕСТЬ ЕГО ВИНА !!! ПИДОР ПОЛЗАЛ НА КОЛЕНЯХ ПЕРЕД РУМЫНСКИМ ПРЕЗИДЕНТОМ. ПРОСИЛСЯ ЧТОБЫ В ЗАМЕН ОККУПАЦИИ И СДАЧИ МОЛДАВИИ В РАБСТВО РУМЫНАМ ЕГО ПОСТАВИЛИ ПРЕМЬЕР МИНИСТРОМ. РАССТРЕЛЯТЬ СТАРОГО ГОНДОНА !!! И ВСЮ ЕГО СЕМЬЮ - РАССТРЕЛЯТЬ !!! ПЬЯНЬ - ГОНДОР - СУКА - ЧТОБЫ ТЫ СДОХ !!!
25 мая 1992 года президент Молдовы Мирча Снегур объявляет парламенту, что страна находится в состоянии войны с Россией. Президент Ельцин отвечает, что об этом не может быть и речи, кроме того, 14-ю армию скоро выведут из Приднестровья. После этого Снегур просит помощи у генерального секретаря ООН и 19 июня начинает открытую атаку на Приднестровье.Из-за агрессии Молдовы начинаются гигантские экологические катастрофы. Так, например, после систематического обстрела в плотине электростанции образовалась трещина, через которую на тридцать деревень по левую и правую сторону Днестра вылились 465 миллионов кубических метров воды, волны достигали двадцатиметровой высоты. Продолжается обстрел химических складов в Бендерах, происходит вытекание жидкого газа из разрушенных трубопроводов.
Лебедь заканчивает свое выступление обращением к общественности: «Над этой землей лежала тень фашизма. Я полагаю, что все должны подумать об этом и вспомнить, сколько усилий стоило 47 лет назад разбить его. Это должно встряхнуть историческую память. Современные фашисты займут подобающее им место на колонне памятника, здесь, где каждый метр полит кровью армии-освободительницы в 1941–1945 гг. То, что я здесь увидел и услышал, дает мне моральное право заявить, что избранный президент Молдовы, Снегур, несмотря на выборы, законно проведенные в эйфории самоопределения, не является законным президентом, так как вместо демократического он создал фашистское государство и окружил себя фашистской кликой. Министр обороны — это людоед из органов безопасности. Мы все должны взяться совместными усилиями за выработку четкой позиции. Пришло время, когда мы должны действовать, вместо того чтобы говорить о политике. Что касается власти, которую я имею честь представлять, то я заявляю: уже давно пора действовать… Я говорил как офицер в меру своей совести, чтобы вы все об этом подумали. Вы, политики, и Вы, народ».
Двумя днями позже, 9 июля, состоится встреча президентов России, Молдовы, Румынии и Приднестровья. Еще в июле — всего через месяц после прибытия Лебедя — президент Молдовы Мирча Снегур подписывает с российским президентом Борисом Ельциным «Соглашение о мирном урегулировании вооруженного конфликта Днестровского региона». В нем установлена зона безопасности: 12 км шириной и 225 км длиной по обоим берегам Днестра. Для мирных переговоров прибывает в Кишинев и Лебедь. По сообщению свидетеля Владимира Подушина, при этом происходит знаменательная сцена: когда Лебедь входит в здание, его сразу окружают репортеры. Через толпу вдруг начинает пробираться какой-то человек: улыбаясь, протягивает Лебедю руку его самый ненавистный враг — министр обороны Молдовы генерал Ион Косташ. Лебедь демонстративно меряет его взглядом сверху вниз и, наконец, скрежещет с отвращением: «Генералу я бы ее подал — палачу нет» и идет дальше. Днем позже Косташ уходит в отставку.18 сентября 1992 года президент Ельцин присваивает Лебедю звание генерал-лейтента.
Последний ответ Лебедя в этом знаменательном обмене телеграммами короток:
«Министру… На Ваш… 5.7.92 докладываю:
По пункту 1: Так точно, понял.
Пункт 2: Так точно.
Пункт 3: Так точно. Трезво оцениваю ситуацию. При всем уважении к Вам я не буду вступать в переговоры со Снегуром. Я генерал российской армии и не намерен ее предавать. 6.7.92. А. Лебедь».
Боевой генерал назвал вещи своими именами, дал оценку действиям всех политических лидеров стран, замешанных в конфликте или причастных к нему. Он заявил, что президент Молдовы Снегур является фашистом, развязавшим геноцид против собственного народа. Все онемели, когда в газетах появились различные цитаты из сказанного Лебедем.....
