Расследование

Заведующую аптекой, которая задала этот вопрос, стала терроризировать администрация

По уставу детской муниципальной больницы имени В.Игнатенко аптека тут - закрытого типа. Она обеспечивает больных лекарствами, реактивами, физрастворами, наркозом, парафармацевтическими средствами, но никому ничего не продает. Медпрепараты и парафармацевтические средства поступают сюда на основе контрактов с фирмами, которые выиграла тендеры, организованными агентством медикаментов. Откуда же в больнице лекарства для взрослых и тесты на беременность?  

Викторию Бею приняли на работу в аптеку в ноябре 2008 года, после того, как она еще студенткой прошла здесь практику. Через месяц молодой фармацевт стала заведовать аптекой, имея одного лаборанта в штате. По акту приняла материальные ценности, а по договору - и всю ответственность за них. До конца 2012 года все проверки отмечали: все как в аптеке!

В мае 2013 года Виктория Бею ушла в отпуск по рождению и уходу за ребенком и передала материальные ценности Анатолу Бэргиеру. Это были лекарства на миллион лей, оборудование и препараты гуманитарной помощи. Тогда в аптеке был резервный запас для экстренной помощи детям на период землетрясений или эпидемий: больница считалась центром оказания помощи детям на случай чрезвычайной ситуации. Сейчас, увы, этого запаса нет.

Принимая от Бею материальные ценности, Бэргиеру ставил условие: назначить его заведующим. Но Виктория оставила за собой право вернуться на должность. Однако в 2014 году директор больницы Нели Мэтрэгунэ ей в этом отказала, мотивируя отказ тем, что, мол, уже есть заведующий аптекой. Бею подала в суд, потом узнала, что снова беременна, и отозвала иск. С Бэргиеру заключили контракт на период декретного отпуска Бею и отпуска по уходу за ребенком до 27 июля 2016 года.

В начале июля, до истечения срока контракта с Бэргиеру, Виктория обратилась к новому директору больницы Александру Холостенко, написав в заявлении, что приступает к работе с 1 сентября с рабочим днем 6 часов (на что имеет право как мать двоих малолетних детей). Ей предложили продлить отпуск до 1 января 2017 года. Услышав отказ, директор сказал: «Ну, мы посмотрим, как вы будете работать!»

И вот Викторию приняли приказом следующего содержания: «Г-жа Бею Виктория приступает к исполнению функции заведующей аптекой больницы имени В.Игнатенко с 1 сентября». В приказе не указали, кому принять и кому передать материальные ценности. Бею не были переданы материальные ценности, ей не предоставили рабочее место. За столом заведующего по-прежнему сидел Бэргиеру, встретивший ее словами: «Я не встану с кресла, пока мне не прикажет директор».

Виктория обнаружила в аптеке чрезвычайную ситуацию. Дверь помещения, оборудованного как сейф, где хранились препараты для анестезии, оказалась открытой, любой мог туда попасть. В холодильнике вместе с медпрепаратами строгой отчетности хранили кастрюлю с борщом. Между тем у больницы был договор с национальной комиссией по контролю за наркотическим средствами, которой ежеквартально предоставляли отчет о порядке хранения этих средств.

В помещении, предназначенном для хранения других спецпрепаратов строгой отчетности, также свободно открыта дверь. Оно загромождено коробками. В одних - дорогие американские антибиотики, срок годности которых закончился год назад, в других хранились тесты на беременность с ценниками. В соседнем кабинете - гора коробок с парфармацевтическими средствами, среди которых несколько сотен тысяч катетеров, срок годности которых истекает в июле 2017 года: таких в год больница использует всего несколько сотен штук.

Напомним: аптека работает в закрытом режиме – то есть ничего не продает. Доступ в помещения имеет только директор. В отдельном кабинете происходит передача лекарств старшим сестрам отделений. В поисках официального документа на лекарства Бею обратилась к Бэргиеру. Получила короткий ответ: «Не суй свой нос, куда не следует. А просроченные катетеры можно использовать». На вопрос, есть ли приказ на хранение этих препаратов, директор Холостенко ответил в том же духе, добавив: если Виктория не угомонится - получит выговор. Бею обратила внимание Холостенко на то, что по договору заведующая - материально ответственное лицо и должна знать, что хранится в аптеке.

