История

В 1987 году в кишиневском доме печати снимался фильм «Ваш специальный корреспондент». Зачем киностудия «Молдова-фильм» решила экранизировать роман писателя Михаила Чиботару «Пути-дороги…» и как снималось это кино, в котором заняты не только известные советские и молдавские артисты, но и журналисты дома печати? Об этом нам рассказали режиссер Николай Гибу и соавтор сценария Борис Клетинич. А вот кишиневские актеры, снимавшиеся в фильме о перестройке, отказались поделиться воспоминаниями. Открестились от советского прошлого, в котором получили бесплатное образование и работу в престижных театрах.

«Дом печали»

Дом печати на улице Пушкина, 22 был построен в 1964 году по проекту архитекторов Б.Вайсбейна и С.Шойхета. В 1967 году здание достроили. До этого было что-то вроде издательского городка - в одноэтажных домиках на улице Пушкина и в Фонтанном переулке (сейчас улица Вероники Микле) располагались различные редакции и издательства. Издатели переехали в дом издательств на улице Ленина, а журналисты - в дом печати, который иногда называли «домом печали». Главная печаль состояла  в том, что приходилось соблюдать режим, который больше годился для какой-нибудь конторы, чем для творческого коллектива.      

К началу 80-х годов деятельность каждого учреждения была регламентирована до мелочей. Журналисты приходили на работу к 9.00 и уходили в 18.15, обеденный перерыв был с 13.00 до 14.00, чтобы отлучиться в рабочее время, нужно было корреспонденту получить разрешение заведующего отделом, а завотделом – у заместителя редактора. Соблюдение этого графика внимательно отслеживалось секретарем редакции, которая вела табель учета рабочего времени. Добросовестным сотрудником считался тот, кто не опаздывал на работу, выполнял норму строк, а также процентное соотношение своих и «авторских» материалов. В одних редакциях норма составляла 2000 строк в месяц, в других – 2500 (одна газетная полоса большого формата). Умение хорошо писать в этих условиях отходило на второй план.

Советское кино о работе редакций к правде жизни не имело никакого отношения. Герой «Вашего специального корреспондента», как и герой знаменитого фильма «Журналист», - это люди, свободно планирующие свое рабочее время. В молдавской ленте публицист Ион Браниште отправляется в колхоз, чтобы написать заказной очерк о председателе, которого представляют к высокой правительственной награде за достижения. Однако выясняется, что тот – негодяй и деспот, и Браниште снова едет в хозяйство - чтобы провести расследование. На самом деле его просто не пустили бы в командировку во второй раз: ведь суточные платили в размере 2 рубля 70 копеек, а это были немалые деньги, которыми никто не разбрасывался.

В жизни Браниште просто выполнил бы заказ редакции и посмеялся бы над заказчиками, но в фильме он выводит председателя на чистую воду и проталкивает разоблачительную статью в газету во время своего дежурства. Такого не было – потому что не могло быть никогда.      

«Неудобный» фильм

Николай Гибу откровенно говорит, что не особенно доволен фильмом, который дался ему непросто.

«Он наделал много шума и был крайне неудобным для молдавских  властей, - вспоминает режиссер. – Ведь я ввел в сценарий работника ЦК КПМ с конкретной фамилией, с которым у меня был конфликт. Как человек с недостатками многих животных, я грубо стал отсекать диктат с его стороны во время съемок. Я сказал ему: «Давайте я сделаю картину, а потом вы решите, как поступить с ней дальше. Если положите ее на полку, я не обижусь». К тому времени такая участь постигла две мои картины – я был дважды сбитым летчиком». 

Как из «мальчикового» сценария сделали «мужской»

В 1985 году Николаю Гибу предложили почитать сценарий кишиневца Бориса Клетинича, студента ВГИКа, поступившего в престижный вуз по рекомендации тогдашней партийной власти МССР.

«Сценарий был написан в мальчиковом стиле молодым человеком, который не имел представления о профессии журналиста, - вспоминает Николай Гибу. - Прочитал я и сам роман, который тоже не особенно меня вдохновил. Но тема была интересная. Моя первая профессия – сценарист, и я согласился на сотрудничество, но с условием: поступлю со сценарием так, как считаю нужным. От Клетинича я не ждал протеста – было бы смешно, если парень стал бы возражать кинорежиссеру, за спиной которого было немало фильмов. Договорился я и с Чиботару, который был искренне рад. Название фильма «Ваш специальный корреспондент» первоначально было иным».

