История

В сердце Светланы Стрезевой, известной в СССР оперной дивы, мирно сосуществуют три страны - Россия, Молдова и США. Родом она с Алтая, много лет пела на молдавской сцене, а опыт свой передаёт ученикам в Америке, где живёт много лет. До сих пор концертирует, в том числе и в Кишиневе.  Её голос не спутаешь ни с чьим другим: она обладает редкой, очень чистой и ровной во всех регистрах лирико-колоратурой. В нынешний приезд Светланы Филипповны в Кишинев мы взяли у нее эксклюзивное интервью.

Совесть или миллион

- Когда читаешь о вас, создаётся впечатление, что Бог вас в темечко поцеловал, настолько счастливая у вас случилась профессиональная карьера. Кто соломки накидал на вашем жизненном пути? 

- Я родилась в семье одиннадцатой, а всего нас было 12 детей. Когда мне исполнилось пять,  умер отец. Мы с мамой переехали с Алтая в Кагул. В благодатном молдавском фруктовом раю нас было легче прокормить. Здесь я прожила до 42 лет. Школьницей усиленно занималась лёгкой атлетикой: бегала, прыгала, метала диск, однажды заняла первое место в республике по метанию копья среди юниоров. Во время соревнований мы с девчонками жили в гостинице, и они попросили меня спеть. Я пела в самодеятельности народным голосом, а тут рискнула перейти на «оперный» - исполнила колыбельную Светланы из фильма «Гусарская баллада». Девочки слушали не дыша. Это был мой дебют, спасибо тем первым моим зрителям…

Мама моя была награждена Золотой звездой матери-героини. Она очень хорошо пела, а ее отец, когда служил в царской армии, был запевалой. Мама русская, дед украинец, папа белорус, всего намешано в моей крови больше 10 национальностей - это тоже влияет на способности и мироощущение. Ведь душой я интернационалист. Но если бы не «перестройка-перестрелка», никогда бы из Молдовы не уехала.

В педучилище я играла на баяне, сама подбирала по слуху песенки, а мама слушала под дверью. Когда на экзаменационном концерте я выступала с ребятами, мама была в зале. Потом сказала мне, что моё исполнение ей понравилось больше всего: «Твой голос лился». Ещё «соломки» подбросила моя концертмейстер и наставник Лилия Чапля. Услышав меня впервые, она сказала: «Света, твой голос - изумруд или алмаз, который надо только огранить. Представляю, как благодаря ему ты разбогатеешь».

- Предсказание сбылось?

- Много лет спустя, встречаясь с ней, я со смехом спрашивала: «Лилия Лазаревна, когда же я стану богатой?». Мне и в Америке говорили: «С таким голосом - и не стать миллионершей?». Но я не умела себя двигать, не обладала пробивной силой. Была воспитана на советской морали: быть честной, скромной и совестливой.

- Вашим педагогом была профессор Полина Ботезат, выпустившая немало титулованных артистов, в том числе и Марию Биешу. Что переняли от нее?

- Это была писаная красавица с очень по-русски звучавшим голосом. Мы дружили как певицы. Когда и я стала педагогом, она по-прежнему опекала меня. Например, Лилия Шоломей считалась драмсопрано, а я начала вести ее выше, и у нее развилась колоратура. Полина говорила всем: не мешайте Светлане Филипповне, она знает, что делает. И всё как часики затикало.

Мне иногда давали певцов с испорченными голосами, шедших на вылет, и они потом заканчивали на отлично. Коллектив оценил мою почти 10-летнюю деятельность, и как раз перед отъездом в США мне было присвоено звание доцента. Оно досталось мне благодаря успеху моих учеников.

Ла Скала: в месяц по опере

- Что вспомните о стажировке в Ла Скала?

- Знаменитое меццо Джульетта Симионато каждому из нашей группы раз в неделю давала урок. В остальное время мы работали с пианистами. Когда она в первый раз послушала меня, то сказала: «Карашо». Ни одного замечания не сделала. И впоследствии мы трудились только над произношением. За полгода я выучила партии в шести операх - ежемесячно по опере. И Джильду, и Виолетту, и Лючию ди Ламмермур, и Амину, и Розину, и Эльвиру. Кстати, Москва платила за нас, стажеров, золотом.

