Какие вопросы задают в двадцать лет?
01.09.2010
Очередное второе сентября. Уже двадцатое. Кажется, недавно только Игорь Смирнов с группой приднестровских депутатов был в молдавском, ещё «союзном», парламенте, над которым развевался тогда почти современный приднестровский флаг.В Кишиневе, естественно, 2 сентября ничего не празднуется. Дети идут в школу. Военного парада на главной площади и вечернего салюта нет. Торговля не ликует от обострившегося желания народа потратить то немногое, что у него есть. В Тирасполе все с точностью до наоборот. Все как обычно. Празднуют. Есть что.
Каждый год в Кишиневе руководство страны надеется, что это последний год проклятых сепаратистов, что страна обретет единство, что «клан Смирновых» - станет не более чем мифом.
Чудесные бредни. Старые идеи, абсолютно ничего нового. Почти по пословице: «Кто нового не видал, тот и поношенному рад».
А вообще-то - и странно и неприятно. Все как в дурном сне, куда там театру абсурда. Руководство страны, где каждый второй стремится уехать, пытается придумать новую идею объединения с неконтролируемой частью, уже 20 лет вгоняя ее в рамки унионизма. Такая вот молдавско-приднестровская химера, если вспомнить терминологию Льва Гумилева.
Экономика на примере одного завода
Территория бывшего тираспольского консервного завода им. П. Ткаченко находится ныне в ведении Администрации президента Приднестровья. Завод фактически прекратил свою деятельность в 1994 году. Из трудового коллектива, работавшего в три смены предприятия, осталась только охрана и руководство. Но уже лет через пять, охранять можно было только заборы и пустые здания. Все, что было ценного, как водится в таких ситуациях, испарилось.
Завод находится в центре Тирасполя, в трех кварталах от здания Верховного Совета, правительства и Администрации президента. То, что осталось от завода пытались в свое время продать, но тщетно.
Сегодня на этой территории идут работы. Разбираются корпуса, очищается территория. Места для расширения Администрации президента предостаточно. Кризис, не кризис – планы по реконструкции будут воплощаться.
Забавно смотрится соседство представительства императорского дома Романовых, расположенного в отреставрированном здании Дома культуры завода и бюст П. Ткаченко. Товарищ П. Ткаченко в советских учебниках характеризуется как «видный деятель подпольного коммунистического движения в Бессарабии и Румынии». Никак не заподозришь его в монархических взглядах. Но вот не убирают бюст. Такая вот толерантность по-приднестровски.
Неподалеку, тоже на территории бывшего завода, располагается офис политического объединения «Республика», а также помещение, где оказываются консульские услуги российским гражданам, живущим в Приднестровье.
С точки зрения обычной логики получается, что то, в чем есть потребность – то и существует, создается. Была необходимость построить завод – построили. Появилась необходимость в расширении площади для Администрации президента – завод разбирают.
Люди, которые трудились на когда-то работавших предприятиях, люди, которые создали их, - просто исчезли. Кто в лучший мир, кто продолжает свое земное бытие, но уже в другом месте, чаще всего – не в Приднестровье.
О беспросветности и развитии
Как бы там ни было, при всех потерях в экономике и людях (по данным переписи 2005 года, в регионе живет 555 тыс. человек, в 1988 – проживало больше 750 тыс.) как таковое пусть и не признанное, но де-факто Приднестровье существует. Даже с потерями. Хотя, что такое потери? Уже упомянутый Лев Гумилев утверждал, что закаты и взлеты в истории закономерны, процветания не может быть, если не было упадка, как ни цинично это прозвучит.
Переживает ли Приднестровье к 20 годам своего существования упадок? Скорее это уже не упадок. Скорее – стагнация. Есть примеры, когда из региона не только отбывают в поисках лучшей доли, но и возвращаются. Но таковые случаи единичны.