У Николая Гибу было много друзей среди известных молдавских журналистов, и он решил «сколотить команду из всех их достоинств и недостатков». «Герою Николаю Олялина достались одни недостатки, - вспоминает режиссер. - Это серьезный артист, достойнейший человек и большая умница. Мы были большими друзьями, он снимался в моих фильмах, где сыграл положительные роли – к примеру, Анри Барбюса в фильме «Гнев». Я позвонил ему, и мы начали съемки в доме печати».

После знаменитой эпопеи «Освобождение» Олялин играл в советском кино исключительно героические роли. Услышав предложение сыграть руководителя-подлеца, он первым делом спросил Гибу, долго ли тот раздумывал над этим: «Я сказал ему, что будем работать по системе - в сценах, с которыми он будет не согласен, он поднимает два пальчика вверх и выступает со своими предложениями, а если согласен – помалкивает. Олялин приехал в Кишинев и сразу включился в работу».

Кто будет гнать велосипед?

Во время съемок случались конфликты.

«Исполнитель главной роли журналиста Иона Браниште Андрей Мягков в кадре напевал слова из песни «Я буду долго гнать велосипед» - но Олялин взял и замурлыкал эту мелодию, - вспоминает Гибу. -  Мягков обиделся, поскольку долго искал «ключ» к роли. У больших артистов бывают капризы, но все сглаживается в ходе общей работы. Я старался быть в стороне от конфликтов между актерами, понимая, что это минное поле. Они быстро помирились, и работа продолжилась».

Фильм складывался из больших пластов. Основные съемки шли в доме печати и за зданием ЦК КПМ, а в сельской местности - на малой родине Гибу в Измаильском районе, где он снимал и другие фильмы.

«Мне всегда охотно помогали и власти, и простые люди, которые с удовольствием принимали участие в массовках, - вспоминает режиссер. - Что касается массовых сцен в доме печати - я сразу сказал, что снимать буду только журналистов. Снимали в помещениях редакций, в холле и в коридорах дома печати, в типографии. Мне было важно создать атмосферу документальности, я хотел снимать людей, которые знали специфику профессии, могли  обогатить меня и актеров. Умные актеры расспрашивали журналистов и пользовались их информацией».

Что могли журналисты рассказать о взаимоотношениях с работниками ЦК КПМ?

Начальники и кураторы

В фильме заносчивого секретаря ЦК партии сыграл заведующий отделом пропаганды газеты «Советская Молдавия» Михаил Мелешенко. Писал с натуры, потому что, как и многие журналисты, часто общался с сотрудниками ЦК.  

Во все времена «музыку» газетам заказывал издатель – так было, есть и будет. Издателем самых крупных газет в Кишиневе был ЦК КПМ, ему же принадлежало издательство «Универсул» с одной на всю республику типографией, способной печатать газеты большого формата. (Он назывался А2, так как при нарезке ширина рулона бумаги складывалась вдвое. Районные газеты печатались только форматом А3).

В ЦК КПМ прессу курировал третий секретарь, или секретарь по идеологии. Формальные отношения между редакцией и куратором строились через главного редактора, который по понедельникам посещал планерки, где получал инструкции. Часто газету критиковали, редактор приходил «на взводе» и уже на редакционной планерке передавал сотрудникам отзывы об их работе.

Работали в главных газетах республики по полугодовым планам, которые утверждал ЦК. Планировать было легко, так как жизнь текла по шаблону: отчеты и выборы в партийных и комсомольских организациях, «ленинские пятницы», социалистическое соревнование в трудовых коллективах, революционные праздники и юбилеи. Эти темы были главными, их отражение на страницах газет тщательно отслеживалось. Партийные работники хорошо знали журналистов, следили за их публикациями, утро в аппарате ЦК начиналось с чтения газет, за которым иногда следовали звонки редактору, а случалось – и автору. Секретарь ЦК по идеологии держал на рабочем столе списки дней рождения сотрудников отделов пропаганды и партийной жизни и самолично поздравлял их.

Нередко журналистов вызывали в «белый дом» на разговоры. В ЦК КПМ был жесткий дресс-код: мужчинам полагалось быть в костюмах и галстуках, прекрасному полу – скромно одетыми. Милиционер на входе не пропускал женщин в брюках, это считалось неприличным. Приятным бонусом при посещении здания ЦК был буфет для посетителей на первом этаже, где очень вкусно кормили.     