- Что вы пели в Большом?

- «Золотого петушка». Дело в том, что у нас в то время как раз ставили эту оперу, которая нигде в Союзе более не шла. Выдающийся пианист, композитор, дирижёр Евгений Светланов мечтал осуществить эту постановку в Большом театре. Он приехал в Кишинев послушать премьеру, в которой я пела главную партию. Помню, Аурел Дэнилэ, беря интервью у Светланова для ТВ, спросил: «А как вам наша Шамаханская царица?» И маэстро ответил: «Она была такой восхитительной, что мне захотелось ее у вас украсть».

Через некоторое время меня пригласили на прослушивание в Большой. Там было 20 сопрано со всего Союза. Отобрали пятерых. В конкурентках у меня была ученица профессора Московской консерватории Нины Дорлиак, жены Святослава Рихтера. И солистка Большого Марта Костюк. Последний генеральный прогон пела я. В итоге Светланов выбрал меня, и предоставил мне честь петь премьеру на следующий же день, хоть я и вымоталась.

Как раз был партийный съезд, на спектакле присутствовали члены правительства, и на поклонах вынесли и поставили возле меня огромную корзину роз с записочкой «Светлане Стрезевой». Мне так стало неудобно! Всю жизнь была стыдливой. Тут такая глыба - Светланов, а ему вручили какой-то букетик. Недолго думая, срываю записку и подношу свою корзину маэстро. Зал оценил мой поступок овацией.

Еще в копилке воспоминаний осталось, как я осмелилась и попросила Евгения Федоровича послушать мой «Вокализ» Рахманинова. Он согласился, а концертмейстера поблизости не оказалось. И тогда он сказал: «Ничего страшного», и сам сел за рояль. Ту ансамблевость мне не забыть никогда! Как будто всю жизнь вместе работали.

Народ и Архипова вступились

-Почему артисты старой школы умеют петь проникновенно, до мурашек, а из нового поколения это получается только у единиц? В чем «фишка»?

- Прежде чем петь, надо произведение прочувствовать. Я всегда выбирала репертуар, близкий к моему душевному состоянию, полный смысла. Когда текст и музыка в десятку - это моё. Мы были с Анечкой Стрезевой на гастролях в Омске, где нам устроили четыре концерта подряд в Органном зале. Но как собрать народ на одну и ту же программу? Я не умею петь не выкладываясь - всегда делаю это, как  в последний раз. На первый концерт пришло человек сто. На другой день - больше. На третий - полный зал, а у меня уже эмоциональные силы на исходе. Аня мне говорит: «Соберись»! Спела «Аллилуйя» Моцарта и подняла зал. Это особый магнетизм. На четвёртый день народ опять пришёл и аплодировал стоя. Один солдатик приходил на каждый концерт. Я заприметила его и, когда он подошёл, спросила, почему он не пропустил ни одного концерта? Он ответил: «Душа просила». В Америке был однажды концерт в церкви. Когда мы подъехали, смотрю, стоит грузовичок, а рядом - работяга от земли, фермер. Я поинтересовалась, что его привело на концерт. Он ответил: «Я прочитал в газете, что приезжает русский соловей».

- На конкурсе имени Глинки вы заняли первое место. Все по-честному было?

- На восьмом глинковском в Ташкенте я спела хорошо, но не прошла на второй тур. На девятом в Таллине не прошла в финал. На десятом в Минске мне уже повезло. Меня спасли зрители. Финал проходил в филармонии с шикарной акустикой. После каждого моего  исполнения зал рукоплескал. Председатель жюри Архипова не выдержала, встала и сказала: «Товарищи, аплодируем только в конце». В третьем туре публика меня четырежды вызывала на поклон и не отпускала. Если бы не она, не видать бы мне победы. Ирина Архипова настояла, чтобы мне дали первую премию: «Народ выбрал тебя» (а народом были сплошь музыканты).

