Общество

Первую книгу автора, чуть больше года назад выпущенную престижным московским издательством «Aris Books», критики назвали неординарным литературным событием, ведь Клетинич выстроил в своём романе целый исторический (румынско-бессарабско-советский) нарратив 1930-40-х на удивительном языке поэтической и вместе с тем киносценарной прозы. И пускай непростая драматургия романа делается порой камнем преткновения для читателя, сторонников у него тоже немало. Роман был номинирован на «Национальный бестселлер» 2020 года», представлен на всех главных книжных событиях в России. Сегодня «Моё частное бессмертие»  («Волга», 1-4, 2017, «Arsis Books», M., 2019) читают во многих странах мира.

Впрочем, «читают» - не совсем подходящее слово. В этот текст входишь, как в чудом ожившую многомерную картину, наполненную светом, запахами и звуками. В ней вдыхаешь аромат сирени, чувствуешь, как скрипит под ногами будто вчера выпавший снег, своими глазами видишь, как играют в ночи лунные блики, кожей ощущаешь мягко греющие прикосновения весеннего ветра, слышишь, как поет ручей. Язык, образы создают удивительный эффект присутствия.

Вот вчитайтесь: «Утро было только с грядки, такое свежее». Или: «Небо пожелтело от солнца, заслезилось от лучей. Морщинки тепла в нем обозначились». Или: «Луна горела так, точно ей пощечину врезали»...

Говорят: словом нельзя передать звуки природы или музыки, модуляции певческого голоса, палитру красок на полотне живописца. Борис Клетинич доказывает, что можно.

Конечно, это дар, Богом данный и отшлифованный трудом и стараниями автора. Но не только. В психологии существуют такие понятия, как контекстные опыт и навыки: это когда приобретенное и изученное ранее отпечатывается и проступает в любом деле, за которое человек берется.  Музыкальность и сила романа – от уникального мощного голоса Бориса, великолепного исполнителя романсов и песен. Кинематографичность романа, его многослойная и вместе логичная драматургия – от профессии сценариста, которую автор приобрел во ВГИКе. Добавим, что Борис – талантливый поэт. Отсюда – ритмика и лиричность.Отсюда весь этот удивительный текст. Который дышит, говорит, летает.

Не случайно в аннотации, представляющей и предваряющей роман, жанр его был определен как историческая сага на языке поэзии. Это правда. «Моё частное бессмертие» подходит под определение поэмы в прозе.

А еще это – это могучая многомерная симфония. Судьбы героев – как разноцветные нити, из которых соткано полотно эпохи. История в широком смысле и состоит из историй множества людей, каждый из которых совершает те или иные поступки, совершает свой собственный выбор. Мотивы выбора – самые разные: стремление к светлому будущему, авантюризм, охота к перемене мест, материнский страх за детей, непреодолимое желание преуспеть в литературе, в спорте, в любви.

Молодых идеалистов из Оргеева, входившего до 1940 года в состав Румынии, влекли коммунистические оркестры и нарядная иллюминация на противоположном берегу: «...Русский берег был коса, отмель. Точно ласкающую пятерню запустили в светлые вихры Днестра». Днестр – далеко не самая крупная река в Европе. На карте он – тоненькая ниточка. Но для двух девушек-перебежчиц, Софийки и Хволы, Днестр огромен. Он – граница между до и после, между счастьем и прозябанием, между музыкой великих целей и глухотой провинциального мещанства.

Перейти по льду под покровом ночи из одной страны в другую не каждый отважится. Но решение принято. Через много лет София, бабушка главного героя Вити Пешкова, горько пожалеет о том шаге.

Хвола, сменившая и имя, и национальность, будет благодарить судьбу за счастье воспитывать и растить пасынка Виктора Корчняка, проообразом которого стал знаменитый гроссмейстер Корчной. Настанет день, когда и он решится на побег – из России в Голландию, где попросит политического убежища.

Самый болезненный выбор – когда приходится отрекаться, любя, идти на крутой поворот, догадываясь, что твое решение может осложнить, а то и разрушить жизнь близких. Осенью 1941 в блокадном Ленинграде Хвола-Ольга получает одновременно два документа – о статусе опекуна над пасынком и запрос от сестры, задержанной на блокпосте в Одессе, в которую вот-вот ворвутся гитлеровцы.

«Получилось так, что две его руки совершают два одинаково важных действия на противоходе: левая отнимает запрос Николаевского КПП г. Одессы, а правая вручает бланк Фрунзенского райотдела НКВД г. Ленинграда. Левая – отнимает маму-папу-Еву-Мушку. Правая – присуждает все права на Витьку… Возвращая запрос, Хвола скользнула глазами по тексту и, уже без дробления на слоги, без мельтешения печатных букв в глазах, вобрала в душу и в мозг все недочитанное: «…гр. Москович Ева-Мушка утверждает, что из-за быстрого немецко-румынского наступления вынуждена покинуть территорию МССР и направляется в г. Ленинград к сестре. В силу объявленного режимного профиля г. Одессы и усиления борьбы с засланными немецко-румынскими диверсантами просим установления личности сестры или подтверждения отсутствия таковой в городе. Имя сестры: Хвола Москович, возраст: 1915 г.р.. На территорию СССР проникла в 1935-м году с территории боярской Румынии (ИИП-42)». Подпись. Печать.».

Страшно представить, что творилось в душе молодой женщины в те короткие доли секунды, с какой виной и тяжестью на сердце вспоминала младшую сестренку, которая, не получив нужный документ, попала в СибЛаг как диверсант, проникший в Россию с вражеской территории боярской Румынии.

История повторяется, когда пасынок Витя, выросший до шахматиста мирового уровня, отказывается вернуться в СССР после выступления на турнире в Голландии, подставив тем самым под удар будущее своего собственного сына. Судьба этой семьи будто бы ходит по кругу.

