Здоровье

В стационаре онкоинститута стали требовать за вход 90 лей. Это неудивительно: онкологическая помощь давно уже бесплатна только на бумаге. Репортеры "Молдавских ведомостей" провели у входа в это медицинское учреждение два дня, опросили около двух десятков пациентов и выяснили, что плата за вход - далеко не главное издевательство государственной медицины над тяжело больными людьми.

Профилактика – только за свой счет  

«У меня стало резко падать давление до 50-30 с остановкой сердца. Я терял сознание, падал и зимой получил травму черепа. После операции два месяца ходил по врачам, мне вшили кардиостимулятор, а потом невропатолог вдруг обратил внимание на плохие анализы. Итог: четвертая стадия рака крови. Онколог спросил: где вы были раньше? Я показал ему карточку, полную записей, и спросил: а где были вы, врачи?».

Онкологи часто винят больных в позднем обращении. Но если у пациента ничего не болит и нет хронических заболеваний – семейный врач не даст ему направлений на серьезные профилактические обследования. Общий анализ крови и мочи, ЭКГ раз в году – вот почти все, на что застрахованный пациент может рассчитывать. И это не стоит тех 6000 лей, которые мы платим за полис.

Типичный пример - профилактика рака груди. Минздрав обязал семейного врача  обследовать молочную железу и давать пациенткам инструкции по самообследованию. Делают это не все, а если и делают… Подавляющее большинство семейных врачей не имеет навыков, кто-то даже не знает, что обследовать нужно не только в положении стоя, но и в положении лежа. Польза от самообследования – миф. Женщинам за сорок нужны ежегодный осмотр онколога, УЗИ, маммография – но направление на эти обследования дадут только тогда, когда проблема видна невооруженным глазом. Та же история с профилактикой рака кишечника: на колоноскопию или ирригоскопию направят только при наличии явных проблем.

Единственный выход – регулярно оплачивать  профилактические исследования самостоятельно. Но у нас копят деньги на свадьбы, на море, на новый смартфон, на что угодно – только не на здоровье. И формально люди правы: они же купили полис!

Онкопомощь для незастрахованных пациентов бесплатна только на бумаге

Конституция и закон №411/1995 об охране здоровья гарантируют право на здоровье, как и  постановление правительства о единой программе обязательного медицинского страхования, множество других законов и приказов минздрава и национальной компании медицинского страхования. По закону помощь всем онкобольным бесплатна.

«Я обследовался осенью в частной клинике за свой счет, мне поставили диагноз и порекомендовали срочно оперироваться. В онкоинституте сказали, что нужны полис и направление семейного врача.

В НКМС добрый дядя мне не хотел продавать полис, заверяя, что меня как онкобольного должны лечить бесплатно. Я пошел в поликлинику, но там со мной без полиса даже разговаривать не стали. Я плюнул и купил этот полис, заплатил со штрафами около 5000 лей. (Штраф в 50 условных единиц – «подарок» народу от парламентариев, увеличивших его в 2017 году в 2,5 раза. К этому нужно еще прибавить штрафы за каждый день опоздания в размере 0,1 процента от стоимости полиса, срок давности - три года. – Ред.). Добрый дядя из НКМС мне вручил полис и спросил, понимаю ли я, что эти пять тысяч дают мне право лечиться только полтора месяца. Хотя меня ждала койка в больнице, надо мной издевались еще неделю, «активируя» уже оплаченный полис. А ведь у нас якобы повсюду электронные услуги,  у них что, интернет есть раз в неделю?

Запись к семейному врачу была только через месяц, пришлось буквально на коленях  объяснять, что операция срочная. В регистратуре всем это было до лампочки. И я просто пошел без записи.

Но семейный врач мне сказала, что на основании исследований, проведенных частной клиникой, якобы не может дать направление на операцию: я должен записаться к профильному специалисту, взять направления на все анализы и обследования и пройти их заново. Я был в ужасе: на МРТ очередь вообще полгода! Возможно, все это сугубо по закону, но кто же создает такие бесчеловечные и тупые регламенты? В итоге я заплатил семейному врачу – и мне оформили направление и помогли собрать все прочие подписи за полчаса».     