" Мы кормим Россию",- "Завалим своими помидорами всю Европу",- " " Русские-оккупанты во всем виноваты",-" "Чемодан, вокзал, Россия",- вот краткий перечень претензий к России Снегура и его тогдашних прихлебателей. Прошло немного времени, и в Россию потянулись молдаване, чтобы там зацепиться. Сейчас, по крайней мере,подло говорить Снегуру, что раньше в Молдове было 4 млн.300 тыс человек, а сейчас они куда-то подевались и осталось около 3 млн. Приспособленец, которого этому научили его родители ( по его же словам), сейчас пытается выглядеть миротворцем. Но исход населения начался с него .
Лебедь дал полную и объективную оценку событиям в Приднестровье и характеристику президенту Молдовы Снегуру, привел примеры того, что на стороне Молдовы воюют наемники . Вот факты: на аэродром Маркулешты, который расположен под городом Бельцы, переброшены 32 румынских летчика-добровольца для МиГ-29. В ближайшее время должны прибыть еще десять самолетов МиГ-25. Пилоты румынские, опознавательные знаки - Республики Молдова. На бывшем учебном центре ВДВ в Бульбоаках завершается формирование и боевое слаживание отряда специального назначения. Инструкторы -румынские, экипажи БМП и БМД формируются за счет румынских офицеров и рядового состава. Увеличился приток снайперов из Литвы и Латвии. Среди захваченных трофеев на Кочиерском и Кошницком плацдармах были два БТР-80, которые состоят на вооружении только в румынской армии, несколько автоматов и гранатометов румынского производства. На огневых позициях обнаружены 122-мм самоходные орудия, 122-мм М-30 и 152-мм Д-1 гаубицы. Ни одного самоходного орудия 122-мм калибра 2С1 или 122-мм М-30 и 152-мм гаубицы Д-1 молдавской стороне не передавалось. Также не передавались и реактивные установки БМ-21 «Град».
«Русский вестник» еще в начале апреля 1992 года писал: «В боях против защитников Приднестровья участвуют и румыны... Так, 11 марта с молдавской железнодорожной станции Пырлица в вагоне номер 833-16604 в Румынию были отправлены 32 гроба с телами погибших румынских волонтеров».
Руководители Кишинева, отдав 2 ноября 1990 года приказ полиции расстрелять мирных граждан Приднестровья на мосту через реку Днестр, ясно показали всему миру, что «приднестровская революция» им не нужна, что они готовы уничтожить ее любой ценой. 2 марта отряд полиции особого назначения Республики Молдова переправился по льду через водохранилище Дубоссарской ГЭС и захватил полк гражданской обороны в селе Кочиеры, подчинявшийся Вооруженным силам СНГ, а не командующему 14-й армией. Неткачев не дал себя спровоцировать и послал в Кочиеры для разбирательства генерал-майора Вячеслава Ситникова, начальника штаба армии, и двух полковников. Опоновцы держали их под обстрелом полтора часа, переговоры были сорваны.С 3 по 16 марта Вооруженные силы Молдовы захватили на левом берегу Днестра несколько населенных пунктов и участок дороги Тирасполь — Рыбница между селами Роги и Дороцкое. Гвардейцы ПМР дорогу отбили, на большее сил не хватило. Для сдерживания натиска противника пришлось взорвать мосты через Днестр неподалеку от Дубоссар и населенного пункта Бычок.На шумном митинге в Кишиневе звучали дикие призывы отомстить жителям Приднестровья и столь же яростные требования отставки президента Снегура, который, видимо с испугу, заявил: « ...Поскольку в конфликт вовлечены казаки, а руководство Российской Федерации не ответило на протесты Кишинева, Молдова, как член ООН, имеет право просить о международной поддержке, в том числе и у Румынии». А чтобы не показаться совсем уж бездеятельным, президент издает знаменитый указ N° 70 «О некоторых мерах по обеспечению государственной безопасности и общественного порядка на территории левобережных приднестровских районов Республики Молдова». Вслед за этим приказом без согласования с парламентом началась мобилизация резервистов в молдавскую армию.
23 марта маршал Шапошников подписал приказ о передаче Республике Молдова военного имущества всех частей, дислоцирующихся на правом берегу Днестра. Молдова заимела в тот день даже истребительный авиаполк (31 боевой самолет МиГ-29)!