Две матери спасают детей. В июне 1941-го Шанталь Стайнбарг, вторая бабушка Вити Пешкова, соглашается на предложение хорошо осведомленного о скором начале войны знакомомого отправить в далекую непонятную Россию 4-летнего сына Левушку (Львёнка). А несколькими годами позже, уже в Ленинграде, Ольга-Хвола чуть ли не снимает со следующего в эвакуацию эшелона обожаемого пасынка, несмотря на предупреждение свекрови, что в городе на Неве скоро будет война. Для преданной матери налеты и бомбежки – не довод. Ей важно удержать мальчика при себе, быть с ним рядом. Вот такие противоположные решения. Безжалостные дилемы выставляла людям эпоха. Увы, времена – единственное, что мы не выбираем.

Автор романа исподволь, ненавязчиво предлагает читателю задуматься о феномене судьбы. Сколько в ней – от замысла Божьего, стечения обстоятельств, воли случая, собственного выбора. В этом смысле «Моё частное бессмертие» - своеобразный философский трактат, изложенный живым, пульсирующим языком настоящей литературы.

А еще это роман-ребус, состоящий из нескольких оставленных без ответа загадок. Главная из них – тайна третьего Ша.

Был некий Петр Ильин, преуспевающий поэт, строчивший «датские» стихи для передовиц партийных газет (это уже в благополучные 60-е). И что же… Неожиданно для всех он конспиративно переправляет за рубеж написанное им сочинение (в прозе!) о событиях 30-40-х в Бессарабии. И – в силу разгоревшегося плагиат-скандала – получает от самого Солженицына хлесткую и намертво приклеившуюся кличку «Третий Ша»!..

«Тоже мне – литературная сенсация!.. Ха-ха!.. Тоже мне – Третий Ша!» (из радиоинтервью А.И.Солженицына русской службе Би-Би-Си, 1971). Первый «Ша» – это Шекспир (1564–1615). Второй – Шолохов М.А. (1905–… ) Третий – Шор (Ильин) Пётр (1908–1969). Только в чем тут фишка?.. В проблеме авторства!.. В том, что на всем выгоне мировой литературы именно эти три кадра: 1. столбы шекспировских томов, 2. горько-полынный донской эпос, 3. картонная, с тесемками, «Папка» цвета стружки (молдавский полиграфкомбинат. Арт. 122 ), нелегально вывезенная Фоглом за рубеж) – … взбесились и понесли, задурили и закипели, сбросив с себя седоков, считавшихся их творцами. Но если с первых 2-х – как с гуся вода, то 3-й – пострадал по полной. Слух о плагиате, реактивно-быстрый, моментально-международный, прикончил его…».

А что же на самом деле? Кто настоящий автор? Шор-Ильин? Или давно уже пропавший со всех радаров отец Шанталь, у которого из рук вон плохо шли дела с пчеловодством и другими ремеслами? Работал кое-как, зато дни и ночи напролет «возился» со своими тетрадками. Окружающие считали его неумехой и лентяем. Но у Всевышнего, по всей видимости, были на этого человека свои планы, никоим образом не соотносящиеся с представлениями жителей провинциального Оргеева.

Мне, как читателю, думается, что именно отец Шанталь и создал нашумевший текст. Но это мое мнение. Возможны и другие.

«Каждый пишет, как он дышит». Читает – тоже. Проживая страницы хорошей, глубокой книги, мы воспринимаем текст не одинаково, каждый – по-своему. По-своему трактуем изложенное автором, строим догадки. Собственно, настоящая литература тем и отличается от чтива, что побуждает нас думать.

Лев Пешков (урожденный Стайнбарг) носит фамилию Пешков, данную ему в детском доме в Чувашии. Почему «Пешков»? Отсылка к А.М.Горькому? Вряд ли. Мне, читателю, кажется: чиновники от просвещения произвольно внесли запись в метрику нового воспитанника, руководствуясь примерно такой логикой: мальчику-сироте, если повезет и будет усердно трудиться, не заказанопри советской власти пройти из пешек в ферзи. Ну, а если не повезет, то сам виноват.

В ходе романа именно далекий от шахмат Лев Пешков-Стайнбарг взял на себя миссию добровольного помощника, секунданта, а также прачки и кухарки, психолога и конфидента при гроссмейстере-беглеце Викторе Корчняке, весьма нуждавшемся в бытовой опеке. Корчняк пробивается к главному Матчу жизни, к поединку за корону Чемпиона Мира, и при этом он эмигрант, лишенный какой бы то ни было поддержки.

Судьба Корчняка – одна из значимых нитей романа, искусно вплетенная автором в ткань повествования. На шахматной доске «Моего частного бессмертия» - множество героев, которые так или иначе связаны с разбросанной по свету семьей Москович – Стайнбарг – Пешковых. Но, как мне видится, тема шахмат в данном случае шире темы личности. Квадрат в клеточку – такой схематичный прообраз мира, в которомкаждой из фигур отведены разные роли.

Но от кого зависит исход игры? От Всевышнего? От цепи случайностей? От воли к жизни той или иной ключевой фигуры? От ураганных ветровистории, порой сметающих с доски без разбора всех участников сражения?

Но последний знак препинания в книге – восклицательный. Таков утвердительный ответ Бориса Клетинича на гамлетовский вопрос: быть или не быть. Быть или забрать ход обратно (по выражению бабы Сони). Жить – или уйти в минералы! Выбор автора очевиден. 

Символично, что в шахматной нотации знак восклицательный означает сильный ход. Ход глубокий и принципиальный. Тонкий и интересный ход! 

Ирина МАЗУРА