Общество

У него серьезный вид, но озорной взгляд. Он искренен и брутален. У него едкий юмор, за которым - легко ранимая душа. Он фантастически начитан и огорчается, когда выясняется, что пришедшие на выставку студенты худучилища, оказывается, не читают: им непонятны воссозданные на его полотнах литературные образы. Как так, недоумевает он, видя пустые глаза?

Выставка «Апокрифы» в галерее «Константин Брынкуш», приуроченная к 75-летнему юбилею Михаила Бруни, привлекла немало ценителей искусства и стала для Кишинева событием.

«Среди художников я – подкидыш»

Михаил Бруня на редкость открыт. Он не пытается выглядеть лучше, слова и понятия называет свойственными им именами, и это его ничуть не смущает. В его картинах почти всегда - подвох. Заметив задержавшегося у полотна посетителя, художник довольно улыбается: докопался! 

«Апокрифы» - не просто отчет, это диалог со зрителем о красоте и многомерности мира. Ремарк сказал: чтобы увидеть – отдалитесь. Бруня предлагает возвыситься. Над двумя солнцами, как, к примеру, в загадочной планете «Солярис», или над полем битвы инопланетян с землянами в «Войне миров». Каждая деталь тщательно проработана, с инженерной точностью выверена. Как возникают завораживающие образы? Ответ мастера обескураживает: «Просто среди художников я подкидыш».

Дело «Штопор»

По образованию Михаил Бруня физик. Совсем недолго проработал в конструкторском бюро – и стал рисовать книжные обложки, иллюстрировать книги.  

«Приняли меня младшим редактором в издательство вместо ушедшей в декрет сотрудницы, - рассказал художник. – Авторы наливали, и всегда возникала проблема со штопором. У нас был встроенный шкаф, очень плохо закрывался. Моя инженерная мысль сработала, и вскоре штопор закреплял створки, его уже не надо было искать. И вот заходит директор издательства посмотреть, как мы устроились. Он ждал Федора Ангели из ЦК. Оглядывает помещение - и видит штопор в затворе. «Что это?». – «Штопор». - «Убрать!». – «Тогда весь архив вывалится». Директор рычит: «Убрать!». Я рывком выдергиваю штопор - и архив вываливается на пол. Немая сцена. Директор уходит. Начальница мне выговаривает: «Паразит! Тебя на партком вызывают!». - «Но я же не член партии…». Вижу выражение ее лица – и обещаю: «Ладно, пойду».

Любите ли вы политзанятия?

«В 17.00 прихожу. Секретарь парткома - заведующая редакцией научно-популярной литературы (которой я не одну обложку оформил и пару книг) вдруг заявляет: «Вы ни разу не были на политзанятиях. Как это объяснить?». А в году 11 политзанятий.  Я: «Болел, с ребенком сидел…».  Секретарь, неуверенно: «Но вы же любите ходить на политзанятия?». - «Конечно, люблю!». - «Еще вопросы есть? Нет? До свидания».

На следующее утро я подал заявление об уходе – все равно уволят... Было это в феврале 1981 года. С тех пор я свободный человек».

Потом открылось издательство «Литература артистикэ», появились заказы. Но официально на работу устраиваться не стал, чтобы оставить себе право выбора, и Михаил вступил в союз журналистов, чтобы не быть «тунеядцем».   

За книгами охотился весь Союз. Это была своего рода валюта. «Я все читал. Пока окололитературные издатели не начали штамповать книги про любовников Екатерины и жен Ивана Грозного», - поделился Бруня.

Утраченные иллюзии

В 1988 году в Москве прошел аукцион «Сотбис» - первый и единственный международный художественный аукцион в СССР. У кого-то иностранец за 200 тысяч фунтов стерлингов купил картину, вспоминает мастер: «Художники выгребли свои картины из мастерских и повезли за границу... Думали, Запад мечтает познакомиться с их искусством. Знакомый еврей-сапожник как-то поинтересовался моими картинами. «Зачем тебе?», - удивился я. – «Собираюсь за рубежом галерею открыть». Вот до чего даже дошло! Кто-то из наиболее талантливых зацепился, у остальных по усам текло».