Приднестровье не получило ничего
Подготовка Молдовы к боевым крупномасштабным действиям продолжалась, если так можно сказать, в режиме наибольшего благоприятствования со стороны России. Слегка отодвинули дату нападения офицеры управления ракетных войск и артиллерии (РВиА) Сухопутных войск, которые на свой страх и риск организовали вывоз на вертолетах пультов управления огнем для реактивных систем залпового огня (РСЗО) «Ураган» и ударные механизмы для 152-мм орудий. Известно еще несколько аналогичных случаев, которые подтверждают, что такие понятия, как честь, долг, гуманность, а также государственный подход к сложнейшим проблемам, смелость, мужество и готовность пожертвовать личными интересами ради жизни ни в чем неповинных людей, живы в русском офицерском корпусе (Республика Молдова купила-таки пульты управления огнем и ударные механизмы на... Украине в конце мая -начале июня).
30 марта в Кишиневском аэропорту в ожидании военных грузов из Румынии заменили русскоязычных авиадиспетчеров и грузчиков на молдавских.1 апреля 1992 года в Бендерах опоновцы Молдовы расстреляли пост приднестровской милиции и автобус, который вез рабочих на хлопчатобумажный комбинат.
Через несколько часов два бронетранспортера молдавской полиции ворвались в Бендеры, обстреляли пост ополченцев. Погиб полковник российской армииВ. Таранов, ранены два бойца батальона РЭБ.
- Да пусть они хоть все перестреляют друг друга! Не вмешивайтесь вы в это дело. Не надо ни у кого изымать оружие.
2 апреля офицеры 14-й армии провели собрание, на котором постановили: «Если... не будут прекращены боевые действия и провокации и не начнется отвод вооруженных формирований, то личный состав армии приведет соединения и части в боевую готовность. Приведение начнется в 16 часов 2 апреля 1992 года».
Генерал Неткачев, имея на руках решение Военного совета 14-й армии, прибыл в Кишинев к президенту Молдовы Снегуру. Снегур принял его. Там же находился и Валерий Муравски. Снегур внимательно прочитал документ, больше похожий на ультиматум, и с пафосом сказал:
- Ну что ж! Я первым лягу под русские танки!
На что Неткачев ответил:
- Господин президент! Если вам так хочется пострелять, я готов предоставить вам любой вид оружия, КамАЗ боеприпасов к нему и вырыть окоп в полный профиль, а напротив в такой же окоп посадить Смирнова. И стреляйте друг в друга, пока не надоест! Но какое право вы имеете посылать других людей на смерть!
20 мая в районе населенного пункта Коржово от сильного артиллерийского обстрела со стороны молдавских войск на позициях приднестровской стороны погибло 10 человек. В ответ на это в районе села Дороцкое одна артиллерийская батарея 14-й армии, дав несколько залпов, уничтожила минометную батарею ОПОН. В районе села Голерканы в момент переправы через реку Днестр другая батарея уничтожила паром и баржу с вооружением и десантом.
До мая 1992 года все усилия Молдовы были направлены на овладение городом Дубоссары и расчленение ПМР на две части. Однако к середине мая обстановка на Кошницком и Кочиерском плацдармах стала складываться не в пользу Кишинева, особенно после того, как туда подошли бронегруппы 14-й армии.
8 июне планы молдавских военных поменялись. Они решили захватить населенные пункты Бендеры, Копанка и Варница, находящиеся на правом берегу реки Днестр, чтобы размежеваться с «сепаратистами» по Днестру. После этого можно было бы ввести Молдову в состав Румынии и вернуться к границам 1940 года.
К июню 1992 года в Вооруженных силах Республики Молдова были сформированы три мотопехотных, артиллерийская, авиационная и инженерно-саперная бригады. В состав каждой мотопехотной бригады входили по артиллерийскому дивизиону, противотанковому дивизиону и по минометной батарее в каждом мотопехотном батальоне. Кроме того, в группировке артиллерии Молдовы оказались части армейского комплекта 14-й армии, которые передала ей Москва. По данным разведки, к моменту конфликта в Бендерах и в первые 10 дней боевых действий из Республики Румыния в Республику Молдова было поставлено значительное количество боевой техники и вооружений.
19 июня Вооруженные силы Молдовы начали боевые действия. На город Бендеры с севера и с юга наступали пять батальонов (из них два батальона ОПОН), один артиллерийский дивизион, три отдельные артиллерийские, две противотанковые и три минометные батареи. Всего 2300 -2500 человек личного состава и 56 единиц артиллерийских систем.
