История

Один — девять — один — семь. Такой числовой код куда известнее даже знаменитого пушкинского: тройка — семерка — туз. Еще бы, год 1917-й стал временем грандиознейшего перелома человеческой истории, годом «двух русских революций». Вот только двух ли? А может быть, одной? Об этом сейчас, когда отмечается столетие тех бурных событий, корреспондент «МК» спросил научного руководителя Государственного архива РФ, доктора исторических наук Сергея Мироненко.

— Сергей Владимирович, со школьных лет нам привычно стало делить события 1917 года на две части: буржуазная Февральская революция и Великая Октябрьская социалистическая. Ну а в «комплекте» к ним — еще и «генеральная репетиция»: революционные выступления 1905 года. Разве такой расклад неверен? 

— Что касается количества революций, произошедших в России в начале ХХ века, то по этому поводу высказаны в историографии различные мнения. Например, известный историк профессор Виктор Петрович Данилов вообще говорил о Великой крестьянской революции в России, которая длилась с 1902 по 1920 гг., и в ходе ее были отдельные «пики активности». Так что, по мнению Данилова, революционные события 1905, 1917 годов — это все всплески одной народной революции, которая длилась почти два десятилетия. 

В 2007-м, когда готовилась выставка «Мифы революции», мы с профессором Альбертом Павловичем Ненароковым, главным специалистом Российского государственного архива социально-политической истории, написали статью об этих мифах. Тогда впервые — для меня во всяком случае — и возникла тема одной «объединенной» революции 1917 года. 

Я думаю, в принципе это правильный подход — говорить о единой революции, которая эволюционировала. В начале ее было свержение монархии, завершающим актом стал приход к руководству государством Ленина и его сподвижников, а посередине — июльские события 1917-го, неудачная попытка большевиков вооруженным путем захватить власть. Допускаю, что можно даже «удлинить» эту революционную эпопею, доведя ее до начала января 1918 года, когда большевики разогнали Учредительное собрание и расстреляли 4–5 января демонстрацию рабочих в его поддержку. Все это был единый революционный процесс в стране, закончившийся установлением диктатуры ленинской партии. 

Сейчас мнение о том, что в 1917-м была одна, а не две революции, получило уже и официальное признание. В историко-культурном стандарте, который подготовлен рабочей группой историков под руководством академика Александра Огановича Чубарьяна, говорится о тех событиях в России как о едином процессе — Великой русской революции 1917 года. 

— То есть Февральская слилась с Октябрьской? 

— Однако нужно учитывать, что были две принципиально разные ситуации. В феврале 1917-го — масштабные выступления населения: демонстрации, забастовки... Это действительно массовое народное движение, это действительно революция, в результате которой в России оказалась свергнута монархия. Ничего подобного в октябре не происходило. Не было тогда массового народного движения, присущего революции. Не было и штурма Зимнего дворца, а кинокадры, показывающие это, на самом деле постановочные, сняты они десятью годами позже режиссером Сергеем Эйзенштейном для фильма «Октябрь». То есть в действительности осенью 1917-го произошел государственный переворот, который привел к аресту Временного правительства.

Вообще этот термин «Октябрьская революция» даже у большевиков возник не сразу. Ленин писал в своих работах об «Октябрьском перевороте». В известной работе Троцкого упоминаются «уроки Октября». Только впоследствии стали говорить о «Великой Октябрьской революции». 

Когда начинаешь разбираться, выясняется, что основные революционные события октября 1917 года чрезвычайно мифологизированы. Эта мифологизация, или, если хотите, переписывание событий большевистского переворота, началась во времена Сталина и была продиктована его борьбой с Троцким. Ради такой цели сталинским «историкам» пришлось, например, перенести знаменитое выступление Ленина из Смольного, где заседал возглавляемый Троцким Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов Петрограда, в Таврический дворец — там в то же самое время заседал 2-й съезд Советов. На самом же деле Владимир Ильич свои столь растиражированные в советское время слова: «Пролетарская революция, о необходимости которой так долго говорили большевики, совершилась!» — произнес именно на заседании Петроградского совета в Смольном. Из документов совершенно ясно, что Владимир Ильич на 2-м съезде Советов вообще не выступал! 