Сплетничать о сотрудниках ЦК КПМ у журналистов было не принято, да они и не давали повода для сплетен. Об их личной жизни никто ничего не знал, хотя характеры были хорошо известны. Сегодня считается, что в партийном аппарате работали одни тираны и самодуры. В 50-60-х действительно бывало всякое: однажды после бурного пикника уволили всю редакцию газеты «Молодежь Молдавии» во главе с редактором Еленой Бибилейшвили. Из 70-х годов дошла такая история. Редактор «Советской Молдавии» Качанов узнал, что его сотрудница, будучи по работе в центральном универмаге, попросила продать ей дефицитные сапоги. Он вызвал журналистку в свой кабинет и сказал только одну фразу: «У вас новые сапоги. Пишите заявление об уходе». Подобная ситуация была и в «Вечернем Кишиневе».

В 80-х в партийных органах в общении с журналистами старались демонстрировать демократизм и дружелюбие. Издатель фактически был гарантом соблюдения прав сотрудников редакций. И права эти были самые широкие. Очень жестко 5-го и 20-го числа каждого месяца выплачивали аванс и зарплату, задержек не было никогда, как и с выплатой отпускных. Партия строила жилье, и начальники отделов ЦК получали квартиры в элитных домах наряду с водителями и машинистками редакций. В работе редакций была регламентирована каждая мелочь, иногда это мешало – но в итоге каждый чувствовал себя защищенным.    

В каждом редакционном коллективе случались конфликты, как правило, из-за распределения гонорара. Оценка статей была делом субъективным, и поэтому оценивали в основном по объему, что было несправедливо. Разметка гонорара велась в секретариате, но утверждал ее редактор, и он хорошо знал, что любая склока чревата тем, что сотрудник пожалуется в ЦК или горком партии. Каждый журналист мог попасть на прием к сотруднику партийного аппарата любого уровня по рабочему или личному вопросу. Списки телефонов всех работников столичного горкома и ЦК комсомола и партии ежегодно печатались в типографии партийного издательства и лежали у каждого сотрудника редакции под стеклом на рабочем столе.

Зачем вызывали в КГБ и МВД

Негласным куратором партийных газет был КГБ МССР. Как равило, беседы велись в приемной с отдельным входом, которая находилась в правом крыле здания. Зачем вызывали? Нет, не затем, о чем вы подумали. КГБ мог заказать редакции статью о тех преступлениях, с которыми боролся. Как правило, писали о борьбе со спекулянтами-фарцовщиками и организаторами нелегальных молитвенных собраний,  а также о «непатриотичном» поведении выезжающих за границу на ПМЖ.

Были из ряда вон выходящие случаи, к которым не знали как относиться даже в КГБ. В начале 80-х некий молодой человек, который жил на улице Панфилова, стал посещать парк на Комсомольском озере, одетый в собственноручно сшитую форму фашистского солдата и с овчаркой на поводке. Как ни странно, горожане к этому отнеслись индифферентно, и спецслужбам обо всем стало известно лишь после того, как на парня донесла жена после семейной ссоры. В квартире нашли магнитофонные записи фашистских маршей. Было решено написать об этом в газете.

Но что писать – не знал никто. Как на грех, фамилия у «фашиста» была такая же, как у министра обороны СССР, - Устинов. При утверждении статьи в КГБ фамилию вычеркнули. Потом решили убрать и информацию о прогулках в фашистской форме – уж очень это было дико. Автор предложил от публикации отказаться. Но это по каким-то причинам было невозможно. После кастрации появился большой материал на три колонки, из которого можно было понять одно: некто совершил некие антиобщественные поступки и в результате был осужден за подделку записи в трудовой книжке. Другой статьи для Устинова прокуратура не нашла.

Еще одного куратора дом печати имел в лице МВД МССР. При министре внутренних дел генерале Брадулове был создан политотдел, который возглавил генерал Николаев. Чтобы понять уровень, нужно знать, что всего генералов в МВД было двое. Николаев любил журналистов, сам приходил в дом печати на встречи с ними и принимал у себя. Каждый год МВД проводило торжественную церемонию награждения авторов лучших статей, артистов и музыкантов, всем выдавались солидные премии в конвертах.

Как последний в очереди сценарист оказался первым

Борис Клетинич гордится своим участием в создании фильма – он оказался для него хорошей стартовой площадкой. Сегодня Борис широко известен большой молдавской диаспоре как писатель и музыкальный исполнитель. Его отец в 50-60-х был скрипачом симфонического оркестра молдавской филармонии и Молдгосджаза, который создал знаменитый Шико Аранов. Член союза композиторов, известный педагог, Евгений Самойлович Клетинич преподавал сольфеджио в кишиневской музыкальной школе-интернате имени Е. Коки и в институте искусств. Племянница Бориса Розанна Клетинич - автор сценариев фильмов «Поезд в Калифорнию», «Наваждение» и «Танго над пропастью».

