Персона

 

– Помните фильм Марлена Хуциева «Застава Ильича» – о поколении людей, родители которых умерли молодыми солдатами? Я последние 10-15 лет называю в разговоре папу Игорем. 

 

В будущем году исполнится 25 лет со дня его смерти и 90 лет со дня рождения. Мистический момент: отец родился накануне Рождества Христова, 24 декабря. А умер 24 мая, на Вербное воскресенье. Говорят – такие люди попадают прямо в рай.

 

Он был очень жаден до учебы. Когда отец возвратился после четырехлетнего обучения и работы в Румынии, то выяснилось, что он сдавал там по 2-3 класса в год экстерном. Ему покровительствовал и порой снабжал деньгами боярин Стурза.

 

Я собрал на DVD около 1600 различных работ Игоря и обратился к потомкам того боярина, чтобы издать масштабный альбом, но они промолчали.

 

Задуманный мной альбом стоит довольно дорого: около миллиона леев за пять тысяч экземпляров. Самое главная проблема для меня – как его сделать.

 

 

- Отец музицировал, играл на скрипке, губной гармошке. Он был очень музыкальный. С 14 лет стал писать маленькие новеллы, публиковал их. Изучал латынь и французский. Он готовил себя не для какого-то конкретного дела, а для универсальной системы мышления. К этой универсальности стремился и я.

 

Два художника с трудом могут ужиться в одной семье. Я рисовал карикатуры с 12 лет. Два года проучился в университете на отделении французского языка. В газете «Культура» был опубликован мой рассказ «Дед и малина» – о том, как старик из Липован берет маленькую кружку, идет в центр села и продает, чтобы посмотреть мир. Я очень любил ходить в старообрядческую Покровку нашего Дондюшанского района.

 

Эмиль Лотяну, хороший друг отца (в то время мы часто встречались, я бывал у него дома, в Кишиневе), как-то предложил: раз ты такой универсальный человек, иди в кино. Я очень любил кино. Помню, 10-летним смотрел «Тарзана», причем не из зрительного зала – там не было мест, а находясь с тыльной стороны экрана, и платил хозяину деревенского клуба по два яйца за просмотр...

 

С благословения великого мастера я и пошел в кинорежиссуру. Недавно получил из архива ВГИКа свои авторские вступительные работы и удивился: без единой ошибки и на одном дыхании написал, например, сценарий-эссе десятиминутного фильма «Разные смены». Это было немое кино, дебютная моя работа на первом курсе.

 

Я учился у знаменитого кинорежиссера Сергея Аполлинарьевича Герасимова; он много сделал для того, чтобы успешно адаптировать отечественный кинематограф, фантомы советской идеологии к системе общечеловеческих ценностей. Когда я снял ту короткометражку, он сказал мне: «Я был прав по поводу кафкианца».

 

Моими сокурсниками были Николай Еременко, Талгат Нигматулин, Наталья Белохвостикова, Николай Губенко, Борис Фрумин, Валерий Харченко, Борис Шадурский. Снимали Ирина Айзер и Вадим Спиридонов. В умах в то время царил экзистенциализм. Я насмотрелся документальных фильмов о французской студенческой революции 1968 года и очень этим гордился. В некоторой степени мнил себя голлистом. Тогда в Москву пару раз приезжал Де Голль. Помню, «в оттепель» можно было покупать американские сигареты по 30-40 копеек, виски продавали по 4 рубля – в каком-то смысле благодаря тогдашнему президенту Франции.

 

С Натальей Бондарчук и Вадимом Спиридоновым на первом курсе мы осмелились поставить на сцене второй акт из «Каса маре» Друцэ. На показе присутствовал Андрей Тарковский, который набирал тогда актеров для «Соляриса». Помню, Вадим Спиридонов пришел на показ поддатым и во время выступления начал раздевать героиню Наташи, снимать с нее платье. Тарковский именно на том просмотре выбрал Бондарчук на роль Хари в «Солярисе».

 

Я очень люблю Друцэ. Родом мы с ним из села Городище Дондюшанского района, и моя мама сидела с ним за одной партой до 4-го класса. Может, и писать рассказики со школьной скамьи я стал благодаря ему. Мне очень нравилась и по сей день нравится его проза.

 

Я говорил: «В тени генеалогического древа я не смогу долго жить». Тем более – с нашим семейным универсализмом: писать, рисовать карикатуры, делать раскадровки...

 

– В Кишиневе одно время была студия, где собирались Михай Греку, Валентина Русу-Чобану, Глебус Саинчук. Туда приходили женщины, обнажались, и художники на спор рисовали ню. Отец сделал целую серию работ, около 60 – в акварели и углем. Очень быстро делал, и с такой же мастерской сноровкой писал Греку. Помню, Валентина дольше рисовала.

 

Отец работал во всех техниках: масло, гравюра, акварель. У него есть пейзажи, интересная портретистика. Он был бесподобным колористом. Никогда не отличался банальностью, писал от души и пропускал все через свое «я». Когда в 1953 году начали печатать рассказы и сказки Иона Луки Караджале, именно Игорю доверили их иллюстрирование.

 

К слову, Крянгэ и Эминеску были самыми любимыми писателями Игоря Виеру. Мне от него в наследство досталась книжка Шопенгауэра «О жизни» – бульварное издание 30-х годов на румынском языке.

 

– Все таланты Игоря распределились среди его внуков. Старшая моя дочь, Домница-Мария, которой сейчас 32 года – художник-график. 29-летний сын Михаил – экономист. Третья дочь, Аника-Думитрица (ей 21 год) – скрипачка, участвовала во многих престижных конкурсах, а недавно выиграла скрипку Страдивари в Болонье. Думаю, это дары как от их деда, так и от Бога.

 

Ну, а я рисую карикатуры (к слову, когда печатался в «Крокодиле», неплохо зарабатывал – как-то даже 800 рублей получил за пять карикатур), очень люблю фольклор и создавать красивые скульптуры в дереве. Я сделал иконостасы четырем церквям.

 

– Банкир Наталья Врабие, моя бывшая одноклассница, купила «Натюрморт». А «Гайдука» приобрел кто-то из Румынии.

 

Отцовских полотен осталось очень много – более 900. В 2004 году я проэкспонировал все картины Игоря в историческом музее Кишинева. Именно там, откуда папу вынесли в гробу и перевезли в родное село Чернолевка, где и похоронили. Выставка носила название «Неизвестный Игорь Виеру».

 

Думаю, картины останутся в семье. Хотя, скрепя сердце, приходится потихоньку продавать.

 

В Чернолевке я и устроил музей-мастерскую Игоря Виеру. Там он жил и работал в последние годы, иллюстрировал свою последнюю книгу - молдавскую народную «Сказку о лентяе», это был заказ для Японии. Всего он оформил около 100 книг.