История

Самой экспериментальной и динамичной в театре можно назвать "Трехгрошовую оперу" Бертольда Брехта. Эта смелая постановка идет с новым музыкальным оформлением в авторстве московского композитора Юрия Алябова. Для реализации спектакля режиссер Борис Фокша "жонглирует" текстом Брехта, трактуя многозначно и современно, каждый жест хорошо продуман и импульсивен. Фокше удается музыкальный театр, он умело сочетает темпоритм музыки и драмы, что подтвердилось в его трактовке оперных постановок. Его версия "Трехгрошовой оперы" необычна, сложна и активна в пластическом решении вплоть до элементов акробатики. Спектакль яркий, рассчитанный на молодых, и сыгранный очень молодо! Он вывел труппу на новый качественный уровень: остросоциальная тематика, экспрессивная сценография и точное соотношение музыки и драмы. В финале постановки режиссер проявился как мыслитель, ищущий свое понимание мира: "от музыкальной дисгармонии к музыке сфер", через низкое грехопадение к духовному очищению.

Духовный поиск стал основой еще одной постановки - "Турандот", блеснувшей колоритными мизансценами, утонченной сценографией и продуманной костюмацией Василаки, подчеркнувшей единство противоположностей через разнообразие вариантов одной формы. Удачно и графическое решение спектакля в черно-белых тонах, символизирующих не только вечный контраст добра и зла, но их переплетение и неразрывную связь, когда добро побеждает зло и наоборот. Темы "социум и любовь", "социум и драма" доминируют в спектакле. Турандот превратила свою жизнь в родовую месть мужчинам, гордыня и нежелание меняться погубили бы принцессу, если бы не Калаф, победивший рок силой любви. Холодный лед царственной души растопил подлинный лидер. Турандот признала его равным, способным править страной вместе с ней.

Что правит нами сегодня: добро или зло, какие силы мешают и где путь к свету? Это уже не сказка, а сложный тонкий мир Чехова, идеальный мир "Вишневого сада", который нельзя спасти, но нельзя и забыть. Это тоже поиск духовности, тоска по утраченному. Сад можно срубить, на нем можно заработать, но что будет дальше? Мы потеряли прошлое, как и герои Чехова, и также живем на обломках века минувшего в ожидании непонятного будущего. Нам достались древесные пни и воспоминания.

Это не точно Чехов, "Сад" сделан по Чехову в свободной трактовке Бориса Фокши. В чем же проблема? "В том, что не стоит разрушать сад, - размышляет Фокша, - разрушать старое можно лишь тогда, когда оно мешает развитию нового. Мы жили в разных общественных системах: капитализм, социализм, но совершали одни и те же ошибки. Нельзя рубить все подряд, надо различать зерна от плевел. Жизнь меняется, но сад надо сохранять как символ духовности. Нельзя уничтожать, не имея замены. Сад отомрет сам, когда наступит срок. Духовные связи легко разрушить, но трудно создать новые, их можно вообще не создать, или тешить себя иллюзией, что они есть. Нельзя позволять рубить себя под корень, продавать свое прошлое и душу. В этом слабость Раневской, потому она мне и интересна. Раневская - центр спектакля, ее состояние очень близко нам сегодняшним, потерянным во времени и пространстве, мы также на распутье, не знаем, что будет завтра. Будет ли счастлив Лопахин: внешне победа достается ему, он купил сад, срубил и заработал. Вряд ли его мнимая победа всегда будет рядом с потерянным раем. Сад всех спасал и объединял, хранил счастье и светлые воспоминания. Сад - это кусок жизни, сама жизни. В итоге он объединяет Лопахина и Раневскую, у нас в спектакле они останутся вместе".

Любопытно музыкальное оформление спектакля Юрия Алябова - это такая простенькая музыка в духе музыкальной карусельки или шкатулки. Такие наивно-монотонно "звучащие хрусталики, создающие атмосферу бесконечного детства, из которого не могут вырваться герои пьесы. Они бродят по кругу детских грез и воспоминаний, цепляются за уже не существующий светлый мир детства, продолжают мечтать на грани банкротства, краха всех надежд и идеалов. Для них сад - не просто деревья, это большая общая душа, субстанция не материальная, квинтэссенция прекрасного, хрупкий мир. Соединяющий жизнь и смерть, прошлое и настоящее. Сад продают, рубят, но у Фокши Раневская и Лопахин рано или поздно будут вместе, и сад вернется к хозяйке вместе с любовью Лопахина, для которого сад стал знаком равенства между бывшим слугой, ныне торговцем Лопахиным и утонченной аристократкой Раневской.

Они нужны друг другу - непрактичная барыня, растранжирившая наследство, и абсолютно земной купец. Это два полюса бытия. Разрываемых в бесконечной несовместимости, и вновь сливающиеся но новом витке истории. Богатые и бедные, земные и идеалисты, раздор и смута, возвышающие недостойных и губящие светлых и неблагородных.

Сад - это миф, греза, чудный запах цветущих вишен, светло-розовый в пору цветения и кроваво-красный в пору созревших плодов. Так ли это у Фокши? Не совсем. С первых минут нас что-то раздражает - резкий смех служанки Дуняши в колоритном исполнении Олеси Ставилэ, странная дикость в образе Гаева (Думитру Акриш), излишняя восторженность Раневской в трактовке Стеллы Мьерлэ и наивность Ани в трактовке Родики Мереуцэ. Они смотрятся странно и бродят, словно сомнамбулы. Фокша нашел яркий метод трактовки Чехова: полная трагедийных предчувствий пьеса вдруг стала пародией, этаким странным балаганчиком с явно кукольной музычкой карусельки. Все действие зациклено в круге это маленькой игрушки, а герои, словно марионетки, обреченные на движение по кругу. Балаганчик сломался, у него отняли главную игрушку - сад, и по версии Фокши, только практичный Лопахин может спасти наивных обитателей сада.

Ключом к раскрытию замысла становится Дуняша, она невольно пародирует хозяев, постоянно роняя посуду и нелепо изображая аристократические манеры хозяев. Дуняша становится переходным звеном между Лопахиным и Раневской, бывшим слугой и барыней. Дуняша нелепа в псевдоаристократическом подражании, откровенно комична, понятнее других. Ближе к реальности, чем завоевывает симпатии зала. Спасение - в смехе и самоиронии, да и сам Чехов определил "Вишневый сад" как комедию. Надо просто посмотреть на себя со стороны, и невольная фальшь исчезнет. Об этом намекает и сценка "брожения Раневской" по древесным пням - не стоит ощущать себя феей на обломках наследства, надо спасать сад и родных людей от голода и холода.

Удачно найден "подвесной" план действия: канатный мостик, горизонтально натянутый, параллельно сцене. Он точно выражает "подвешенное состояние героев", не знающих, что их ожидает. И это очевидно в конце спектакля. Когда все окружение Раневской забирается на мостик и со страхом мечется на его зыбком, узеньком пространстве. Но лучше всего каруселька - хрустальный танец Апокалипсиса в группе белых гипсовых фигурок. Фантастически нежный танец на грани нервного срыва. Удержится ли он на обломках разрухи, спасемся ли в круговерти времен и эпох? Неизвестно, но это зависит от нас. От каждого нашего шага, дыхания, решения. Какую жизнь выберем - такую получим, и возможно, вновь услышим музыку грез.

Елена УЗУН