«Летом 1985-го я вернулся из армии, где отслужил полтора года после учебы на сценарном факультете во ВГИКЕ, куда был направлен от молдавского госкино, - вспоминает Клетинич. - Меня трудоустроили на киностудии «Молдова-фильм» редактором в отдел документалистики. Я хотел снимать игровое кино. На киностудии тогда, по-моему, снимали три художественных фильма в год и еще несколько - по заказу Гостелерадио СССР. Попасть в обойму было нереально трудно, было много желающих вкусить сценарного «хлеба». Я был в той очереди последним».

Но 25-летний Борис был полон амбиций, и его поддержали: «Исполняющим обязанности главного редактора киностудии был Александр Владимирович Волковский, человек достаточно благожелательный, хотя и едкий. Я ему буквально проходу не давал своими идеями заявок на сценарии. Что-то обсуждалось на редколлегии киностудии, что-то сразу  отвергалось. Но мое упорство сыграло роль. И однажды Александр Владимирович сказал: «Есть книга одного молдавского писателя. Хочу предложить вам прочитать ее и подумать об экранизации». Мы зашли в его кабинет на киностудиина улице Мичурина, он дал мне зелененькую книжку - роман «Пути-дороги…» Михаила Чиботару, который был тогда главным редактором журнала «Молдова». Волковский мало верил в возможность экранизации, скорее всего, он пытался от меня отделаться, поскольку я буквально не давал ему прохода. Не буду говорить о литературных качествах этого романа, но он был сюжетным. Там были характеры, хотя отчасти и схематичные, присутствовала и драма. Будучи молодым и легким на подъем, я настрочил огромную заявку».

Далее, считает Борис, вмешались некие высшие силы: «Романов молдавских писателей и заявок на их экранизацию было много. Чиботару не был пробивным. Когда я познакомился с ним,увидел, что это достаточно скромный, порядочный человек, который не ходил по кабинетам госкино и ЦК КПМ. Идея экранизировать роман была чистой инициативой Волковского. Когда эта книга попала в перспективный план киностудии – никто не знал, как поступить со мной. Я явно не входил в их планы. Но поскольку прошло обсуждение моей заявки, просто бортануть меня было бы как-то неправильно, хотя многие этого хотели, считая, что нельзя вот так сразу из пешек выбираться в ферзи».

Ищите паровоз!

Один из членов редколлегии сказал Клетиничу, что его  единственный шанс - найти соавтора, пользующегося всесоюзным авторитетом в мире кино. Времени на поиски «паровоза» было мало, поскольку молдавские режиссеры и сценаристы – Гажиу, Паскару, Лотяну и другие - были заняты своими фильмами.

«Все заняты, и никто еще не вцепился в эту книгу, - рассказывает Борис Клетинич. - Мои студенческие связи по ВГИКу еще были свежи, и я поехал в Москву к моему педагогу Людмиле Владимировне Голубкиной, директору сценарной студии. Я обрисовал ей ситуацию и попросил в течение недели найти советского сценариста первого ряда. И чтобы он поставил условие, чтобы соавтором был именно Боря Клетинич.

Первым кандидатом был Владимир Волуцкий, муж  известной актрисы Аллы Демидовой – автор сериалов «Зимняя вишня», «Шерлок Холмс» и других. Я был у него в гостях. По протекции Голубкиной он меня любезно принял, продержал книгу у себя несколько дней и отказался: «Извините, это не мое».

Гениальный шут

«Были другие кандидатуры, на которые уже я не соглашался. И неожиданно возникла колоритная фигура Валентина Ивановича Ежова, лауреата Ленинской премии, автора сценария культовых фильмов «Баллада о солдате», «Белое солнце пустыни» и дюжины других фильмов, вошедших в золотой фонд советского кино.

Валентин Иванович был человеком того же типа, что и Петр Павлович Карамазов. Гениальный шут, выпивоха, любитель травить непристойные анекдоты, но при этом большой профессионал. Он знал все ходы и выходы в кино. «Сибириада» была его последним шедевром. Ему позвонила Голубкина- и он не отказал ей: у него была молодая жена, и ему нужны были деньги.

Мы встретились. Роман он даже не стал читать, попросил пересказать в двух словах. «Ты, давай, пиши, - обнадежил он меня. – Если надо будет, я приложу руку».

