Политика

Начиная с 2020 года, Европейский Союз применяет новую концепцию по отношению к странам Восточного партнерства, в соответствии с которой им будет предложено обеспечить большую устойчивость государств или большую устойчивость к шокам, кризисам, основным вызовам – внутренним и внешним. В связи с этим ЕС приходит с предложениями, а также со значительной поддержкой. Что подразумевает эта новая концепция, сколько политической способности и воли существует в государствах Восточного партнерства, в частности, в Республике Молдова для обеспечения достаточной степени устойчивости государства, а также каковы сходства и различия в концепции устойчивости государства в видении ЕС по сравнению с концепцией устойчивости, реализованной уже Североатлантическим альянсом и государствами–членами НАТО обсудили эксперты, участники публичных дебатов „Устойчивость к шоку в Восточном партнерстве – видение ЕС vs. вариант NATO”, организованных IPN.

Политолог, исследователь в Университете им. Юстуса Либиха в Гисене (Германия) Дионис Ченуша заявил, что Восточное партнерство представляет собой область внешней политики ЕС, нацеленной на шесть соседних стран Восточной Европы, в том числе на Республику Молдова. Эта инициатива была запущена в 2009 году, а причиной ее запуска стало военный конфликт между Российской Федерации и Грузией. „В принципе, это было событие, которое активизировало переговоры на европейском уровне о необходимости более специальных и глубоких отношений с Восточной Европой, - отметил Ченуша. - Это было во многом связано с сотрудничеством между Швецией и Польшей, которым в то время удалось убедить другие страны двигаться вперед с такой инициативой, которой мы все пользуемся, как граждане Республики Молдова”.

По его мнению, инициатива Восточного партнерства важна, поскольку она создает отдельный взгляд Брюсселя на своих восточных соседей. Она подчеркивает необходимость предоставления большего политического внимания, а также большей финансовой и технической помощи для продвижения определенных реформ или, как правило, превращения региона в более стабильную, процветающую и устойчивую область. „Таким образом, в 2009 году была запущена соответствующая инициатива, а в марте 2020 года Европейский Союз начал распространять новое сообщение о том, что будет с регионом Восточного партнерства после 2020 года. Основное внимание новых усилий будет уделено устойчивости, что будет означать, что ЕС заинтересован в создании внутренних возможностей на уровне каждой страны - части этой зоны, чтобы они справились с внутренними и внешними кризисами”.

По его словам, речь идет также об адаптации к новым чрезвычайным ситуациям, как, к примеру, с пандемией COVID-19. „Таким образом, государственная устойчивость означала бы развитие потенциала сопротивления государства как при кризисах, импортируемых извне, так и при кризисах, вызванных внутренними проблемами государства, - добавил Дионис Ченуша. - В то же время это означает адаптацию государств к новым реалиям. Речь идет о двух аспектах - устойчивости и адаптации. Преимущества для Республики Молдова и остальных пяти государств очевидны. С помощью европейских ноу-хау на уровне законодательства, регламентов и технической помощи шесть стран могут развивать возможности, которых у них никогда не было, учитывая, что они являются относительно молодыми государствами. Или укрепить существующие, чтобы они соответствовали вызовам XXI века, в 2020 году и после этого года”.

Политический аналитик, историк Анатол Цэрану считает, что тот факт, что Европейский Союз придумывает новую концепцию, говорит о необходимости каким-то образом пересмотреть политику, продвигаемую ЕС в этом пространстве. „Вспомним, что в 2009 году, когда появилось Восточное пространство, некоторые из компонентов этого партнерства строили иллюзию о том, что в относительно короткий срок они смогут даже вступить в ЕС, - отметил бывший посол Республики Молдова в Российской Федерации. - По крайней мере, они хотели иметь очень четкое представление о присоединении к сообществу. Десять лет доказали, что ситуация очень сложная, и эти ожидания в некотором смысле были слишком оптимистичными”.

