Общество

Все горожане прекрасно это знают. Поэтому в дни этого воистину всенародного праздника молдавские города наполовину пустеют. Семьи,  кланы толпами перемещаются в села к родичам и знакомым, массово едут домой из-за границы.

Потому что небо там - это именно небо, то есть громадный купол с просматривающейся линией горизонта. В городе же его не разглядишь за «каменными джунглями». Ещё на подходе к селу с ног сбивают ароматы луговых, придорожных, садовых цветов, а тут ежесекундно обдают кубометры ядовитых выхлопов.

Но на Пасху разве это главное? Нет, на Пасху основное  - это подготовка к Пасхе. Мы решили поностальгировать немного по временам, когда в молдавской глубинке жилось бедно, но душевно, и когда нынешние корифеи науки и культуры таковыми ещё не были, а лазали по деревьям и заборам, рвали в подолы соседскую черешню и собирали коленками урожай синяков и шишек.

Там Бог к людям ближе

Народный артист СССР, профессор, заведующий кафедрой Академии музыки Михаил Мунтянкак самое счастливое вспоминает свое деревенское детство до 9 лет (в этом возрасте умерла его мама):

- Бога в себе носили, чистота и свет в людях были. А сейчас человечность растеряли. Я обожал Пасху. Предпраздничную атмосферу создавали сами люди. Все хозяйки белили дома, подметали дворы, красили ограды, проветривали перины, мыли до блеска окна. Детям справляли обновы. Мама, помню, из гимнастёрки сшила мне костюмчик - пиджачок с блестящими пуговицами и штаны. Покупалась новая обувь. В церковь, стоявшую на окраине нашего села, на всенощную я шествовал в новых ботинках. Они нещадно натирали, поэтому назад я бежал уже босиком. В церкви всегда пел вместе с хором.

Нас перед Пасхой тщательно мыли, стригли. Такого разнообразия крашеных яиц, как сейчас, не было, в основном луковой шелухой красили (и здоровью не вредили). Те из парней, кто пошустрее, устанавливали в центре села качели (скрынчоб), и в качестве платы брали с нас, детей, по крашеному яйцу. Бабушки с дедушками держали пост, нас не заставляли, а за праздничным столом разговлялись все. Много не пили, но пели. Начинали с прославления Христа, потом переходили к народным песням.

Да, в детстве мы баловались, как и полагается мальчишкам. Но безобразий не творили, старших слушались. От всего плохого селян оберегал страх: а что люди скажут?! Я до сих пор убеждён: в селе Бог к людям ближе.

Мужчины в шляпах чуть смущённые, женщины в нарядах чуть кокетливые

Доктор философии, доцент Славянского университета Лучия Чумак:

- В предпасхальные дни мелочей не было. Каждое действие было духовно насыщенным. Каждое движение становилось священным, ритуальным.

И дело не в том, что к пасхальному замесу подходили только с чистыми руками, но и в том, что надевали все чистое, по особому убирали стол, предметы, утварь, движения, настрой мысли и души. Это не было индивидуальным, а всеобщим сакральным ощущением присутствия духа в том, что происходит в самых будничных делах и начинаниях. Под звон колоколов, под сенью церковного креста даже те, кто находился в это время в поле, знали, что происходит у алтаря.

Было ощущение большого света, радости и тепла. После зимы, холодов, дыма, ограничений в еде, скученности на печи наступал простор чистого дома, открытых окон, сквозняка, свежих занавесок, колышущихся на ветру, скрипящего крахмального белья.

А каса маре становилась дворцом, полным сумасшедших запахов, с корзиной крашеных яиц в центре стола.

День Пасхи в моем селе не поддаётся описанию, его надо почувствовать, пережить Увидеть на улицах села празднично одетых мужчин в шляпах, чем-то смущённых, но суровых. Нарядных, слегка кокетливых женщин. И детей - неимоверно счастливых, гордых собой, тем, что их видят, замечают, любят. Все любят. Всё село.