Грозный Евгений Собор

«1 августа 1986 года, когда мне исполнилось 25 лет, Ежов подписал нашу заявку на экранизацию романа Чиботару. Когда я вернулся в Кишинев и стало известно, что Ежов дал согласие на соавторство в фильме, на киностудии радикально изменилось отношение ко мне. Мне казалось, что вопрос решен, победа. Во-первых, к Ежову с большим уважением относился Евгений Собор, который возглавлял тогда госкино Молдавии. Собор внушал трепет, он был воплощением партийной власти. И он уже говорил со мной более благожелательно, а до этого к нему было просто не подступиться. Предшественник Собора в этой должности Иван Иорданов, с которым у меня было несколько встреч, был человеком более простым».

Минус пятьсот рублей

Директор «Молдова-фильм» Романовский не хотел подписывать договор, но это были последние проволочки. Статус Ежова сыграл свою роль, и договор был подписан через несколько недель. Он у Бориса сохранился.

«Первоначально была вписана сумма гонорара в шесть тысяч рублей, но потом 500 рублей срезали, придравшись к чему-то, - вспоминает сценарист. - По тем временам это были сказочные деньги. Мы с Ежовым не обсуждали, как будем их делить, но я был на все согласен и был на седьмом небе от счастья».

Творческий отпуск в Пицунде

Молодой автор всерьез рассчитывал на помощь  мэтра и думал, что сценарий они будут писать вместе: «Я позвонил Ежову в сентябре, сообщил, что договор подписан и нам необходимо обсудить дальнейшую работу. Он сказал, что в начале октября будет в доме творчества писателей в Пицунде и предложил туда приехать к нему. Я взял отпуск за свой счет на киностудии, где работал уже младшим редактором отдела документалистики. Меня понизили в должности, но я не переживал, поскольку сфокусировался на новом фильме. Приехав в Пицунду, снял комнату в частном секторе и стал ходить к Ежову в дом творчества писателей. Приходил к нему каждый день в надежде, что мы наконец-то начнем работать над первым вариантом сценария, я даже компактную югославскую печатную машинку с собой привез.

Ежову исполнилось тогда 55 лет. И он сказал мне: «Я не знаю, сколько мне осталось жить, дай получить удовольствие от жизни!». У него каждый вечер собирались шумные компании известных на весь Союз писателей, актеров и журналистов. Помню, что как-то присутствовал и Артем  Боровик. Застолья организовывались на широкую ногу. Мы весело проводили время, но работа над сценарием абсолютно не шла. Когда я понял, что в Пицунде ничего не получится, решил, что сам напишу первый вариант и потом привезу ему для доработки.

Через десять-двенадцать дней я вернулся в Кишинев. С воодушевлением написал большущий сценарий на сто с чем-то страниц. Ежов поставил свою подпись под ним, не читая, поскольку у него было еще три сценария на киностудиях среднеазиатских республик».

«Нельзя Колю Гибу так подставлять»

Во время обсуждения сценария на коллегии в киностудии «Молдова-фильм»в кабинет неожиданно зашел Эмиль Лотяну.

«Его московская карьера шла на спад, он вернулся в Кишинев, где был  встречен как национальный герой и сразу стал большим начальником, - вспоминает Борис Клетинич. – Лотяну взял мой сценарий, стал его перелистывать и читать по диагонали. Обсуждение пошло в плохом для меня ключе. Я видел, что от одного выступления к другому члены сценарной коллегии мрачнеют и тучи сгущаются. Сценарий откровенно долбали. Оставалась слабая надежда на помощь Лотяну.

И тут он сказал фразу, которую я запомнил на всю жизнь: «Не знаю, прикладывал ли руку к этому Валя Ежов, но он бы не допустил, чтобы эти люди говорили на каком-то харьковском языке».

Меня бросало то в холод, то в жар. Я не понимал, что происходит. На совещании почему-то отсутствовал известный сценарист и кинорежиссер Николай Трофимович Гибу, которого прикрепили к сценарию. В финале Лотяну сказал: «Нельзя Колю Гибу опять так подставлять. Он и без того совершил достаточно много ошибок». Скобки Лотяну не стал раскрывать.

Я вышел с заседания растерянный и красный как рак, не зная, что делать дальше. Но Гибу был тертый калач, он, что меня поразило, совершенно не растерялся, успокоил меня и сказал, что пора Ежову войти в работу».

Режиссер переиграл бюрократов

Гибу вывел молодого автора из ступора: «Он поехал к Ежову, они поработали над вторым вариантом сценария, и Николай Трофимович каким-то образом сумел провести этот сценарий под заказ Гостелерадио СССР. Этот статус означал, что его точно не зарежут. Обсуждения второго варианта практически не было, поскольку Гибу удалось перехитрить бюрократию,  создать и режиссерский сценарий. Я его читал - и совершенно не узнавал. Какие-то мотивы, детали и фразы остались, но была совершенно другая стилистика. Я, разумеется, не стал лезть по этому поводу на рожон, осознавая: Гибу знает, что делает.

