Общество

Ранним утром, когда прозрачный и душистый лесной воздух над нашим селом задрожал от петушиного звона, мне пришлось изрядно поволноваться. Накануне Юлия, внучка тетушки Валентины, посоветовала зайти к бабке пораньше: когда вовсю взойдет солнце, она может податься к кому-нибудь из родственников. А тут петухи, твари умные, вдруг на минуту замолкли – раздался редкий звон большого церковного колокола, извещающий жителей села, что кто-то переселился в мир иной. Я испугался: а вдруг это моя героиня! В прошлом году я навещал ее в канун ее столетия. Для такого возраста и час равен году.

Дорога к дому идет в гору, на полпути встретил спешащую на работу школьную уборщицу Теклу. Любопытная женщина уже знала, кто преставился. Это была не бабка Валентина! Признаюсь, грешен, обрадовался чьей-то смерти! А ее я застал дома, в уже знакомой мне маленькой каморке.

«Опять не моя очередь…»

- Колокольчик слышала, - сказала Валентина. – Опять не моя очередь. Все лезут другие, помоложе. Как в хрущевские времена, когда дрались в очереди за хлебом!

Я в первую очередь посмотрел, есть ли на подоконнике старая, треснувшая пополам фотография, снятая в самом начале Первой мировой. Она аккуратно сложена, рядом стоит копия, побледнее: компания офицеров румынской армии в парадных мундирах, за длинным столом, все глядят в объектив фотоаппарата, как в картинах Пиросмани, а на столе вино и угощение.

- Первый слева - мой отец Платон, - освежает в моей памяти сюжет снимка тетка Валентина. – Ушел на войну в 1914 году, и в том же году я родилась. А он с поля боя не вернулся. Пропал без вести. Тогда «похоронок» не высылали. Если придет с фронта, кто-нибудь, кто видел, как погиб солдат, то расскажет. А нет – так с тех, кто рекрутировал бойца, и взятки гладки. Моя мать Варвара горевала долго, но жить-то надо. Она и вышла вновь замуж за хорошего хозяина Германа Цэрнэ, и из нашего села Селиште мы переселились в соседнее  Чутешть. От нового отца пошли братик и сестрички, которых у меня до этого не было, я и стала за ними ухаживать как за  забавными куклами. Я и сегодня не жалуюсь на то, что их вырастила, только из-за этого мать меня не отдала в школу учиться, я и осталась неграмотной. А иногда подумаю: а много проку от многих грамотных?

Домик тетушки Валентины совсем крохотный - у Карлсона был побольше. Это бывшая летняя кухня. Отчий дом рядом, но Валентина уступила его одной из внучек. Двор общий, зато бабке отвели свой кусочек земли, где растут лук, чеснок, а попозже она рассадит и всякие овощи. Есть несколько фруктовых деревьев. Этот клочок земли обрабатывает она сама, никого больше не допускает. А тем, что собирает, угощает всех.

83-летний братишка Лазэр боится старшей сестренки

Как обычно, тетушка Валентина все напутала: посоветовала мне найти в соседних Чутештах сына Михаила, а тот живет тоже в Селиште. Зато я в соседнем селе нашел ее брата Лазэра. Он сидел на скамейке рядом с церковью и ждал, когда найдется другой такой же старикашка - поболтать.

- Знаешь, баде Лазэр, мой отец рассказывал, как мой дед Александр и его сосед Алеку в воскресное утро, пока их бабки молились в церкви, сели на такую же скамейку у ворот, задымили самокрутками и заспорили. Утречком по улице прошло стадо коров, и прямо перед их скамейкой была куча свежего коровьего навоза. Они стали проверять ее своими посохами, споря о том, что корова ела накануне. И чуть было не подрались.

- А чем им еще заниматься? – оживившись, спросил старик. – Тогда и в помине не было ни радио, ни телевизора, ни интернета. Сейчас все есть. Но меня все равно тянет сюда, на скамейку. Здесь я узнаю самые свежие новости. Вот, я уже знаю, кто в вашем селе умер.

Я сказал ему, что был у его сестры. Дед встрепенулся и вновь помрачнел.

- Она собирается зайти сегодня ко мне?

- Говорила - может, заглянет.