Потом последовали гастроли и концерты. Первое отделение всегда заканчивала я, второе - Мария Биешу. Я счастлива, что была ее современницей. Мария Лукьяновна жила сценой, по всем стандартам - она несомненная мировая звезда. Между нами были уважительные отношения. Я нашла бы себе место в Большом или Мариинке, но муж-кларнетист тогда остался бы не у дел - духовикам сложно найти работу.

Два мужа, оба - Стрезевы

- Вот и пришла очередь «лав стори». Как вы со своей сильной половиной встретились?

-  После первого подкурса консерватории я поехала на лето поработать в Коблево, в пансионат - мыть посуду. И Толик там оказался. Пригласил меня в кино. Сказал, что слышал мой голос и влюбился в него. Вскоре мы отправились навестить Толиных родителей. Они сразу поняли, что сын привез невестку. В селе мы и расписались. И с первого курса были вместе.

Анатолий приучил меня рано вставать и разогревать голос, так что в театре к 10 утра я уже звучала, а у других голос ещё «спал». В училище и консерватории я была старостой, в театре - председателем цеха солистов. Всегда стояла за справедливость и за народ, приятельских отношений с администрацией не искала. Муж был чуть-чуть на втором плане, на первом - дети и карьера. Я поняла, кого потеряла, лишь когда он умер - в 48 лет, в Нью-Йорке. Анатолий Стрезев играл на кларнете божественно. В Америке показал себя прекрасным менеджером - быстро овладев английским, организовывал нам концерт за концертом. Был прекрасным отцом и другом.

Помню, у нас уже была дочь Милана, я носила под сердцем сына и все равно выходила на сцену. Когда я пела - он вёл себя тихо. Лишь перестану -  начинал бить ножками. Маленьким брала его на репетиции, так Мария Лукьяновна с ним люлюкала. Начинаю петь - сын тут же засыпает. Однажды Саша бегал с машинками, а я начала репетировать Розину. Он тут же подбежал ко мне, попросился на руки и уснул. Все ухахатывались. И я, словно мадам Баттерфляй, пела с дитятей на руках…

У сына абсолютный слух. Они оба с Миланой учились в лицее им. Рахманинова. И до сих пор, когда сын слышит русские романсы, - плачет…

Сейчас у меня прекрасный муж - троюродный брат Анатолия, и тоже Стрезев. С возрастом уже не влюблённости ищешь, а больше разум работает. Петя - Самоделкин с детства, Кулибин в последующие годы. Вся деревня у него, мальчишки-самоучки, чинила телевизоры. Поступил в МГУ на биофак, но рыльца-пестики надоели, и он закончил вечерний институт электроники. Был радистом в лыжном переходе через Северный полюс в Канаду в знаменитой группе Шпаро. Это был нереальный вояж во льдах. Сейчас Пётр работает инженером по электронике для разных компаний, штучный специалист. У него от первого брака дочь Света. Так что живёт между двумя Светланами.

Воплотимые обещания

- Россия, Молдова, Штаты - как уместились они в вашем сердце?

- Я люблю Молдавию за свои счастливые молодость и зрелость. Здесь все лучшее состоялось. Люблю родную Россию, это что-то святое. Америка - это страна, в которую я тоже влюблена. Но в связи с нынешней ситуацией я не со всем происходящим согласна. Осуждаю какие-то вещи, хотя изменить ничего не могу. И американский народ многое понимает. Американцы мне очень нравятся. Хорошие люди, как и русские, и молдаване. Простые, наивные, открытые, честные. Там каждый имеет две-три  машины, потому что американцы - трудоголики, работают по 10-12 часов. Работы там хоть завались. Но многие мигранты живут на пособия за счёт налогоплательщиков. Мы их содержим. Мне нравился социализм, когда заставляли работать. Не нашёл работу - найдём. Закончил вуз - тебя распределили. Алкоголиков принудительно лечили. Не было нищих. Когда наше поколение перемрёт, молодёжи не с чем будет сравнивать.

- У нас через месяц выборы. Что бы вы посоветовали электорату?

- Я бы лучше посоветовала будущим властям: больше думать о народе этой маленькой  красивой страны и давать людям только воплотимые обещания.

Даша ДАШЕВСКАЯ