Общество

Молдавский театр видит евроинтеграцию как разрушение моральных табу в духе 90-х. Не поздновато ли спохватилась режиссер Луминица Цыку в ситуации, когда толпы секс-блогеров и консультантов по отношениям в десятках социальных сетей уже потоптались на этих табу, весело попинали их ногами, смачно похихикали и поплевали? Неужели минкульт финансирует национальный театр ради того, чтобы на его сцене прочищали унитазы, разделывали мясо, занимались сексом рядом с сырой говяжьей тушей, размышляли о гендерной идентификации и кончали жизнь самоубийством?

Жесткий эпатаж, нередко претендующий на документальность, всегда конъюнктурный и связанный с трендом евроинтеграции – это молдавский театр. Но умеют ли у нас от европейской культуры взять лучшее?  

Взрослым от 16-ти

В национальном театре имени Михая Эминеску прошла премьера пьесы шведского драматурга Августа Стриндберга «Фрекен Юлия». Ее показали 29-30 июня и затем в первых числах июля. В зале было 60-70 зрителей. Афиша предупреждала: только для тех, кому больше 16-ти. Но на это мало кто обратил внимание. Ключевой фразой в диалогах зрителей у входа в зал было слово «модерн» и фамилия режиссера: Луминица Цыку.

Ничто на подходах к малому залу не предвещало засаду. Но после часа просмотра спектакля обозначилась такая сюжетная линия.

Подвыпившая графская дочь в ночь на Святого Ивана (у нас – на Ивана Купалу) развлекалась, домогаясь красавца слугу. Неаппетитная сцена на графской кухне, где в течение минуты демонстрируется имитация полового акта с оголенными задами актеров на разделочном столе рядом с половиной телячьей туши.

После двухчасового просмотра многие вышли из зала в недоумении. Натурализм в духе 90-х? Иных художественных средств не нашлось? Скопировали «Дом-2»? Скопировали своих же коллег из театра Ионеско, где в постановке «Ревизора» городничий совершает половой акт с Хлестаковым? 

Для тех, кто не понял. По разумению режиссера, все это острее заставляет зрителя сопереживать падшей деве, не по своей вине оказавшейся в непростой ситуации.

Для чего коровья туша и острый нож

В пьесе всего три персонажа. Кухарка Кристина, строгая и набожная, острым кухонным ножом рубит огромную говяжью тушу на куски. По ходу спектакля она развешивает мясо на крюках под лестницей, ведущей в апартаменты графа, уехавшего в гости. А скучающая Юлия заигрывает с обаятельным, образованным и взрослым слугой Жаном (этакая маленькая Лолита!), женихом Кристины. Когда Кристина идет спать – Юлия отдается слуге.

Кухарка острым ножом якобы символически препарирует души героев, обнаруживая непроглядное дно. Главная героиня ногами в белых гольфах отталкивает свежую тушу, чтобы присесть на кухонный стол, и следы крови на белых носочках (отсылка к «Лолите» Набокова?) мы то и дело видим в других сценах. А еще мы видим кроваво-красные губы Юлии, страстно целующей Жана.

Все это призвано усилить драматизм ситуации?

Проходит языческая ночь, когда стираются все границы, и хмурое утро обнажает суть героев. Осознав свое нравственное падение, дочь графа кончает жизнь самоубийством. Причина в издевательствах Жана, который попользовался ее слабостью?

На глазах девушки любовник хладнокровно убивает ее канарейку из клетки – символ неволи, безвыходности. Убивает он и волю к жизни героини. К туше, которая лежит на столе на протяжении всего спектакля как напоминание о конечности жизни, добавляется труп канарейки, а потом и ее хозяйки.

Чисто скандинавский нуар – неврозы, депрессия, неустроенность, суицид. Но это вторая половина ХIХ века – какие могут быть параллели с нашим временем и местом?  Это то, что нужно сейчас молдавскому зрителю?

Слишком натуралистично

Драматург - классик шведской литературы - за новый взгляд на старые вещи был отмечен литературной премией. Драма о нездоровых отношениях выдержала с 1951 года около сорока постановок по всему миру. Однако изначально пьесу отказывались даже публиковать: слишком натуралистично.