Есть достаточное количество людей обеспечивающих функциональность хозяйственных и властных институтов. Если кому и не нравится оценка его талантов – никто не неволит и не держит, пожалуйста – уезжай. Но худо-бедно (чаще всего именно так – худо и бедно) – ничего не рушится и не ломается. Однако это не может длиться вечно. Постоянно полагаться на «глупость народную и Милость Божию», как на столпы существования общества – себе хуже.
Тот, кто смог заработать на Приднестровье и в Приднестровье, в подавляющем своем большинстве выводят свои капиталы из региона. А во что вкладывать-то? Какая перспектива? Да и зачем придумывать кучу вариантов, что делать в случае «форс-мажора», если рядом есть более перспективная и предсказуемая Одесса?
Самое неприятное ощущение к 20-летию: наиболее активная, деловая сила, инициатива, возможности не готовы остаться в Приднестровье.
О политическом бомонде
Несменяемость приднестровского лидера уже константа. Нет смены? А на кого менять-то в условиях ярой стагнации? Неужели в регионе или рядом обнаружены огромные запасы полезных ископаемых, настолько большие, что надо ставить нового менеджера?
Чем Смирнов так уж непредсказуем для основного внешнего донора? Пока незачем искать человека более преданного Москве и московским интересам. Да и для чего? Приднестровское колесико в общей постсоветской машине вертится. Приходятся иной раз его смазывать, чтобы не скрипело так уж отчаянно. На это не так уж и много нужно.
Поговаривают, что Смирнов и сам «просился на покой» в высоких коридорах власти самой большой страны в мире. Но россияне, видимо, пока не ищут приемлемую кандидатуру. Поэтому все остается, как раньше.
А партии? Они всего лишь обеспечивают нескольким финансовым и финансово-промышленным группам лобби в законодательной и исполнительной власти. Зачем покупать кого-то, если дешевле вырастить/создать/избрать/протолкнуть своего. Такого рода политики более управляемы, чем купленные. Они получают от своих донорских групп постоянную зарплату и не так уж часто просят об увеличении жалования за свои труды. «Чистый бизнес, ничего личного».
Внешнее воздействи
А именно на него всегда оборачиваются. И, бывает, просят люди, которые имеют хоть какой-то реальный вес в Тирасполе. Конечно же, это не воздействие Кишинева – о нем в приднестровских условиях могут просить лишь политические неудачники и глупцы. Настоящей приднестровской элите известна вся ненадежность «общения и обещания по-кишиневски» и все «молдавские варианты». Априори понятно, что роль Тирасполю в Кишиневе предполагается не очень уж завидная. Пусть даже они, к примеру, выучат государственный язык и будут каждое утро под гимн Республики Молдова поднимать государственный флаг. Они – изначально – чужие. Изначально – никто не поверит, что они изменились на самом деле, не понарошку.
Реальное внешнее воздействие – это Москва, Киев, Одесса. Ну и – весьма предположительно, Брюссель-Вашингтон. Пока, что «брюссельско-вашингтонское направление» можно считать очень рискованными акциями на бирже внешнего воздействия на Тирасполь. «Брюссельско-вашингтонские акции» чаще всего пытаются продать через Кишинев. А через этот город, как известно, в Тирасполь было продано не так уж много хорошего. Так что пока, по старинке, восточный вектор. От него – бешеная зависимость. Прежде всего – в экономике. А она, как и всегда, определяет все. В том числе – и политику.
Если бы соперником Тирасполя был не Кишинев, дни де-факто ограниченно самостоятельного региона были бы сочтены. Тирасполь – не силен. Кишинев - тоже. Не думаю, что этот паритет очень уж изменится. Слабые игроки вопиют к сильным с просьбой принять их в свои команды. Но пока сильные - не собираются в ближайшем обозримом будущем очень уж заступаться за таких просителей.
Приднестровская дипломатия
Сама, по сути, приднестровская дипломатия чем-то напоминает здание, в котором располагается МИД Приднестровья. Это бывшие детские ясли, которые очень долго переделывались в другое здание. Сейчас оно больше напоминает аляповатую пародию на средневековый замок в Диснейленде.
