Персона

 

 

- Я очень счастливый человек! Но вы же понимаете - у меня ровно те же заботы, что и у других. Может, в некотором смысле мне даже тяжелее. Потому что когда происходит возвращение в быт, обрушивается целая лавина проблем. 

 

 

- Я заведую кафедрой хорового дирижирования Академии искусств. Руковожу Камерным хором Органного зала. Являюсь лидером джаз-бэнда Univox.

 

 

 - Да, его создал Игнасио Ибарра в 2002 году. Это было меценатство в чистом виде. Он не музыкант, но большой ценитель музыки, вообще, искусства. Ибарра поддерживал художников: организовывал выставки, приобретал работы. Кроме того, он много помогал учебным заведениям. Для нас это был замечательный период – две-три гастрольные поездки в год за границу… А потом в компании сменилось руководство, и мы оказались там никому не нужны.

 

 

- Нет, вначале нас подобрала директор Национальной филармонии Светлана Бивол. Я ей позвонила и сказала: «Я на улице и у меня сорок человек». Она ответила: «Никому не звони! Я не знаю еще как, но я вас возьму». Это она выбила сорок ставок моим артистам! Я ей очень благодарна за все, что она для нас сделала. Мы годик поработали в филармонии, а потом нас перевели в Органный зал. Не по ее инициативе, и не по моей – так сложилось.

 

Но нам здесь хорошо. График работы насыщенный. Март выдался особо тяжелый, вот только закончился «Мэрцишор», а мы уже готовим к Фестивалю Баха «Высокую мессу»: это произведение очень редко исполняют.

 

Мы в Кишиневе многое делаем первыми. Я люблю все новое, правда, чтобы оно было сделано безоговорочно качественно.

 

 

- Странно, но мне почему-то часто задают вопрос, откуда я? Из Кишинева. Родители не музыканты. С семи лет училась в школе имени Коки - папе очень хотелось, чтобы я стала пианисткой. А я и не сопротивлялась. Просто был период, когда мои мозги были настроены на какие-то другие вещи, мне показалось, что мне одного фортепиано мало. А потом, мне необходимо общение. Один на один с инструментом – не совсем в моем характере. Хотя я восхищаюсь людьми за фортепиано, я ценю талантливые интерпретации. Но сама всегда обожала петь. В музыкальной школе бежала с особым рвением на хоровые занятия. И сейчас деру глотку так сильно, что мне, бывало, потом говорят: «Илона, все хорошо, но тебя так слышно!».

 

В консерватории я училась у замечательного педагога, Георгия Дмитриевича Стрезева. Но кроме него, были и другие великолепные педагоги. Меня коробит, когда кто-то удивляется: что, вы тут получали образование? Да, тут! И это достойное образование. У нас много хорошего. Хотя, конечно, есть что-то, что раздражает…

 

 

- Например, отсутствие критериев в культуре. Когда кричат «браво!» на низкопробное и дешевое. Я понимаю, времена такие. Знаете, мне очень понравилось, когда Познер сказал, что каждую эпоху, каждый век можно как-то охарактеризовать.

 

Есть эпоха ренессанса, есть эпоха романтизма, есть эпоха модернизма, а XXI век – век тотального невежества. Но, я считаю, даже в такой период можно как минимум стараться не быть тотальной невеждой. В нашей стране хватает умных, одаренных людей. Другое дело, что они сбиты с толку.

 

 

- Все верно. А мы, те, что остались, не оказали сопротивления. Там, где образовались пустоты, стало вылезать что-то непонятное, темное, с дурными манерами. А мы пожимали плечами и воспитанно молчали… Мол, не достойно реагировать.

 

Между тем, культура не восстанавливается, в отличие от разрушенного хозяйства. Я очень боюсь, что наши власти, может, и наверстают в политике и экономике, но потеряют окончательно в образовании, искусстве, в духовных ценностях. Я понимаю, что Министерство культуры – оно так, шестая карта. Но нужно напоминать о себе. Настойчиво требовать, надоедать, бить кулаком по столу…

 

 

- Мне нельзя. Я человек глобальных интересов. Да, мне за державу обидно, но я вспыльчива. Слишком конфликтна окажусь для должности, которая предполагает некоторый конформизм.

 

 

- И очень хорошо! Пусть меня знают только избранные! Все – это никто. Меня же интересует мнение конкретных людей.

 

А что касается Жеты, то я ее очень люблю. И она понимает, что, если я что-то говорю, то имею в виду ровно то, что сказала. Я не жалю. И ненавижу, когда жалят, вот эту манеру - поддеть по больному месту, мягко улыбаясь.

 

Жета – удивительно талантливый человек. Очень сольный. Настолько, что можно только похвалить ее за то, что когда-то, когда Дорел Бурлаку привел ее в Univox, она сумела перестроить себя и петь «в составе».

 

 

- Нет, года на три раньше. Один знакомый попросил подобрать джазовых вокалистов для одного заведения и сделать джазовую программу. Вот под эту «халтурку» мы – восемь исполнителей плюс Мариан Стырча в качестве аккомпаниатора - месяц как проклятые вкалывали. Мы ничего не заработали, но случилось нечто большее.

 

Коллектив менялся, но не сильно. Трудно удержать людей на одном энтузиазме. Нам предлагали не раз пристроиться к кому-то, но так не хочется, чтобы кто-то навязывал программы… И в этом смысле спасибо ребятам, которые мне доверяют.

 

 

- Да, мы долго пели джаз, но это гораздо лучше делают в Америке. Мы ввели этно, аккуратно, как интонацию. То, что мы сейчас делаем, называется «новая импровизационная музыка». Речь идет о современном направлении, в котором может быть разное – джаз, этно интонации, классическая тема и всякое другое. Главное, чтобы это все сочеталось.

 

 

- Нет, если речь идет о качественной музыке. Вот сейчас мы готовим целую программу – «перелопатили» Майкла Джексона, Стинга, хотим Битлз, Элтона Джона. Или вот, например, сделали одну песнюшку с рэперским коллективом «440 hz» - интересно получилось. То есть, хорошая музыка, откуда бы она ни была, она всегда годится для импровизации…