На Кицкано-Слободзейском направлении с молдавской стороны в наступлении участвовало три батальона (из них два ОПОН), два артиллерийских дивизиона, одна реактивная батарея «Град», одна противотанковая и одна минометная батареи. Всего 1300 - 1500 человек личного состава и до 60 единиц артиллерии.
На Рыбницком направлении было сосредоточено три батальона, один отряд полиции, одна артиллерийская батарея. Всего 900 -1200 человек и до 40 единиц артиллерии и бронетехники.
На Кошницком и Кочиерском направлениях находились пять батальонов (один ОПОН), три отряда полиции, один артиллерийский и один противотанковый дивизионы, одна артиллерийская и три минометные батареи. Всего 3200 - 3800 человек и до 74 артиллерийских систем.
22 июня с 13 часов до 13 часов 30 минут два молдавских самолета МиГ-29 пытались разбомбить мост через Днестр, но вместо моста отбомбились по селу Парканы. Было разрушено несколько домов. В Бендерах среди гражданского населения началась паника. Каждый час город покидали до тысячи беженцев.
Начальник войск противовоздушной обороны (ПВО) 14-й армии полковник Добрянский докладывал Неткачеву о том, что с аэродрома Маркулешты поднялись два самолета и летят в направлении Бендер. Самолетами управляли капитаны Руссу и Дарануца, старшие лейтенанты Бобович и Медуран. Однако командующий не разрешил открыть по ним огонь.
В дальнейшем молдавская авиация предпринимала попытки уничтожить газовую подстанцию в районе Ближнего Хутора. Всего за этот день средства ПВО 14-й армии засекли 27 целей, которые летели с северного и западного направлений.
Перед вылетом в Тирасполь Лебедя инструктировали вице-президент Руцкой и секретарь Совета безопасности России Скоков. От имени президента России А.И. Лебедю было поставлено пять задач. Первая - остановить любыми доступными средствами кровопролитие. Вторая - при необходимости обеспечить эвакуацию семей военнослужащих. Третья - взять под жесткий контроль все базы и склады с оружием и боеприпасами. Четвертая - обеспечить беспрепятственный пропуск эшелонов с боеприпасами, оружием и техникой через территорию Украины или создать условия и предпосылки для этого. Пятая -создать условия непрепятствования для выполнения вышеуказанных задач со стороны Молдовы.
Перед рассветом 26 июня молдавская сторона после артиллерийской подготовки перешла в наступление на Кочиерском плацдарме. За ночь молдавская артиллерия выпустила по центру Дубоссар около 50 снарядов. Погибли два человека и четыре были ранены. В Григориополе, где снаряды попали в детский сад и жилой дом, также имелись человеческие жертвы.
26 июня в 7 часов 30 минут с западного направления на дальности до 35 километров от Бендер противник поставил пассивную помеху для прикрытия двух самолетов МиГ-29. В момент выхода самолетов на цель, нефтебазу в Тирасполе, подразделения ПВО 14-й армии произвели пуск ракет. Самолеты повернули обратно.
мотострелковый батальоны были переброшены на юг под село Слободзея и поселок городского типа Днестровск.
2 июля молдавская сторона вновь обстреляла Дубоссары. Опять убитые и раненые. Прямым попаданием снаряда была разбита система управления турбинами на ГЭС. Начался резкий подъем уровня воды в водохранилище, что грозило экологической катастрофой не только левому, но и правому берегам.
В ночь со 2 на 3 июля молдавская сторона получила адекватный ответ: с 3 часов до 3 часов 45 минут артиллеристы нанесли мощный огневой удар восьми дивизионов и шести минометных батарей. Это был самый мощный удар за все время войны. Целью этого артиллерийского «ответа» было раз и навсегда дать понять: время уговоров и просьб кончилось. На каждый выстрел с правого берега левый ответит достойно.
Очевидцы утверждали, что после этого удара в течение двух дней собранные со всей Молдовы машины скорой помощи вывозили раненых.
Солдаты и офицеры Молдовы тяжело перенесли этот удар. Их настраивали, что они быстро и легко разобьют сепаратистов с левобережья, а тут... Боевой дух молдавской армии упал до нуля. В Кишиневе возникла паника, все ожидали со дня на день действий братьев Лебедь и наступления танков 14-й армии.