Проблема в том, что в Тирасполе никогда не появится свой Шарль Морис Талейран. Дипломатическая служба Тирасполя обслуживает, повторяет, доводит до сведения позицию обитателей четвертого этажа мраморного здания по ул. 25 октября.
Дипломатия всегда держится на личностях, на знаковых фигурах. Могут сказать в оправдание, что невозможно серьезно говорить о знаковых фигурах, если дипломатия обслуживает, а не формирует. Но мировая история знает множество примеров – когда яркие представители этой профессии меняли ход истории.
Приднестровье открыло представительство в Боливарской Республике Венесуэла. Но такой ли это уж большой успех? Есть представительства Республики Южная Осетия (РЮО) и Абхазии. Но даже эти «частично признанные страны», как их обозначают иной раз в западной прессе, не установили дипломатических отношений с Приднестровьем. Хотя о вечной дружбе между РЮО, Абхазией и Приднестровьем вещают билборды на улицах Тирасполя.
Да и верят ли сами дипломаты в то, что они делают? Есть ли у них на самом деле какая-то по-настоящему большая цель? Или они как и все, просто отрабатывают зарплату? Ведь, как бы все ясно. Молдова в переговорном процессе даже не оппонент. Россия… С ней тоже все ясно. Чистый патернализм. Не беспокоить и не раздражать отца, ловить момент, когда батюшка в добром расположении духа и «жизнь будет не внапряг». Алгоритм ясен.
И какая при этих условиях может быть дипломатия?
Брюссель, Вашингтон, Москва. История повторяется?
Существует мнение, что во время активного развала СССР, целевое финансирование, выделяемое на союзную МССР из Москвы, пошло не в Кишинев, а в Тирасполь. Мол, это тоже стало одной из причин конфликта.
Ныне финансирование или, скорее, предполагаемое финансирование в виде грантов, социальных программ и т.д. со стороны запада, адресованных для региона, не минует «кишиневское сито». Тирасполь хотел бы переключить донорские потоки строго на себя. Однако ситуация с донорскими организациями, их работой в Приднестровье близка к определению «комичная».
Схема чаще всего такова. Крупный донор выделяет крупную сумму под конкретную программу на регион. Но как быть с отчетностью? Средства надо осваивать, не отзывать же их. Некоторые крупные донорские организации признают приднестровские фискальные чеки, некоторые не признают.
Приднестровские неправительственные организации слабы и крайне зависимы. Поэтому, доноры идут на определенного рода игру в лицедейство – дают грант какой-то молдавской организации, которая должна в партнерстве с НПО с левого берега осуществлять проект.
Чаще всего – «приднестровским партнерам» в таком случае перепадают крохи. И всегда – проблемы и ненужные вопросы со стороны властей. В этой сфере, изначально, работа с какой-либо молдавской организацией – это напряжение.
А крупные фонды или представительства в Молдове апробируют новый подход: внедрение социальных, экологических и иных минующих политику проектов напрямую с конкретными структурами – министерствами, ведомствами, местными администрациями.
Обычная жизнь
Люди переезжают из Кишинева в Тирасполь и из Тирасполя в Кишинев. Бывший заместитель министра государственной безопасности Приднестровья жил в Кишиневе, пенсию получал. Бывший руководитель кишиневского «ПетролБанка» работал заместителем председателя тираспольского «Агропромбанка». Бывший руководитель «Молдтелекома» - по контракту управлял несколько месяцев в Тирасполе «Транстелекомом». Кишиневские бандиты «заказывали» тираспольских, тираспольские – кишиневских, а в случае необходимости объединялись или же менялись ролями… Такое вот взаимопроникновение.
Есть что вспомнить. Нет, чем перед детьми похвастать.
можно долго злорадствовать над положением приднестровья- если бы сами не сидели точно в такой же жопе. Это румынские унионисты развязали войну, на их совести раскол молдовы. и еще много чего будет на их совести. как показывают политические баталии молдовы, образование приднестровья вполне закономерно и логично. если прорумыны будут и дальше нагнетать обстановку то война повторится и территория пмр увеличиться до кишинева и дальше.