Такую подмену фактов устроили лишь для того, чтобы из истории Великого Октября убрать Троцкого как реального организатора произошедшего тогда переворота. В общем, все эти революционные события потом достаточно долго и последовательно фальсифицировались. 

— Но историческая истина теперь все-таки окончательно восторжествовала? И можно ли ожидать выявления в будущем еще каких-то «нетронутых архивных недр» — документов, которые откроют нам нечто новое в революционной истории 100-летней давности, повлияют на нашу оценку тех событий? 

— Масштабное рассекречивание архивных документов началось в стране в связи с перестройкой, с приходом гласности. Конечно, наиболее открытыми стали российские архивы после распада СССР, после того, как были национализированы партийные архивы. И я очень сомневаюсь, что какие-то неизвестные залежи бумаг об истории революции 1917 года еще могут где-то существовать. Но, конечно, отдельные документы время от времени всплывают, и благодаря им наши представления о деталях тех революционных событий могут каким-то образом меняться. 

Однако даже на основе имеющихся у нас документальных свидетельств интерпретации тех далеких событий, оказавших столь значимое влияние на ход мировой истории, могут быть самые различные. 

Например, роль Сталина в большевистском перевороте. Конечно, уже известно, что никаким рулевым Великого Октября Иосиф Виссарионович не являлся, а были два общепризнанных лидера — Ленин и Троцкий. Но считать ли позднейшей фальсификацией утверждение, что Сталин входил тогда в состав Военно-революционного комитета? В нашем архиве хранится список членов этого комитета, где фамилия Сталина не упомянута. Как это можно объяснить?.. Позднее «сталинские историки» сообщили о существовании в октябре 1917-го какой-то специальной партийной группы, руководящей и координирующей деятельность ВРК, и в этой-то группе якобы был Иосиф Виссарионович. 

— Многие «новшества» в толковании событий Великого Октября появились в постсоветский период... 

— В бурное время перестройки и особенно после СССР были подняты большие пласты новых, доселе практически никому не известных документов. Например, в 1996 году издан том «Неизвестный Ленин». В Центральном партийном архиве при ЦК КПСС обнаружили пачки ленинских документов — их хватило на целый том! — которые во времена Советского Союза не подлежали оглашению и хранились за семью замками наряду с важнейшими государственными тайнами. 

— А если предположить, что сейчас вдруг произойдут в стране какие-то политические перемены, может так случиться, что в архивах обнаружатся и еще тома неизвестного Ленина, неизвестного Сталина, Троцкого? 

— Нет! Твердо и решительно говорю: такое уже невозможно. Все архивные закрома за последние годы тщательно обследованы. 

— Мы отмечаем круглую дату — 100-летие революционных потрясений в России. В связи с таким юбилеем уже пошел вал публикаций, фильмов, выставок... В них — попытка оценить те события. Но насколько это уместно делать сейчас, насколько наши современники могут быть объективны в таких оценках? Или, может быть, следует еще лет 50 подождать, поостыть, чтобы большей объективности взглядов на 1917-й добиться? 

— А кто будет ждать? Процесс постижения истории — его не определяют какие-то люди, которые сидят «наверху». Да, эти «верхние» могут, конечно, в определенной степени влиять на историческую фактуру. И о конкретных примерах мы с вами уже говорили. Но тем не менее процесс постижения истории идет постоянно, и его невозможно отложить еще лет на 50. Ведь вы же не можете запретить людям думать, писать — в том числе и о событиях далекого и не очень далекого прошлого. Так что мне даже сама постановка данного вопроса не кажется корректной. 

— То есть нам сейчас вполне уместно обсуждать события 1917 года, формировать определенные взгляды на них, делать какие-то — возможно, даже весьма радикальные — выводы? 

— По поводу радикальности — тут следовало бы охладить свой пыл. Мне кажется очень правильным принятое руководством страны решение отмечать 100-летие революции, но не праздновать! Пусть будут конференции, симпозиумы, круглые столы... Пусть ученые в своей среде обсуждают те поворотные для судеб страны и мира события — но без излишней политизированности, без накала эмоций, без столкновений взаимных, без «красных» и «белых». 