Также было обнаружено, что под одним и тем же номером в отделения выписывались медицинские и парафармацевтические средства по двум накладным на разные суммы. Так, по одной накладной №1916 выписано 14 препаратов на сумму 4,5 тысячи лей, по другой накладной №1916 – 15 препаратов на сумму 5 тысяч лей. Запрещенный для детей препарат «Осталон» для лечения и профилактики остеохондроза (!), приобретенный на 9,5 тысяч лей, был выписан отделениям педиатрии и реанимации. Попал ли он туда? Невольно задаешься вопросом: знает ли администрация о том, что за час в аптеке можно увидеть несколько одинаковых накладных с разными суммами? А сколько проходит таких накладных за день, месяц, год?

В конце августа закупили антибиотиков почти на 500 тысяч лей. Только одного препарата - более 4 тысяч флаконов, а в остатке еще 1600 флаконов, с нового года использовали лишь 900. Закуплены антибиотики во «взрослых» дозах. Опять же – для кого? Парафармацевтические препараты на десятки тысяч лей закупались по отдельным контрактам, их остатка больнице хватит на сотню лет!

Огромные деньги налогоплательщиков потрачены на то, что осело на складах и, видимо, никогда не будет использовано. Налоги, которые собираются национальной компанией медицинского страхования, больница превращает в мертвый груз. Вероятно, существование этих остатков лекарств сверх нормы кому-то выгодно? Практика откатов и вознаграждений от поставщиков существовала всегда: вспоминается немало скандальных историй, когда за приобретение ненужного вознаграждались ответственные лица – получали «премии», туристические путевки, украшения.

На этом злоключения Бею не закончились. Она стала свидетелем необычных списаний. Списывали по акту каждый месяц сотни метров марли, ваты, по 200 пар бахил, сотни масок. Хотя аптека не имеет права списывать парафармацевтические средства, за исключением 100-150 миллилитров 70-процентного спирта, предназначенного для дезинфекции.

В ответ на все вопросы Бэргиеру написал докладную директору больницы, сообщив, что Виктория… взяла с его стола бумаги. Хотя по закону она - заведующая, стол – ее рабочее место. Бею, впрочем, говорит, что и не брала никаких бумаг.

И вот директор отстраняет с 5 сентября Викторию от работы на месяц для разбирательства силами созданной комиссии - спустя пять дней после того, как женщина приступила к работе. А 6 октября подписывает приказ о вынесении выговора без мотивировки. «В ваших интересах - продолжить декретный отпуск: один выговор вы уже получили, еще один - и приказом уволю», - заявил больничный менеджер.

Тем временем в протоколе о премировании работников аптеки за сентябрь 2016 года Виктория Бею числилась находящейся в отпуске по уходу за ребенком. Сведения о том, что она вышла на работу в качестве заведующей, что ее отстранили от работы с 5 сентября, в протоколе не  фигурировали. А вот за то, что протокол был показан Виктории, бухгалтера больницы г-жу Кочу отстранили от работы, вынеся ей выговор. Самой Виктории пригрозили вторым выговором и увольнением. «Террористическая атака» возымела действие: Бею написала заявление.

До выхода в декретный отпуск, в 2012 году, начальник отдела кадров г-жа Блажа выдала Бею характеристику, в которой указала только положительные стороны ее деятельности. Виктория – опытный фармацевт, у нее двое маленьких детей, муж не работает, словом, и она нужна больнице, и ей очень нужна работа. Бею позвонила в минздрав с целью записаться на прием к министру. Ей посоветовали сделать это по электронной почте. На электронное письмо она ответа не дождалась.

В итоге фармацевт подала в суд на директора больницы, оспаривая выговор. Прошло три заседания - от больницы в суд никто так и не явился.

Остается лишь отметить, что еще недавно в детской больнице был образцовый порядок. Все изменилось после того, как начальник управления здравоохранение примэрии Михай Молдавану уволил опытных сотрудников и назначил на их место своих людей…

Все лица, указанные в данной статье, пользуются правом презумпции невиновности. Никто не может считаться виновным до тех пор, пока суд не вынесет своего вердикта.