Единственная постановка «Фрекен Юлии» 14 марта 1889 года в Копенгагене провалилась. Драму на долгие годы запретила цензура. Лишь с 1906 года ее начали с успехом ставить на сценах стокгольмских театров. Тогда это было внове: автор затронул интимную, физиологическую сторону отношений полов. Теперь любой интернет-пользователь уже в 13 лет знает об этом больше шведского классика.

«Она ненавидит свой пол»

Актриса театра Корина Ротару, самая юная в труппе, о своей роли: «25-летняя фрекен Юлия – аристократка с трагической судьбой. Ее мать умерла, и это становится лейтмотивом: грех матери передается дочери, она проходит через муки ада. Эту девушку отец воспитал в конюшне, и она не осознавала, кем на самом деле является женщиной или мужчиной. Она ненавидит свой пол и в 25 лет хочет найти себя, но не находит».

Гендерная идентификация? И ради этого все задумано? Чтобы быть в тренде?

Александру Плешка играет Жана: «Этот спектакль -  хороший урок для девушек, которые начинают отношения. Август Стриндберг – психолог, нечасто есть возможность сыграть психологическую роль».

У каких девушек появятся вопросы? Которым больше 16-ти? Так они уже, говоря словами русского классика, в 17 лет учителей научат.

Ольга Трибой играет набожную кухарку Кристину: «В пьесе рассматриваются сложные отношения между мужчиной и женщиной, между богатыми и бедными, но все они люди, и всем нужно искупить грехи».

Ну да, искупление грехов – это то, что волнует молодежь и привлечет ее в театр.

А вагины все говорят…

Режиссер Луминица Цыку претендует на разрушение табу. Не поздновато ли спохватилась провинциальный режиссер в ситуации, когда сотни секс-блогеров и консультантов по отношениям в интернете уже потоптались на этих табу, весело попинали их ногами, смачно похихикали и поплевали?

Такой театр был в Венгрии. «Kretakor» запомнился громким политическим спектаклем «Blackland», в котором было все: нагота как образ унижения, справление нужды на сцене, насилие и черный юмор. Примеры таких постановок в технике «verbatim» (с латинского «дословно») бывали во многих странах. В Кишиневе это молдавская версия «Монологов вагины» - пьесы Ив Энслер, которая шла себе на Бродвее в 90-х и наконец, довольно-таки поздно, добрела до Кишинева.  

Тот спектакль Цыку состоял из монологов четырех реальных женщин-молдаванок о домашнем насилии. Их воспроизводили со сцены актрисы, сопровождая натуралистическими действиями: кто-то прочищал унитаз, кто-то ощипывал свежезабитую курицу. Отходы собирают в пятилитровые стеклянные банки, выстроенные в рядок под лавкой в центре сцены... Ну, вы уже поняли, для чего все это.

Потом Цыку ставит на сцене театра Эминеску спектакль про голодомор в Молдове в 1946-1947 годах – и снова не попала в тренд, снова это лишь эхо разоблачительных 90-х. Все работы в том же стиле, что и «Фрекен Юлия», которая, по словам Цыку, «очень востребованный актерами материал - им достались сложные, глубокие роли».

Играя сложную роль, чуть-чуть переиграла на премьере от волнения Корина Ротару, эмоции выражая криком. Но к ней нет претензий. Вопросы к режиссеру. Для кого такие спектакли? И воздействуют ли на зрителя вообще? Сидя в зале рядом со мной, уставший от зрелища кишиневец вдруг тихо поинтересовался: а где это они достали такую огромную тушу и как ее хранят между спектаклями?

Как в Париже и как в Кишиневе

Стоило ли в главном национальном театре, где ставили «Каса маре» Иона Друцэ, пытаться шокировать зрителя откровенными сексуальными сценами, которые у пользователей интернет-порталов для раскованных могут вызвать только зевоту?

В парижском Театре Мольера, гордости Франции, традиционно показывают только французскую классику. Потому что платит государство. И трудно представить себе, чтобы в его коридорах на сцену волокли бы сырую говядину.

Вообще лето в Париже – пора фестивалей: вплоть до сентября здесь будут проходить фестивали кукольного искусства, уличного театра, народных традиций мира. На афишах в Берлине можно увидеть объявления о гастролях русских театров с русской классикой в репертуаре, показах российских детских фильмов (цена билета 16-20 евро)...  А чем порадует наш театр, который финансируется из бюджета? Сценой секса рядом с куском мяса? А министерство культуры? Контролирует ли расход бюджетных средств по назначению?  

Мария БУИНЧУК