Ведь речь-то идет о феномене. Это действительно феномен, событие, которое изменило мир! Только одни говорят, что тогда, в 1917-м, произошла трагедия, а другие утверждают, что это выдающийся социальный акт, который открыл новую эпоху в истории человечества. Столь противоположные оценки в значительной степени политизированы. 

Объективности ради надо смотреть, что хорошего дала людям в нашей стране революция. Например, восьмичасовой рабочий день, всеобщее среднее образование, доступное здравоохранение... Все эти завоевания, которые сделала возможными смена государственного строя в России, действительно имели всемирно-историческое значение. Подъем профсоюзного движения во всем мире — это тоже результат Февральской и Октябрьской революций 1917 года. Или — одной, единой революции. Видите, я сам по привычке делю их на две. Так что нужно время, чтобы понятия устоялись. 

Посмотрим, как приживется в историографии именно такое представление — Великая русская революция 1917 года, которое зафиксировано в новом историко-культурном стандарте. Он был подготовлен для того, чтобы учебники истории их авторы писали, имея определенные ориентиры, которые сформулированы в этом стандарте.

— Но раз установлен теперь некий стандарт «одной революции», значит, в ближайшей перспективе так это все и будет в учебниках трактоваться. И вкладываться учителями в умы школьников. 

— А мы посмотрим, как учителя истории примут это толкование, как авторы учебников его примут... 

— Но ведь есть стандарт! Так узаконено свыше, значит, трактуй события прошлого соответствующим образом! 

— У нас страна довольно своеобразная. На самом деле во всем мире нет таких единых учебников истории. Там преподавание данного предмета в известной степени персонифицировано. У учителя истории есть методические пособия, но он очень свободен в изложении событий прошлого. Главная его задача — научить своих подопечных самостоятельно мыслить, показать им возможные альтернативы случившемуся...

 Подобный подход используется не только в школах. Например, в библиотеке-музее американского президента Трумэна, когда туда приходит очередная группа экскурсантов, им предлагают взглянуть на бумаги, которые лежали на столе у этого лидера страны в августе 1945-го, накануне бомбардировки Хиросимы. Вот расчет министерства обороны: сколько людей может погибнуть, если война будет продолжаться обычными средствами. Вот справка, подготовленная специалистами, о возможных потерях при атомной бомбардировке города. Вот доклад ЦРУ о планах японского руководства... Что бы вы сделали на месте Трумэна? Дали бы команду сбросить атомную бомбу или нет? 

Такая «игра возможностями» увлекает человека, погружает его в реальную ситуацию того или иного времени. И это ведь может быть не только август 1945-го, но и октябрь или февраль 1917-го... Или вот еще популярная ныне тема: идут споры, правильно ли Николай II сделал, что отрекся от престола, имел ли он на это право, настоящий ли это с юридической точки зрения акт отречения?.. 

Очень важно заинтересовать людей изучением истории собственной страны. Ведь сейчас мы наблюдаем прямо-таки ужасающее падение знаний в этой области! Однако стать настоящим гражданином может только человек, который знает предшествующую историю своей страны. Пусть не во всем объеме, пусть не так глубоко, как ученые, но он должен представлять, где живет! 

— Вы упомянули об отречении Николая II. Насколько я знаю, подписанный им тогда акт относится к категории важнейших государственных бумаг и его подлинник запрещено вывозить за пределы страны... 

— Не только его. Существует так называемый реестр уникальных документов архивного фонда России. И те документы, которые внесены в этот реестр, действительно нельзя вывозить за границу. Если хотите знать мое мнение, то это неправильно. «Джоконду» можно вывозить для экспонирования в других странах? Можно! А подлинный акт отречения Николая почему-то нельзя! Боимся, что с ним что-то произойдет? Так нужны соответствующие, очень высокие гарантии сохранности во время перевозки и пребывания в другой стране. Скоро или нет, но надеюсь, что упомянутые правила, касающиеся уникальных документов, будут пересмотрены. 

Александр Добровольский