- А ты когда пойдешь домой - пройдешь мимо ее дома? Так зайди еще раз и направь ее к кому-нибудь другому. Ко мне нельзя. Она мне уши надерет!

Он даже прослезился. Я всеми силами старался не рассмеяться. 83-летний старец боится столетней, сестренки!

- А за что она должна тебя наказать, баде? – спрашиваю.

- Нализался я вчера. Только что ко мне медсестра заходила. Я честно ей признался что согрешил. Она давление измерила, таблетку под язык подсунула, еще лекарств дала. И кулак показала. Но обещала сестренке не рассказывать.

Мош Лазэр настоял, чтобы я посмотрел его домик, где он жизнь прожил с умершей три года назад женой Хартиной, которая родила ему трех дочерей и сына Кирилла. Двадцать лет подряд он по утрам будил село скрипом колес своей телеги, направляясь вместе с женой на колхозную ферму. Он работал ездовым, она дояркой. Дед Лазэр и тогда не брезговал лишним стаканчиком винца, а потому на праздники начальство его обходило стороной, а фотография Хартины постоянно красовалась на доске почета. Сыну он отвел место рядом с  отчим домом, тот и построил котельцовый домище.  А старик продолжает жить в своей, как он говорит, глиняной «хибаре», где все еще чувствует присутствие Хартины. По воскресеньям его зовут, чтобы побеседовать по скайпу – или с внучками из Италии в доме Кирилла, или с внучками из Америки у одной из дочерей. Не могу отрицать, это куда более интересное и полезное  воскресное занятие, чем было у моего деда Александра с его соседом Алеку…

14-летняя невеста убежала со свадьбы играть в прятки

- Бабушка Валентина вышла замуж в 14 лет. В день свадьбы она убежала из-за стола, оставив жениха с гостями, пошла во двор играть в прятки… Такая же маленькая была, как сейчас, ей бы еще побыть ребенком, да родители жениха позарились на ее родительский дом, который пустовал после того как моя прабабушка вышла замуж во второй раз. Богатая невеста!

Это рассказывает Юлия, дочь Татьяны, одной из пяти дочерей тетушки Валентины. Я зашел к ним уже после обеда - а бабушка была уже у них, помогала дочке Татьяне сажать фасоль.

- Хорошо, что вы ее нашли, - радуется Юлия. – Не всякому это удается. Бросить свой домик она не соглашается, но и не сидится ей на месте. Единственный раз просидела до обеда дома в прошлом году, когда ей исполнилось сто лет. Пришли ее поздравить председатель района, примар и куча журналистов. А так она все время в дороге. То у Ефросинии, то у Агриппины, то у Ефимии, то у нас. Ведь у нее четыре живых дочери, и все живут в селе. А еще сын Михаил, его дом рядом с нашим, но он почти не видит. И у бабушки проблемы со зрением, хотя она никогда очки не носила. Зато отличный слух. Согласно медицинской карточке бабка никогда не болела, хранятся только результаты анализов и ежегодных обязательных обследований. Ни одной хвори!

- Один раз она болела, - поправляет подошедшая с огорода Татьяна, мать Юлии. – В 60-е во время эпидемии чуть было не унесла ее жизнь дизентерия. Она и сейчас, когда разозлится, говорит: «Умерла бы я тогда, не мучилась бы столько лет!». Кстати, пока вы тут сидите, она мимо вас не проходила?

- Так бабушка с тобой на огороде работала! – заволновалась Юлия.

- Работала – и исчезла. Я лунки копала, она фасоль бросала. Я ненадолго отвернулась – а мамы и след простыл.

12 внуков, 21 правнук и пять праправнуков

К моему удивлению, дочь и внучка тетушки Валентина искать ее не стали. Такие бабушкины исчезновения стали нормой. Рядом живет сын, а чуть дальше она сохранила кусок земли, который тоже обрабатывает сама. Куда ни пойдет – все равно у села на виду.

Татьяна ушла закончить свою работу, Юлия занялась своими детьми – сыном и двумя дочерьми-близняшками, которые должны и бурьян для домашней живности принести и уроки на завтра готовить. Она же мне и поведала, что у тетушки Валентины от ее детей 12 внуков, 21 правнук и пять праправнуков.

Ион МАРДАРЬ

На снимке:

Брат тетушки Валентины Лазэр Цэрнэ.