Командующий 14-й российской армией генерал Неткачев дал приказ разукомплектовать боевую технику, а сам спрятался за стенами своего штаба. Позор командующего лег грязным пятном и на офицеров. Они стыдливо опускали глаза при встречах с приднестровцами. Дошло до того, что распоясавшиеся националисты захватили полк гражданской обороны российской армии, и под обстрелом оказались семьи военнослужащих. И в праве защитить свои семьи Неткачев отказал офицерам. Большее унижение для российской армии трудно придумать.
Армию пикетировали женщины и старики со слезами на глазах: «Защитите! Не дайте погибнуть!» Но стоны не долетели до кабинета Неткачева, российский генерал готовился капитулировать перед националистами Молдавии. Количество убитых грозило перейти в тысячи и десятки тысяч. Молдавская сторона подтянула новейшую артиллерию, переданную ей генералами и министрами Шапошниковым и Грачевым. Если бы эти события развивались до конца, то навряд ли сегодня мне бы пришлось писать об этом, а в Приднестровье было бы еще хуже, чем теперь в Грозном. Так как запасы оружия там просто огромны.
Но именно в это время на тираспольском военном аэродроме приземлился транспортный самолет, из которого вышел полковник Гусев в камуфлированной форме в сопровождении батальона спецназа ВДВ. Российские десантники действовали по так называемому «южному варианту», о котором пойдет речь в книге А. И. Лебедя. Полковник Гусев оказался на самом деле заместителем командующего ВДВ генерал-майором А. И. Лебедем. Он быстро разобрался в обстановке, а десантники перекрыли все дороги в Тирасполе, и в городе тут же прекратилась ночная стрельба. Шутить с российским спецназом диверсионные группы молдавской стороны не рискнули
считанные часы 14-я армия из «огородной» превратилась в боевую. Каждый в соответствии с суворовским завещанием знал свой маневр. И тут на весь мир прозвучало теперь уже знаменитое лебедевское заявление, главная мысль которого была хрестоматийно проста и точна: «… нам всем, вместе взятым, жителям Земли (я манией величия не страдаю), должно объединить усилия в том, чтобы мы заняли вполне определенную позицию. Настало такое время — занять определенную позицию. Пора прекратить болтаться в болоте малопонятной, маловразумительной политики. Что же касается державы, которую я имею честь здесь представлять, могу добавить еще то, что хватит ходить по миру с сумой. Как козлы за морковкой. Хватит. Пора за дело браться, державность блюсти. Возьмемся — у нас занимать будут. И самое последнее… Я говорил как русский офицер, у которого есть совесть. Я говорил это для того, чтобы все задумались».
Аргументы генерала были столь весомы и убедительны, что первыми задумались кишиневские националисты. Война была прекращена, а на берегах Днестра забрезжил рассвет хрупкого покоя, который не без усилий решительного командарма перерос в мир. Лебедь вернул покой в дома приднестровцев, а российским офицерам 14-й армии — чувство достоинства и чести. Теперь им не надо было прятать глаза при встречах с женщинами и стариками.
16 марта спецслужбы Молдовы по приказу президента Мирчи Снегура арестовали на территории независимой Украины бывшего командующего 14-й армией генерала Яковлева, который, уже уволенный из Российской армии, возвращался из Тирасполя в Одессу, где проживал, три дня Геннадий Иванович провел в том же следственном изоляторе, где некогда пребывал президент непризнанной ПМР Игорь Смирнов. Три дня Молдова отрицала факт незаконного ареста иностранного гражданина. Никакой политической или военной необходимости в этом аресте не было. Это была обычная месть!
23 июня 1992 года под позывным «полковник Гусев»[8] генерал Лебедь прибыл в Тирасполь с инспекционной поездкой от Министерства обороны России, имея расширенные полномочия на подавление развития конфликта, так как офицеры штаба армии с 23.06.1992 отказались подчиняться командующему 14-й гвардейской общевойсковой армией генералу Ю. Неткачёву, обвинив его в работе на Министерство обороны Республики Молдовы в ходе вооружённого конфликта в Приднестровье[9],[10].