Николай Трофимович по два-три раза в неделю летал в Москву, где на Гостелерадио СССР согласовывал поправки к сценарию. Их там утверждали и спускали в Кишинев, где молдавским чиновникам некуда было деваться, и их принимали. Заслуга в том, что сценарий утвердили и фильм попал в производство, безусловно, принадлежит Гибу».

Первые пробы на Кузнецком мосту

В начале июня 1987 года начались пробы, а потом и съемки: «Ежову уже нечего было там делать. Первые пробы, как я помню, были в Москве в молдавском постпредстве на Кузнецком мосту, где сейчас располагается посольство Республики Молдова. На главную роль пробовались такие известные советские актеры, как Бурков, Шлыков и другие. Как возник Мягков - не помню. Николай Трофимович поставил меня перед фактом: «Боря, мы в порядке. У нас согласился сниматься Андрей Мягков». Талантливый актер добавил психологическую глубину этому фильму».

В тот перестроечный период фильм пришелся как ложка к обеду, считает Борис Клетинич. В Молдавии премьера состоялась в бывшем кинотеатре «Кишинэу», нынешнем доме кино. Потом была всесоюзная премьера по Центральному телевидению в прайм-тайм.

Как восприняли фильм в доме печати? Сочли очень далеким от жизни. Протолкнуть статью в газету в обход начальства было не только невозможно – сама мысль об этом профессионалам была смешна.

Как делались газеты…

У Карела Чапека есть рассказ «Как делается газета», в котором он описывает создание номера как рутинное занятие, лишенное неожиданностей. Все решено заранее, никто не собирается освобождать первую полосу для сенсации, все до зевоты банально.

В 80-х процесс создания газеты в Кишиневе мало чем отличался от того, что был во времена Чапека, даже технологии изменились незначительно. Журналист писал статью ручкой либо печатал на машинке. Не было в те времена в редакциях оборудования для электронного набора текстов. Показанные в фильме телетайпы, по которым пересылалась информация из Москвы, были только в информагентстве АТЕМ и у собкора «Правды». Не у всех журналистов были личные пишущие машинки: они стоили полторы зарплаты.

Статью сдавали заведующему отделом, тот возвращал материал для переделки, затем в машбюро его перепечатывали машинистки, и он поступал в секретариат. Из имеющегося запаса материалов, фотографий и информаций, поступавших из информагентств, ответственный секретарь верстал номер. Все статьи читал заместитель редактора, просматривал и частично читал редактор. Наиболее важные согласовывались с издателем. Заверенный подписями сотрудников, стоявшими на паспорте, материал отправлялся курьером в типографию партиздата для набора на линотипе и верстки в наборном цеху. Одно время в издательском комплексе работала пневмопочта: все бумаги помещали в пенал, и он шел по трубе прямо в типографию. Пеналы иногда застревали, и от этой технологии вскоре отказались.   

И тут на сцене появляется цензор

После набора в типографии статью читал цензор главлита на предмет поиска информации из «Перечня сведений, запрещенных к опубликованию в открытой печати». Какие-то вещи запрещалось упоминать по умолчанию, например, все, что касалось «режимных» предприятий. Какие-то могли фигурировать с разрешения профильного министерства. Замечания оформлялись цензором на специальном бланке, и когда они накапливались – у редакций были неприятности.

Журналисты ненавидели долгие собрания, на которых обсуждались эти ошибки. На них выступали недалекие цензоры, которые непонятно кому подчинялись и хранили непонятно какие государственные секреты. Был и военный цензор, который находился на территории ставки Южной группы войск на телецентре столицы. Все, что касалось армии, афганских событий и т.д., в обязательном порядке согласовывалось с ним. Один такой цензор запретил публикацию статьи в «Вечернем Кишиневе» под названием «Последнее письмо», в которой рассказывалось о героическом поступке нашего земляка, ценою собственной жизни спасшего в Афганистане своих однопольчан. «Вы не должны писать о том, как они там погибают, - парировал майор. – Вы должны писать о том, как они защищают социалистические идеалы».

О том, что в Афганистане идет война, не писали вообще. В редких статьях рассказывалось, как военные якобы возят гуманитарные грузы. Именно такой материал появился в «Молодежи Молдавии» о кавалере ордена Красной Звезды Михаиле Мокане, будущем депутате парламента ХVI созыва. После обработки статьи московской цензурой из нее исчезли слово «Баграм» и вся конкретика, а воин превратился в курьера по доставке продуктов.     