По его мнению, когда речь идет о способности противостоять ударам, нужно говорить, в том числе о неоднородности Восточного партнерства: „Это потому, что страны Восточного партнерства очень разные, начиная с Белоруссии, для которой устойчивость к демократии является самой важной и самой актуальной, и заканчивая Азербайджаном и Арменией, которые в настоящее время почти находятся в состоянии войны.

Есть и Украина, которая остро ощущает последствия иностранного военного вмешательства на своей территории, а также Республика Молдова, которая на самом деле является страной, которая сталкивается с последствиями бывшего военного вмешательства, а также с продолжающимся приднестровским конфликтом. Замороженным, правда, но который продолжает влиять на Республику Молдова”.

Политический аналитик считает, что, когда речь идет о Республике Молдова, государственная устойчивость является, пожалуй, самой актуальной. И это объясняется в целом тем внутренним спором, который существует в обществе о перспективах государственности. „Не будем забывать, что общество в Республике Молдова глубоко разделено по критерию принадлежности государства к определенной модели, - пояснил Цэрану. - Существует молдавская составляющая молдавского общества, которая считает, что Республика Молдова должна быть отдельным, суверенным, независимым государством со всеми атрибутами. В этом случае устойчивость носит определенный характер. Но есть и другая часть общества, которая считает, что Республика Молдова не может существовать как независимое государство, потому что у нее нет способности к выживанию. Речь идет о унионистском течении, которое считает, что Республика Молдова, с точки зрения государственной организации, является переходным элементом так называемого румынского национального государства, в котором Республика Молдова может быть частью, в случае возвращения к историческим естественным процессам, которые произошли в Европе, со всеми их последствиями. С этой точки зрения, я считаю, что государственная устойчивость является самой важной сегодня”.

Исполнительный директор центра информирования в отношении NATO Елена Мырзак отметила, что устойчивость свидетельствует о способности государства противостоять определенным атакам, потрясениям, а также о способности адаптироваться к безопасной среде. „Если сравнивать опыт Европейского Союза и НАТО, я бы сказала, что ЕС более ориентирован на человеческий аспект общества, - отметила она. - И НАТО до недавнего времени, до 2016 года, была ориентирована на военный аспект. Действительно, этот элемент устойчивости мы все еще встречаем в первоначальном заявлении о формировании Североатлантического альянса в 1949 году, когда в основе этого договора была положена статья 5, в которой говорится о „self help”, поэтому, если перевести, давайте поможем себе сами, а также эта взаимопомощь”.

По ее словам, прежде всего, особенностью устойчивости государства, являющегося членом НАТО, является наличие государственной самодостаточности путем создания устойчивости внутри государства. После этого идет устойчивость, способствующая безопасности других членов. „Если взять статью 3 этой декларации, то найдем несколько элементов, касающихся устойчивости. А именно: „стороны отдельно или вместе, посредством непрерывных усилий по самопомощи и взаимной поддержки, будут поддерживать и развивать свои индивидуальные и коллективные способности”. Этот термин - устойчивость появляется больше после 2010 года, после саммита в Лиссабоне и появляется в заявлении Варшавского саммита 2016 года. Но опять же, есть отличие от Европейского Союза, потому что специфика ЕС основана на предотвращении, понимании и адаптации, по сравнению с термином устойчивости в значении НАТО, когда мы полагаемся на военные возможности, а также на гражданскую поддержку для выполнения этой военной миссии”.

Директор центра уточнила, что в случае государств НАТО ответственность принадлежит, прежде всего, правительствам, а определенные проблемы решаются на уровне многостороннего сотрудничества, которое является основой НАТО. „В классическом понимании, устойчивость в случае НАТО подразумевает способность государств справляться, в том числе с гибридными угрозами, и стремление государств-членов противостоять и противодействовать этим рискам или уязвимостям вместе, - сказала Елена Мырзак. - Хотела бы отметить, что устойчивость - не антоним уязвимости. Это больше способность или существование факторов для сокращения этих уязвимостей. Таким образом, подготовка государств к борьбе с рисками, уязвимостями - подготовка как военной, так и гражданской и частной системы – только вместе все эти три системы могут противостоять и бороться с этими шоками и рисками”.