Нас, ребятишек, было много на «магале» - разного возраста, одинаково босоногих, ловких, для которых не существовало заборов, чужих деревьев, не было запретов и преград. За минуту собирались, за минуту разбегались. Но в день Пасхи вели себя по-серьёзному, чинно. «Баня» в деревянном чане под струёй еле тёплой воды, потому что ее некогда греть. Затем литургия в церкви, с отцом или бабушкой (у мамы еще были срочные дела дома) Красили яйца в четверг, луковой шелухой, но с годами стали краску покупать, в город шли пешком.

В церковь мама приходила к утру, с корзиной долгожданной праздничной еды. Наше село не было передовым, поэтому особой антирелигиозной пропаганды не велось, и детей в церковь водить не возбранялось (хотя особенно распространяться по этому поводу не рекомендовалось).

За стол садились все. Дедушка благословлял праздничный стол, поздравлял. На всех наших четверых мужчин  в лавке заранее покупали «сороковку» (250 граммов водки), как говорили, «монопол». На столе всего было в достатке, продукты собирали и берегли весь пост, но не было ничего лишнего. Всего всем хватало. Для детей и женщин предусматривалась «брага» - квас на поджаренном хлебе.

Утром, у колодца, мы вели себя чинно ещё и потому, что новая домотканая одежда, твёрдая, как броня, в лучшем случае сшитая у местной «кутюрье»,  сковывала движения. Потом, к 1949 году, появились более мягкие ситцевые и байковые платьица. Страна спешила одеть своих детей. Ткань пахла машинным маслом, железной дорогой... Нас окружало изумительное небо, молодая трава. Шли к качелям в центр села. Господи, что будет!!! Христос воскрес!

Пасха - это весело и вкусно

Театральный сценограф, художник по костюмам Ирина Пресс:

- Пасха - это для меня, маленькой, была моя молчаливая бабушка. В знак величайшей, вселенской трагедии, разыгравшейся в эти дни два тысячелетия назад, она несколько предпасхальных дней ни с кем разговаривала. Но усиленно готовила, месила сдобное тесто для куличей, перетирала творог на пасху, запекала в печи окорок.

Ее приглашали в качестве «координатора», когда кололи свинью, и дарили ей требуху, из которой бабушка делала очень вкусные колбаски. Напекала огромные тазы пирожков с мясом, рисом, яйцом и луком, капустой, и мы ели это потом месяц (даже вспоминать больно, уже сейчас захлёбываюсь слюной). В ночь перед праздником она застилала все постели и строго запрещала кому-либо ложиться, а сама выстаивала всенощную и счастливая, как после первого свидания, приходила домой. Оделяла нас кусочками просфоры и крашеными яичками. Было торжественно и благостно.

Я вспоминаю, как не так давно ездила к друзьям в Сороки, и там один хромой мужичок с палкой из окрестного села пригласил нашу компанию в церковь на крестный ход и освящение куличей. Сказал, что придёт за нами ночью, чтобы успеть к четырем утра. И мы согласились. И вот наш «сталкер» разбудил нас стуком. На улице темень, хоть глаз выколи. Дорога шла через кладбище. Чуть ноги себе не свернула, сучки и ветки - в лицо, колготки порваны, какие-то холмы, спотыкаемся о могилы и стукаемся о кресты. И вдруг с макушки очередного холма видим освещённую зелёную поляну, а в круге сияния - церковь, как игрушечную, как макет. Спустились, а там народу - муравейник, в церковь не протиснуться, но и во дворе слышно пение. Храм светится изнутри, как волшебный фонарь.

Через тернии мы вышли к свету! С благоговением поучаствовали в крестном ходе, батюшка нас с веничка душистой святой водой обрызгал. Назад уже шли по шоссе, более длинным путём, я включила  резервные возможности своего организма и вернулась первой. Откуда силы взялись? Взмыленная, как лошадь, румянец во всю щеку, как буряк, с фиолетовым отливом.

Солнце уже вовсю раззолотило всё вокруг. Радость, небывалая лёгкость и счастье! Христианское тепло в душе. Праздник духовного возрождения и жизни, весны и благодати. Пасху очень люблю и жду ее не дождусь.

Наталья СТЕНИЧЕВА