Почему в типографию не пропустили бы даже Горбачева 

Какой-то правдой жизни создатели фильма пренебрегли, и это понятно. Журналист Ион Браниште рисовался как фигура героико-романтическая. Он просто берет и сам, без разрешения, печатает свой материал в газете - и не спрашивайте как, ведь вы же не спрашиваете, как ковбой убивает одной пулей всадника и его лошадь.

В действительности после того, как статьи набирались в типографии и верстался номер, на дежурстве оттиски полос внимательно вычитывали дежурный редактор и его помощник - «свежая голова», а также пятеро корректоров и подчитчиков. Проникнуть в типографию и как-то повлиять на процесс, как это происходит в фильме, постороннему человеку было невозможно: издательский комплекс охраняли пять постов милиционеров и сотрудников. Даже журналистам нужно было предъявлять специальные пропуска, никакого секретаря райкома или парткома и даже самого Михаила Горбачева в цех типографии никто бы не пустил. Журналистам не разрешали даже обедать в столовой партиздата, где было вкуснее и дешевле, чем в столовой и буфете дома печати.

Кстати, в этом самом буфете сняли несколько сцен. Там много лет работала буфетчица Клава, которую прозвали «Клавой-говядиной»: утро она начинала с варки мяса, которое подавала на тарелках тонкими как бумага ломтиками. В фильме в буфете пили кофе – в жизни журналисты заскакивали туда в основном для того, чтобы опрокинуть рюмочку-другую коньячку или водки. Отголоски кампании борьбы с пьянством есть в фильме: на приглашение выпить чай Мягков отвечает отказом. «Впервые вижу мужчину, который отказался выпить чаю», - упрекает его секретарь парткома колхоза – ее сыграла Клара Лучко.

В фильме снялся журналист «Тинеримя Молдовей» Василе Ботнару – известный велосипедист. Именно ему герой время от времени говорит: «Вася, ты еще не купил машину?». В сцене редакционного собрания можно увидеть заместителя редактора «Вечернего Кишинева» Андрея Замуру. В фойе Браниште-Мягков сталкивается с легендарным завхозом дома печати Александром Сергеевичем по прозвищу «Пушкин» и телефонистом Ионом Санду, который до сих пор работает в здании.

В кадре можно увидеть в фойе каждого этажа цветы и уютные кресла, в которых любили отдохнуть посетители. Да, так было. Посетители шли потоком, а письма в редакции - мешками.

… И почему они были скучными

В 80-х годах главными в партийных газетах были отделы пропаганды и партийной жизни. То, о чем они писали, было интересно очень узкому кругу организаторов партийных акций. В сущности, журналисты в этих отделах занимались тем, что изо дня в день создавали и описывали некую вымышленную модель жизни. Главную роль в ней играли партийная организация и партийные пропагандисты. И если первое было относительно верно, то второе было чистым блефом.

Пропагандисты в каждом трудовом коллективе должны были внедрять в массы ценности советского образа жизни, что и делали в ходе «ленинских пятниц». От них ждали содействия повышению производительности труда. Это было все равно что телеге управлять лошадью. Но в газетах постоянно появлялись статьи о том, что, к примеру, на кишиневском стекольном заводе большой бой посуды, потому что там плохо налажена пропагандистская работа, а в таком-то колхозе собрали большой урожай, потому что там хорошо работают группа пропагандистов и агитбригада.

Именно после этих публикаций читатели говорили, что выписывают газету для того, чтобы было на чем чистить картошку. Но не выписывать не могли: коммунистов и комсомольцев обязывали. Партийные издания шли в нагрузку к популярным журналам «Вокруг света», «Юность» или «Техника молодежи». Но было немало любителей,  которые с удовольствием читали все от корки до корки – от отчета с собрания до спортивной хроники. 

Писать об отчетах и выборах в трудовых коллективах и «ленинских пятницах», стряпать передовые статьи ни о чем было большим испытанием. Нужно было создать такую картинку жизни предприятия, чтобы читатель не понял основного посыла, но при этом его оценили бы в ЦК. Жанр требовал особого мастерства. Им в совершенстве владели в московских газетах - но в кишиневских редакциях настоящих акробатов пера было наперечет. Большинство журналистов работали в одной и той же редакции по 20-30 лет, они десятки раз писали об отчетах и выборах. Коллеги, сплетничая, говорили о том, что они «исписались», имея в виду профессиональное выгорание. Сгореть в пламени, возгоревшемся из ленинской «Искры», было немудрено. Чтобы спастись от рутины, время от времени журналисты бросались в любимые темы – и получали нагоняи на летучках за то, что написали интересные статьи. 