В очереди к койке

С направлением на операцию или лечение больной идет в поликлинику онкоинститута. Его ставят в очередь. В срочных случаях можно договориться с хирургом - единственным человеком в цепочке, который понимает опасность ситуации и проявляет заинтересованность в том, чтобы продлить жизнь больному.  

«Я пришла с направлением от семейного врача в поликлинику онкоинститута и записалась на прием. В обшарпанном кабинете сидел сумрачный молодой человек. Даже не взглянув на мою карточку и на меня, он позвонил хирургу в отделение и потом многократно звонил и консультировался с ним по телефону. Я поняла, что этот врач в моей ситуации разбираться не намерен или не может, да ему и не нужно, потому что анализировать будет хирург, а этот врач здесь в роли регистратора».

По утрам в каждое из профильных отделений онкоинститута приходит по 15-20 просителей. Хирурги всех их принимают, изучают медицинские документы, уточняют диагноз, дают добро на госпитализацию и консультируют прооперированных. Они работают и в праздники, и в выходные дни, потому что поток больных огромен. На операцию больных направляет онкополиклиника, и, отстояв полуторачасовую очередь в приемном отделении, пациент наконец-то попадает в палату.

Мы не хотим обсуждать вопрос о том, будет ли операция бесплатной. Мы не спрашивали об этом, понимая, что больные не станут «сдавать» своего врача – человека, который сделал все, что мог, чтобы продлить им жизнь. Если, конечно, с врачом повезло…

Нелегальная частная онкология

«Онколог, поставивший диагноз, сказал, что может прооперировать меня в частной клинике: якобы там все удобства и отпустят домой через два дня после операции, а в онкоинституте мне будет некомфортно и продержат месяц. Я согласилась и подписала какой-то договор… Прошел год, после удаления опухоли молочной железы у меня практически не работает рука. После первой же жалобы хирург меня отшил, дав понять, что его миссия закончилась. Через полгода я пришла навестить знакомую в одно из отделений онкоинститута – и поразилась, увидев отремонтированные палаты на двоих, чистые туалеты с новой сантехникой, неплохое белье, душ, вменяемый и доброжелательный персонал… С моей проблемой я лежала бы там те же четыре дня. Спрашивается, за что я платила?».     

Наша газета уже писала об известном хирурге, который нелегально, без обследования, за огромные деньги прооперировал онкобольного в РКБ, не имея на это никакого права. Надоело, честно говоря, называть его фамилию: все равно никто не реагирует. Этот человек продолжает оперировать онкобольных, пользуясь депутатской неприкосновенностью. А минздрав ставит вопрос о необходимости частной онкологии, как видно, желая легализовать уже существующую практику.

Год назад правительство дало положительное заключение на законопроект, который представили Андриан Канду, Оксана Доменти и Борис Головин. Как это ударит по онкоинституту – можно только предполагать. Однозначно часть средств, которые он сейчас получает от НКМС, пойдут частным клиникам. Будут ли там готовить своих онкологов? Нет – ведь проще переманивать профессионалов государственной больницы!   

Реабилитация и 90 лей за вход    

После выписки хирург, как правило, предлагает пациенту приходить на осмотр каждые три месяца в течение года и каждые полгода в течение второго года реабилитации. Ведь он знает ситуацию больного, к тому же ведет мониторинг в научных целях. Но эти визиты неофициальные: де юре пациента прикрепляют к семейному врачу и к врачу в поликлинике онкоинститута – обоим до него нет никакого дела.

«Каждые три месяца мне нужно сдавать анализы и показывать их, во-первых, онкологу в поликлинике онкоинститута и во-вторых - профильному специалисту в поликлинике по месту жительства. Онколог из Кишинева меня отправляет в поликлинику в Дрокию, а там врач мне говорит, что он не разбирается в онкологии и даже не хочет смотреть мои анализы. И вот я из Дрокии еду уже к хирургу, который меня оперировал, в больницу. Недешево, да и ночевать в Кишиневе мне не у кого… И что я вижу? За вход в онкоинститут берут 90 лей».

