Общество

У меня четыре женщины в семье, - говорил сидевший у окна. - И одна из них - теща. Меня, как вещь иногда полезную в хозяйстве, перед большими праздниками приспосабливают к делу: картошку чистить, мясо резать, всякие овощи крошить. Но часам к восьми, когда все кипит, булькает и исходит паром, можно считать, что праздник начался. На меня никто уже не обращает внимания, вообще оттесняют в угол и тогда можно вытащить баклажку вина и встречать Новый год. Я знаю, что придут еще женщины, будут громко разговаривать, песни петь, мыть кости своим товаркам, в общем, я им не интересен. К девяти часам я уже на диване, телевизор работает, настроение поднимается. И тут возникает моя жена с тарелкой холодца и пластмассовой коробкой с голубцами: Что расселся? Вот возьми и к дяде Петру. Отнеси. Старик сам живет, пусть на праздник порадуется. Я на нее покосился - чего это у нее такая щедрость с любовью к ближнему прорезалась, но, оказалось, все просто. Заходила к ней соседка с месяц назад, принесла немного вина. Оказалось, от дяди Петра. Вот ей на Новый год этого вина - оно у него легкое, в нос шибает как шампанское - и захотелось. А я на диване пригрелся, рискнул сопротивляться. Куда там!

Куртку на меня накинули, в руки гостинцы и бутылку сунули, жена напомнила о своей погубленной жизни и вытолкала меня в ночное пространство. Ночь без снега, но морозная была. Пар изо рта и кристаллики на земле посверкивают. Я коробку с голубцами под куртку сунул и пошел к Петру.

Я думал, дед спать будет. Куда там! Я ему через забор ору - вижу окна темные в доме, думаю, уже дрыхнет. А он кричит словно из-под земли: "Отодвинь задвижку и заходи". Дед, оказывается, в погребе обосновался. И не один - еще трое мужиков из нашего села. И все с тарелками холодца в руках - гостинцы деду. И я свою тарелку несу. "Вы, что, - интересуется дед, - сговорились?". Мужики смущенно хихикают. Увидели меня - радостно загалдели: "А, Василий пришел! И ты за тем же"? И показывают на пустые баклажки. А дед улыбается и аккуратно вилкой голубцы или митетеи поддевает и в рот. У него в погребе уютно: стены побелены, небольшой столик.

Дед перекусил, нас вином угостил, хотя все к деду уже тепленькими пришли, и спрашивает: "Вам вина какого?". У него в подвале четыре бочки. Посовещались, решили начать с крайней в глубине подвала. Продегустируем все бочки - кому какое вино приглянется.

А у деда дегустаторская чарка - ну не меньше литра. Какая-то карпатская деревянная кружка. Дед леи с нас собрал, чеклеж из первой бочки выбил и в кружку наливает. Полную. Ефрем первый приложился, отхлебнул и деду возвращает. Дед распсиховался! Ты мужик или нет? В Ужгороде такими кружками самогон пьют, а ты вина домашнего не можешь. Ефрем смутился, всю кружку выпил. Остальным неудобно - все по кружке хлопнули, дед только и успевает наливать. Мужики крякают, вино доброе, годится. Но дед возмущается, что значит - годится! Еще три бочки. Мужики робко посопротивлялись. Вино хорошее, но еще Новый год встречать. Дед на дыбы: "Что значит Новый год! Вот в наше время...". И начинаются байки. как в его годы один выпивал такую бочку - и как стеклышко, еще хозяйством занимался. И вторую бочку раскупоривает. А мы уже выпили, разморило нас, сила сопротивляться иссякла. Да и самим хочется показать, что можем после бочки, как стеклышко. А дед по второй кружке подносит. Мы уже окосели, но пьем.

Ефрем сдался после второй кружки. Дед ему баклажку налил и выпроводил. Посмотрел, как тот по ступенькам поднимается, к нам поворачивается: "Ну, а вы мужики или кто?". А в нас удаль бурчит вместе с вином - готовы доказывать свою принадлежность к мужскому полу.

Как я потом узнал, отключился я на четвертой. Иван уже готовый был, Михаил еще на ногах держался, но руками за стенку. Говорил деду, что пора ему идти Новый год встречать. Но от стенки оторваться не мог. Потом завалился на бочку и храпом встретил Новый год. Жена его по этому храпу и нашла. Я же пришел в себя, когда кто-то ткнул меня кулаком в бок. Я, оказывается, сладко спал, положив голову на стол. Дед, как ни в чем не бывало, угощался холодцом с голубцами. В бок меня тыкала жена. Дед и ей налил. Он липучий - пристанет - не оторвешь. После дедовой кружки жена меня в том подвале и бросила. Она как увидела, время к 12-ти, а меня нет, распереживалась, пальто накинула и к деду. А обнаружила, что мне хорошо и рядом еще двое хороших, успокоилась и ушла. А я под утро проснулся. Рядом еще двое нестойких. Мы к деду в дом поднялись - добавили, холодцом своим угостились. Я домой пошел, уже светать начало. Веришь или нет - у меня это был лучший Новый год в жизни.

Игорь НОВИКОВ