«Русские» и «молдавские» редакции

В 60-е годы газету «Молодежь Молдавии» делала объединенная редакция на двух языках. Этнических конфликтов не было – была веселая, энергичная, задорная команда, в которой все приятельствовали и дружили.

Но в 80-е произошло расслоение журналистов по национальному признаку. С одной стороны, это было следствием 70-х, эпохи Бодюла, когда принялись ковать «национальные кадры». С другой стороны, извращенное представление о «национальном самосознании» интеллигенции внушали активисты союза писателей, которые сами вели двойную жизнь: одну – в коридорах ЦК КПМ, другую – у себя на кухнях.

Играло роль и то, что в русских газетах работали горожане, а в молдавских – выходцы из села. Газета «Советская Молдавия» выходила тиражом 200 тысяч экземпляров и распространялась больше в городах. На газету «Молдова Сочиалистэ» с гигантским тиражом в 300 тысяч подписывались в основном в селах. Но в ЦК КПМ «Советскую» считали «газетой номер один», потому что ее читали в ЦК КПСС.

Внешне ничего не было заметно. Но взаимная неприязнь иной раз прорывалась во взаимных издевках. Между изданиями не было сотрудничества и взаимопомощи. В конце 80-х все вышло наружу.  

Чем занимается Гибу 

Николай Гибу после фильма «Ваш специальный корреспондент» снял еще две картины: в 1991 году в советский прокат вышел фильм «Игра в смерть, или Посторонний», а через год - «Виновата ли я…». Авторами сценариев была его жена Зинаида Чиркова,  последнем фильме – в соавторстве с Кларой Лучко. В главных ролях снялись те же артисты: Клара Лучко, Андрей Мягков, Борис Бекет, Виктор Чутак и другие.

Классик отечественного кинематографа – родоначальник семейной династии. Его сын – известный молдавский кинорежиссер Игорь Чирков-Гибу и внук Егор - пошли по его стопам. В 2014 году они стали лауреатами всемирного молодежного конкурса «Чайка», посвященного 50-летию полета в космос Валентины Терешковой, организованного федеральным агентством по делам СНГ. Награду за фильм «Космическая хора» в Москве вручала первая женщина-космонавт Валентина Терешкова.

Заслуги маэстро оценены по достоинству. Гибу - народный артист СССР, лауреат многих отечественных и зарубежных наград и премий. Два года назад президент Игорь Додон издал указ о присвоении ему звания народного артиста Республики Молдова. Сейчас Николай Гибу готовит фундаментальную работу по истории Бессарабии.

«Я вернусь в кино благодаря этому роману»

После выхода фильма Борис Клетинич уволился с киностудии «Молдова-фильм» с заштатной должности, вернулся в Москву, снял комнату в коммуналке в центре города и начал писать сценарии, имея хорошую стартовую площадку. Потом начался развал Союза, и в 1990-м он уже был в Израиле.

«Кассета с фильмом «Ваш специальный корреспондент» помогла мне попасть в «теплицу» для советских кинематографистов, некоторое время я получал стипендию, смог устроиться даже на какую-то работу, - вспоминает он. - Но к игровому кино я больше даже близко не подходил. В 1995 году я начал писать большой исторический роман «Мое частное бессмертие» о Бессарабии 30-40-х годов. Писал его лет двадцать. Он вышел к 2017 году в саратовском журнале «Волга», когда я уже жил в Канаде. Год назад его выпустило хорошее московское издательство. Если все благополучно сложится, я вернусь в кино благодаря этому роману».

Вечная память

Михаил Мелешенко, сыгравший в фильме секретаря ЦК, в конце 80-х работал собственным корреспондентом московской «Литературной газеты» в Ашхабаде. Он был одним из самых талантливых журналистов Молдавии, и благодаря Николаю Гибу его можно увидеть в фильме таким, каким мы его запомнили: молодым, энергичным, умным, красивым и смешливым.

Мелешенко умер в 90-х в Кишиневе, не дожив до пенсии. Он тяжело болел, и его очень поддерживал тогдашний мэр Серафим Урекян, как, впрочем, и многих других сотрудников дома печати, оказавшихся без средств к существованию, выброшенных из редакций закрытых властями газет.

Большинства журналистов, которых знала и любила вся Молдавия, уже нет в живых. Они честно работали и любили свою работу больше жизни. Почти все умерли в нищете. Вечная им память!

Елена ЗАМУРА,

Николай МЕНЮК