Вдохновляющий пример РКБ, но там входной билет - 21 лей!

Пресс-секретарь Анжела Родидял сообщила Locals.md: «Турникет – правило всех больниц во имя соблюдения режима и ограничения входа лишь для авторизованных лиц. Посещение пациентов разрешается по графику, лежачих – безлимит. Если пациенты настаивают на консультации - платят в кассу 90 лей».

Но ведь онкологическая помощь по закону бесплатна, а пациенты застрахованы! На каком основании с них берут плату? Сколько заплатит больной, который вынужден не раз встречаться с завотделением и с лечащим врачом, чтобы оговорить условия и дату госпитализации и операции? И куда идут эти деньги в ситуации, когда медучреждения не обнародуют свои доходы?

6 июня 2016 года правительство постановлением № 714 утвердило изменения в Единую программу обязательного медицинского страхования. В перечень заболеваний, которые подтверждены как новый случай и позволяют прямое обращение к профильному врачу-специалисту из специализированного амбулаторного звена включены злокачественные опухоли и опухоли с вероятностью озлокачествления. Зачем же турникет? Официального объяснения нет ни в СМИ, ни на сайте онкоинститута.

«Как подсчитал экономист Думитру Барбалат, государственная медицина ежегодно собирает около 15 миллиардов лей, - комментирует в соцсетях журналист, режиссер Сергей Ткач. - Официально плюс неофициально, смотри материал «Черная касса молдавского государственного здравоохранения» в «Молдавских ведомостях». Куда уходят эти деньги – неизвестно: тратятся они нетранспарентно, медучреждения не отчитываются перед налогоплательщиками, обладателями полисов… И вот новое известие. У входа в онкобольницу установлен турникет, и с каждого взимают по 90 лей. Люди, у которых обнаружен рак или с подозрением на онкологию в сильнейшем стрессе - и сталкиваются с тем, что на их горе наживаются кто как только может. Министры, премьеры строят себе дворцы, незаконно обогащаются и в случае чего уезжают лечиться за границу. А вас оставляют один на один с вашей бедой... у турникета».

Нищенская «пореформенная» пенсия по инвалидности

«Я оперировался в конце прошлого года. Знал, что с 1 апреля будут действовать новые условия установления пенсии по инвалидности. Радовался, что успею оформить пенсию по старой формуле. Зря радовался. В комиссии мне нагло и цинично наврали, что новые условия якобы действуют с 1 января 2017 года. Я знал, что это неправда, даже позвонил в министерство, где подтвердили мою правоту, но в комиссии меня не слушали, а доказывать не было сил. При этом члены комиссии смеялись и спрашивали, нет ли у меня в сумке бутылки коньяку, потому что сегодня, мол, день какого-то святого... Я намек понял, но зачем мне им платить, ведь через год опять идти на переосвидетельствование, а пенсия все равно будет нищенская? И вот мне незаконно по новым правилам установили пенсию в 120 лей. Если я год буду откладывать эти деньги – накоплю на одно нужное мне исследование».

Официально это называется «специализированный консилиум по определению ограничений возможностей и трудоспособности». Он устанавливает степень инвалидности, а национальная касса социального страхования - размер пенсии. Парламент 17 декабря проголосовал за реформу пенсионной системы, и новые условия предоставления пенсий по инвалидности вступили в силу 1 апреля 2017 года, став приговором для онкобольных.

Инвалидность по онкоболезни может наступить в любом возрасте. Многие начинают работать после окончания вуза - однако лица, ставшие инвалидами в 23 года, должны доказать наличие не менее двух лет страхового стажа. В возрасте 23-29 лет нужен трудовой стаж в четыре года, в возрасте 29-33 лет – в семь лет, в возрасте 33-37 лет – в десять лет, 37-41 года – в 13 лет, старше 41 года - не менее 15 лет. До 1 апреля 2017 года требовался стаж от года до пяти лет в зависимости от возраста.