С 27 июня 1992 года А. И. Лебедь приказом ГШ РФ был назначен командующим 14-ой гвардейской общевойсковой армией, дислоцированной в Приднестровье[4]. Офицеры из ближнего окружения Ю.Неткачёва, кто пожелал принять присягу Республики Молдовы, в течение трёх дней были переведены в Кишинёв[11] передана в непосредственное подчинение ГШ РФ. Усилиями Лебедя удалось прекратить этот вооружённый конфликт и гибель мирных людей[12]: в ночь на 8 июня 1992г 14 армия уничтожила соединения молдавских и румынских военных (порядка 2 500 погибших[13]), сосредоточившихся перед наступлением, и это заставило искать мирные пути решения конфликта. Позднее, при переводе Лебедя из Приднестровья, президент Молдавии Мирча Снегур ездил в Москву, стараясь добиться отмены его перевода как «гаранта стабильности в регионе»[1]. Предполагали, что направление Лебедя в этот регион позволит избавиться от него — или он увязнет в конфликте, или станет виновником большого кровопролития, что испортит ему репутацию.
23 июня 1992 года под позывным «полковник Гусев»[8] генерал Лебедь прибыл в Тирасполь с инспекционной поездкой от Министерства обороны России, имея расширенные полномочия на подавление развития конфликта, так как офицеры штаба армии с 23.06.1992 отказались подчиняться командующему 14-й гвардейской общевойсковой армией генералу Ю. Неткачёву, обвинив его в работе на Министерство обороны Республики Молдовы в ходе вооружённого конфликта в Приднестровье[9],[10].
С 27 июня 1992 года А. И. Лебедь приказом ГШ РФ был назначен командующим 14-ой гвардейской общевойсковой армией, дислоцированной в Приднестровье[4]. Офицеры из ближнего окружения Ю.Неткачёва, кто пожелал принять присягу Республики Молдовы, в течение трёх дней были переведены в Кишинёв[11] передана в непосредственное подчинение ГШ РФ. Усилиями Лебедя удалось прекратить этот вооружённый конфликт и гибель мирных людей[12]: в ночь на 8 июня 1992г 14 армия уничтожила соединения молдавских и румынских военных (порядка 2 500 погибших[13]), сосредоточившихся перед наступлением, и это заставило искать мирные пути решения конфликта. Позднее, при переводе Лебедя из Приднестровья, президент Молдавии Мирча Снегур ездил в Москву, стараясь добиться отмены его перевода как «гаранта стабильности в регионе»[1]. Предполагали, что направление Лебедя в этот регион позволит избавиться от него — или он увязнет в конфликте, или станет виновником большого кровопролития, что испортит ему репутацию.
Если бы в Приднестровье вновь состоялся референдум о его будущем, то 88% участников проголосовали бы "за независимость". Об этом свидетельствуют данные опроса общественного мнения, проведенного факультетом общественных наук Приднестровского университета.
3,6% опрошенных высказались бы против независимости, а 8,4% затруднились ответить. Всего в референдуме приняли бы участие 86,6% респондентов, 5,6% - нет, а 7,6% затруднились с ответом.
Если бы к приднестровцам обратились с вопросом о предпочтительной стране для присоединения, то 94,1% выбрали бы Российскую Федерацию. На вопрос, с какими странами Приднестровью следует развивать сотрудничество в первую очередь, 55,2% назвали РФ, 4,4% - Молдову, а 0,4% - Украину. За ЕАЭС высказалось 37,1%, а за ЕС - лишь 1%.WWSIPUОбследование населения проводилось среди 960 жителей всех городов и районов Приднестровья по репрезентативной случайной бесповторной выборке.
С брезгливостью читаю откровения старого маразматика Снегура. Особенно бесит сказанное, что это он остановил войну в Приднестровье. Вспоминаются слова покойного генерала Лебедя, что если с молдавской стороны не прекратится стрельба, то обедать он будет в Кишиневе, а ужинать в Румынии". А неуважаемый Снегур не помнит, как в центре Кишинева у памятника Штефану убили паренька, за то, что он не мог ответить на молдавском языке к пристававшим к нему нацистам. И о том, что с дорогой душой давно отдал бы Молдову Румынии, если бы не Россия в то время. Так что, чтобы врать надо иметь хорошую память. Но мы живы, мы помним и не только это. Будь ты трижды....Иуда.
ДВА ПИДОРА ГОНДОНА КОТОРЫХ НАДО БЫЛА ЕЩЕ РАНЬШЕ РАССТРЕЛЯТЬ !!! НО СНЕГОУРУ И СЕЙЧАС НЕ ПОЗДНО, А ЕЛЬЦИНА ВЫКОПАТЬ И КОСТИ РАЗБРОСАТЬ НАД АМЕРИКОЙ.
Он военный преступник. Его место в тюрьме.