«Я был большим лентяем»

На волне упадничества тяжелее всего было выживать художникам. Михаил стал придумывать техники, оставаясь иллюстратором. Делал рельефные картины с фигурами из картона к «Мастеру и Маргарите». Фильм о его новаторстве сняли, в Москву отправили, выставку там организовали.

В технике папье-маше Бруня проработал еще несколько лет. Сосед по мастерской был переплетчик, приносил обрезки, и Михаил сделал несколько работ, которые удачно продал. Потом стал изобретать новые техники: «Я не любил учиться, был большим лентяем. Ни к каким канонам не был привязан. Наверное, поэтому все, что я делал, было нетрадиционно».

Взять хотя бы его серию политической сатиры «Pro et contra». Вавилонская башня, все трещит, горит и разваливается. 1990 год. Конец СССР. Этим Михаил завершил две большие серии и покончил с политикой.

«Вот бы и мне отыграться...»

В конце 80-х Бруне предложили проиллюстрировать книгу «Перестройка деятельности хозяйственных руководителей»: госзаказ и гарантированные деньги.

«Я попытался вникнуть в содержание текстов, - признался художник. - Потом махнул рукой и сделал серию сатирических листов. Оттягивался, как мог, года полтора. Показывал друзьям, они прозвали меня «сибиряком»: с намеком, что за крамолу могут в Сибирь отправить.

Накануне худсовета меня охватил мандраж. Я обзвонил знакомых, позвал обсудить работы, в магазин сбегал. Они хохотали: «Этот персонаж на Брежнева похож. А этот – на Бодюла...». Словом, всем понравилось. Попросил прийти на худсовет.  

И вот в 11 утра я облачился в новый костюм, надел галстук и отправился на коллегию. Разложил рисунки на столе. Члены коллегии бегло посмотрели. И тут встает ответсекретарь союза художников Леша Колыбняк и начинает вещать: «Перестройка, начатая партией и правительством, ставит перед нами новые смелые задачи. И такие художники, как Михаил Бруня, отвечают на эти вызовы своей блестящей публицистикой».  

Работа прошла на «ура». Приемный сын Ильи Богдеско после заседания произнес: «Вот бы и мне хоть раз так на худсовете отыграться!». Книгу отметили. Я выдержал еще одну такую – неплохо платили.

Иллюстрации к «Перестройке» и к «Похвале глупости» Эразма Роттердамского, художник вместе с другими графическими листами объединил в цикл «Ода бюрократу» - кульминацию его работы в книжной графике. И постепенно перешел к картинам.

Ключ ко всему творчеству

Выставка «Апокрифы» - ключ к творчеству Бруни. Есть канонические тексты, а апокрифические, говорит художник, - это как раз то, что варится в его голове. Взять ту же «Загадку Прометея», которую он по-своему разгадал и изобразил. Не случайно на одной из встреч с поклонниками обронил: «Мое искусство - это искусство держания фиги в кармане».

«Фига» присутствует во всем – вот почему зрители долго всматриваются в сюжеты. Он пишет целыми циклами: «Опознанные летающие объекты», «Великий карнавал, или маршрутами Казановы», «Археология»... Чувствуется уверенная рука мастера и еще что-то неуловимое, известное лишь ему одному.

Михаил Бруня проиллюстрировал более ста книг: «Солярис» и «Звездные дневники Ийона Тихого» Станислава Лема, «Загадка Прометея» Лайоша Мештерхази, произведения Стругацких, Юрия Трифонова, молдавских ученых-популяризаторов науки Иона Холбана, Георге Хусака, Александру Попушоя. Украшал детские книжки. Удостоился премии союза художников Молдовы имени Михаила Греку, наград на отечественных и зарубежных выставках.

Самоучка. Самородок. Главное - «сам». Наедине с талантом, данным ему всевышним, который, может быть, тоже держал фигу в кармане.

Мария БУИНЧУК