Что делать инвалиду с такой пенсией? Побираться? И никому не жаль людей, которые вряд ли смогут поменять пенсию по инвалидности на пенсию по возрасту?    

Государственная поддержка избранных  

Недавно правительство выделило из резервного фонда 100 тысяч лей бывшему депутату и министру, который всю жизнь работал в Москве, а в Кишиневе в 90-е годы призывал к объединению с Румынией. В свои 80 лет за счет налогоплательщиков Молдовы он смог пройти курс лечения от рака на родине - за Прутом. Не помогло.

В последние три года государство частично субсидировало лечение за рубежом 150 граждан, в основном от рака. Госсекретарь минздрава Родика Скутельник заявила, что единственный критерий при отборе - невозможность предоставить медицинские услуги в стране. Но лечение за рубежом компенсируется лишь частично и постфактум.

Заявитель должен получить заключение о том, что его болезнь в Молдове неизлечима, подать пакет документов в специальную комиссию при минздраве. И что, дадут деньги? Нет! В случае положительного решения по возвращении с лечения (!) нужно предъявить ​​копию квитанции – и тогда компенсируют максимум 25 процентов стоимости лечения. Минимум компенсации вообще не оговаривается.

В Молдове есть частные фонды, но как они собирают пожертвования и как их тратят – неизвестно: никто не отчитывается. А вот в Москве известный блогер Максим Кононенко собрал в социальных сетях деньги на лечение сотен онкобольных. У нас таких людей нет.  

Результат 25 лет болтовни про необходимость хосписов

Кишиневская городская больница № 4 с недавних пор работает как хоспис: сюда можно госпитализировать инкурабельных (неизлечимых) больных. Первый месяц – по полису бесплатно, далее – 10 тысяч лей за месяц пребывания. У кого есть такие деньги? И что делать, если нет ни средств, ни семьи?

Еще имеется мобильный хоспис «Анжелус-Молдова», есть и другие НПО, раздающие памперсы, шприцы и прочее. Других возможностей дать людям достойно умереть страна за 25 лет не нашла.

Неравенство между кишиневцами и жителями регионов

Заболеваемость раком выросла со 193 новых случаев на 100 тысяч населения в 2005 году - до 250 случаев в 2014-м. В 2014 году было 8800 новых случаев, в 2015-м – 10 000. Ежегодно смертность растет примерно на 100 человек. А ведь статистика учитывает только тех, кто лечится. Те, у кого нет средств, умирают, минуя статданные. Как правило, это сельчане. К тому же онкобольной может умереть, скажем, от сердечной недостаточности, вскрывать его не будут, и никто не узнает, чем он на самом деле болел.   

По данным национального доклада о человеческом развитии на 2015-2016 годы, представленного на прошлой неделе ПРООН в Молдове, более 50 процентов специализированных и стационарных медучреждений сосредоточено в столице, возможности сельского населения низкие, доступ – неравный. Проще говоря, в регионах онкологии просто нет, а ведь не все могут ездить в столицу.

Как лечат в провинции – показал случай в городской клинической больнице Бельц, где работал некомпетентный врач кабинета лучевой терапии с аппаратурой выпуска 1989 года, не имевшей сертификата безопасности. Сколько пациентов вместо радиотерапии получили ожоги рентгеновскими лучами, в точности неизвестно.  

В районах не хватает от 40 до 90 процентов оборудования для первичной медпомощи – то есть для постановки диагноза. ПРООН констатирует отсутствие эффективных программ скрининга и ранней диагностики для снижения позднего выявления тяжелых заболеваний среди сельского населения. В стране в среднем 4,8 семейных врача на 10 тысяч жителей - гораздо меньше, чем в странах ЕС. Этим врачам дали право ставить онкологические диагнозы, чтобы разгрузить онкологов. С таким же результатом можно сходить к ветеринару!

Сейчас правительство создает «десять зон здоровья». Будут ли под этот красивый план закрывать те медучреждения, которые еще как-то работают и помогают людям не заболеть раком или вылечить уже имеющееся онкозаболевание?

Василиса ФРУНЗЕ,

Марина ТИМОТИН